как бой колоколов. Я не могла пошевельнуться. Мое тело сковал страх. Но, все же, найдя в себе храбрость, я вскочила с кровати, подбежала к окну и оглянула сонными глазами темную комнату. Я не ошиблась: рядом с дверью, темным пятном выделяясь на белой стене, навис чей-то силуэт.
– Скучала без меня? – вдруг, заставив меня пискнуть от страха, послышался знакомый низкий голос.
– Гре… Б-Брэндон? – заикаясь, спросила я, не веря своим ушам: он должен был быть в Чехии!
– Скучала без меня, глупышка?
«Теперь я не одна! Он вернулся! Какое счастье!» – словно обезумев от вдруг объявшей меня радости, я подбежала к вампиру и сжала его в своих объятьях.
– Ты приехал! Брэндон, мне так страшно одной! Я схожу с ума! – пролепетала я, словно в забытьи, обнимая его. – Но через миг я отрезвела: я поняла, что обнимала его, но он не отвергал меня и позволял мне себя обнимать. – Почему ты так долго не прилетал? Ты хотел, чтобы я обезумела? Так я уже… Я боюсь этого замка, боюсь тишины и солнечного света! Видишь, во что я превратилась? – пролепетала я, уткнувшись головой в его плечо.
– Если бы это увидел Морган, он сошел бы с ума от ревности, – с легким смехом сказал вампир, не отвергая моих объятий, но не обнимая меня в ответ.
– Он бы понял, как я страдаю! – прошептала я, отстраняясь от него. – Брэндон, я схожу с ума: мне кажется, что что-то злое и страшное живет в твоем замке! И оно охотится за мной! Я боюсь спать…
– Вайпер, наивная девочка, думаешь, я прилетел просто так? – Он крепко прижал меня к своему телу. Его ледяные пальцы медленно поползли по моей щеке и коснулись моих губ. – Ты надеешься, что со мной ты будешь в безопасности? – тихим вкрадчивым голосом спросил вампир.
– Нет, но мне будет спокойней от мысли, что я здесь не одна, – с дрожью в голосе ответила я, отворачивая от него свое лицо. – Прошу тебя, не нужно… Не делай так.
– Тебе неприятно? – Его ладонь медленно переместилась с моей щеки на мою правую ключицу, а затем – на плечо и вниз, на мою талию.
«Что он имеет в виду? Что ему от меня нужно?» – похолодев от страха и льда его ладоней, подумала я.
Я желала оттолкнуть его от себя, прервать эту пытку, но мое тело занемело от ужаса и не желало слушать голос разума.
– Ты спала с Седриком? – тихо спросил Грейсон, наклонившись к моим губам. – Он был твоим первым мужчиной? – прошептал вампир, а затем прикоснулся своими холодными губами к моим дрожащим губам. – Что это за чувство – заниматься любовью с вампиром? Знаешь, иногда меня посещают мысли попробовать секс со смертной, ради развлечения. А ты как раз рядом: такая невинная, такая испуганная. Почему бы мне не развлечься с тобой?
Глава 43
– Я не хочу! – громко прошептала я, пытаясь вырваться из его рук. – Я не хочу! Оставь меня!
– Вижу, мое предложение тебе не по душе? – насмешливо сказал он.
– Если ты хочешь развлечься, то делай это с кем-то другим! – истерично вскрикнула я.
– Не бойся, мне от тебя нужно не это! – Грейсон оттолкнул меня от себя и громко рассмеялся – Черт, что ты о себе возомнила? Я же – не идиот Морган, чтобы желать тебя! Будь ты последней женщиной в мире, я побрезговал бы тобой, смертная шлюшка!
Я облегченно вздохнула, но все же отпрыгнула от вампира и прижалась спиной к подоконнику. К счастью, я не привлекала его как женщина. Какая радость, что я не могла привлекать его! Я – смертная, а вампиры никогда не чувствуют желания к нам, людям. Я не смогла бы вынести, если бы он изнасиловал меня.
Грейсон громко хлопнул в ладони, и комнату тут же осветил яркий свет.
– Ты говоришь, что страдаешь? Тогда тебе нужно страдать постоянно: ты похорошела, – с мерзкой улыбкой сказал мне Грейсон. Он подошел ко мне, приподнял своими ледяными пальцами мой подбородок и стал внимательно рассматривать мое лицо. – У тебя лицо святой мученицы. Я бы сказал, что сейчас твоя красота почти идеальна, именно та, что должна быть у смертных – вы всегда должны страдать и быть напуганы. Под твоими глазами лежат фиолетовые круги – свидетели того, что ты перенесла. И знаешь, что в этом мне нравится больше всего? Что причиной твоих страданий был я. А ведь это почти любовь, Вайпер.
– Ты сумасшедший! Благодаря тебе, я превратилась в тень! Я боюсь света и разговариваю сама с собой! А ты видишь в этом любовь? Какая, черт возьми, любовь! Я бы покончила с собой, если бы почувствовала к тебе что-то, кроме ненависти и отвращения, которые я чувствую сейчас! Почти любовь? Почти идеальная красота? Должно быть, у тебя еще давно развилось психическое расстройство, раз в самом уродливом, самом нестерпимом, ты видишь красоту! – Закончив эту гневную тираду, я разрыдалась от переполнявших меня эмоций.
Мое заточение, ужасы, происходящие со мной, внезапный приезд Грейсона – все это вызвало у меня приступ истерики. Теперь я отчетливо понимала, что теперь была не одна в этом страшном замке! Паук вернулся в свое логово, чтобы издеваться над мухой! И как я могла желать его возвращения? Безумная!
В истерике я легла на пол, прямо перед ногами вампира. Я била пол руками, каталась из стороны в сторону и кричала, словно мне причиняли ужасную физическую боль. Но моя боль была сильнее физической – это болела умирающая душа. Но скоро я выбилась из сил и просто лежала на спине и смотрела в одну точку на потолке. Иногда мое тело подергивала судорога. Я чувствовала, что вместо души у меня осталась лишь пустота, все чувства: гнев, страх, ненависть, негодование, сожаление – вдруг исчезли, и я не чувствовала абсолютно ничего. Только одна мысль не покидала меня: я мысленно молила Бога, чтобы Грейсон убил меня.
Моя истерика не поколебала Грейсона: он просто молча облокотился о стену и с улыбкой наблюдал за тем, как я катаюсь по полу. Когда силы во мне иссякли, и я затихла, вампир наклонился ко мне, поднял меня на руки и отнес на кровать. Затем он достал из шкафа плед и небрежно укрыл меня им.
– Я привез тебе подарок из Праги, – спокойным тоном, будто ничего не произошло, сказал Грейсон. – Я снимал на фотоаппарат свадьбу Маркуса: церемонию, друзей, родителей, молодоженов, а еще привез много фотографий с друзьями и родственниками. Твой Седрик настойчиво избегал моего объектива, но мне, все же, удалось поймать его в парочке кадров. Хочешь взглянуть?
Вампир травил мою душу, но я была в таком угнетенном настроении и слабом состоянии духа, что меня нельзя было
