в радиусе 40 тысяч километров никого нет, Вере захотелось последовать за ним хоть на край света.
Казалось, что алкоголь, распиваемый весь вечер и всю ночь, разом ударил в голову, и Вера от этих слов немного пошатнулась. Он поддержал девушку, взяв под локоть своей большой рукой, широко улыбаясь.
Она тоже посмотрела на его так, будто все условности благовоспитанного общества бесследно испарились. И шагнула навстречу.
У мудрых женщин существует неписаное правило: как бы ни затянулось свидание, ночевать надо обязательно дома. Разумеется, без едва знакомого кавалера. Пусть часы показывают хоть два часа ночи, хоть четыре утра, но не зря бабушка читала напутствие от лица крестной Золушки: ровно в двенадцать принц превратится в тыкву, и потому лучше быть дома в то время, когда тыква будет тереть затылок, мучительно стараясь вспомнить имя вчерашней принцессы. А еще в этом случае любая мудря женщина сможет избежать таких досадных мелочей, как стершаяся косметика, отсутствие зубной щетки и помятая блузка. К тому же вчерашний романтичный кавалер совсем иначе выглядит при свете дня: небритый и не выспавшийся. Для чего такие жертвы?
Вера была мудрой женщиной и помнила сказку про Золушку, и потому улизнула из номера гостиницы, отправившись на такси в свою гостиницу, чтобы уже ранним утром встретиться на перроне с братом.
Не выспавшиеся глаза легко замаскировала косметика, а слишком цветущий вид после ночных приключений был расценен как огромная радость от встречи.
Несколько недель она и правда провела отлично в деревне, а потом отправилась обратно в свой город, где ее уже ждала любимая работа.
И только приехав домой, Вера обнаружила последствия отвязной вечеринки.
Но, как настоящая, мудрая, и как-то мигом повзрослевшая женщина, Вера приняла очень взвешенное решение, о котором никогда не жалела. Она решила создать свою собственную семью, состоящую всего из двух человек: ее и маленького Мишеньки, который появился на свет настоящим богатырем спустя положенные девять месяцев.
А то, что в графе "отец" стоял прочерк, так это мелочи жизни. Искать в чужом городе парня, с которым прошел действительно великолепный вечер, Вера не рискнула, да и не видела смысла. Каждый должен нести ответственность за свои поступки, и Вера свою меру приняла достойно.
Несмотря на сложности с деньгами, временем, здоровьем, Вера на отлично справилась с жизненным заданием. Тем более, что поддержка оказалась вполне себе достойной в лице любящего семейства Тряпкиных и брата. Несмотря на то, что Паша не возвращался в родной город, на расстоянии оказывать помощь ему удавалось замечательно. Хоть он и звал сестру к себе, Вера решила, что счастья в Карелии словила она слишком много, второго такого ее узенькие плечи не смогут вынести.
И она оказалась права. Спустя столько лет, потеряв миллионы нервных клеток в размышлениях об отцовстве главного сокровища ее жизни, Вера едва не упала в обморок от вида того, кто появился на пороге обветшавшего и резко пришедшего в негодность жилища брата. Петр выгружал какой-то провиант и весело здоровался с Леной и Пашей.
К своему сожалению, притвориться слепогоухонемой девушкой с девиантным отклонением Вера не смогла, но, твердо решив скрыть свой позор, а тем более, последствия своего позора перед этим громилой-бодибилдером, притворилась "дамой с изюминкой", как она для себя решила. А один вечер небольшого позора после огромного жизненного позора можно было вынести довольно легко.
Может быть, от переизбытка эмоций, или от того, что звезды встали на сторону, отличной от Вериной счастливой звезды, девушке стало плохо.
В больнице под присмотром врачей и брата, Вера запаниковала: ее родной сын остался в компании собственного незнакомого отца, и какие последствия могут быть у этой ситуации, представить было довольно сложно.
Павел уже уехал домой, и Вера, превозмогая в себе все, что только можно превозмочь, сбежала из поселковой больницы. Ну, как сбежала. Просто встала, взяла свои вещи на стульчике, неторопливо оделась, плеснула холодной водички в лицо и вышла на улицу, пышущую летним зноем.
Оставив позади маленькую деревянную больницу с хлипкими некрашеными дверями, Вера вышла на дорогу ловить попутку и уже через несколько часов стояла у дома Павла.
Она ожидала увидеть все, что угодно, но только не это: пустой двор, раскрытая нараспашку дверь и никого. И мертвые, как говорится, с косами стоят. Только птички чирикают, напоминая, что лето на дворе, да комары начали подзуживать, как обычно ближе к вечеру.
Вера бросилась в дом. Телефоны не отвечали, в доме никого не наблюдалось. Она опустилась на ступеньки и заплакала. Зря они приехали сюда, очень зря. Предчувствие начало вырисовываться в ней потаенным орнаментом, оставляя болезненные зазубрины на сердце.
Но слезами горю не поможешь. Вера встала, привела себя в порядок и решительно направилась к деревне, решив попытать счастья и узнать что-нибудь у соседей. У той же самой Натали, например.
Она вышла на дорожку и вдруг увидела Мишенькину кепочку чуть в отдалении. Бросившись за ней, пробежала чуть дальше, огляделась и нашла маечку, со знакомым морским узором. Еще чуть дальше — шортики, подшитые ею собственноручно, когда малыш зацепился на сук дерева и порвал карман.
Вера бежала по лесу, как Гензель и Гретель по следам, но чувствуя при этом, будто ее где-то обманули. Однако остановиться и подумать, куда заманивает ее дорожка не хлебных крошек, не могла. Перед глазами стоял сын и непонятная задача — где все?!
Итак, медвежонок спит, Петр в личине зверя вместе с ним, а мы с Павлом в доме.
Я огляделась. Добротно сделанный небольшой летний дом, который можно использовать и зимой — все здесь явно создано на совесть. И крепкие стены, и окна, занавешенные миленькими шторками, и красивая дубовая мебель, что ярко сверкала лаком при спокойном электрическом освещении.
Все дышало здесь уверенностью и спокойствием, размеренной красотой деревни и леса, и даже будто бы пахло пирогами, как у бабушки по воскресеньям. И совсем немного — яблоками, словно на улице уже август.
Павел в доме сразу сориентировался. Указал мне на комнату с большой кроватью, а сам прошел в кухоньку и налил себе воды. Слушая, как льется вода в стакан, как гремит посудой этот слон, мне хотелось улыбаться: так уютно казалось наше нахождение здесь, вдвоем. Несмотря на все неприятности, что свалились на нас, чувство беспричинной радости, словно пузырьки в шампанском, поднимались вверх по горлу и лопались приятным предчувствием в носу.
— Подвинься! Развалилась на всю кровать, как королевна!
— Эй! Ты не будешь здесь спать!
— Угу,
