который старается отдышаться.
– Надин, – наконец-то выговаривает Юхан. – Не нужно.
– Да что ты? – озлобленно кидает парень. – Ты ничего не хочешь ей сказать?
Мои глаза округляются. Я не совсем понимаю, что тут происходит, однако пытаюсь хоть как-то сообразить, что происходит.
Я внимательно смотрю на Юхана, который, стиснув зубы, старается изо всех сил не показывать своей тревожности. На его щеке выступает мышца, которая напрягается. Перевожу взгляд на Надина, что, выпрямив спину, ждет, чтобы принц что-то сказал. Эти двое мне кажутся странными, и реплика Надина ввела меня в ступор.
– Надин мой родной брат.
– Что? – восклицаю я. Слова вырвались с такой повышенной интонацией, что я едва ли не поперхнулась внезапно образовавшейся слюной во рту.
– Я соврал тебе, Аврора…
Раскаяние Юхана выглядит неправдоподобным. Клинки не смеют что-то вставить, словно сами недоумевают о происходящем.
«Вы знали об этом?» – спрашиваю у них.
«Нет».
Твердость ответа дрегов внушает в меня крупицу надежды, что я что-то не поняла из рассказа Юхана ранее. Вновь поднимаю взгляд на принца, который набирает побольше воздуха в легкие и говорит:
– Надин и правда мой родной младший брат.
– Которого что? – вступает в разговор второй и, сложив руки на груди, буравит взглядом меня.
– Которого изгнали, – заканчивает Юхан с такой пронизывающей горечью, что даже мне от его произнесенных слов становится не по себе. Я делаю паузу, стараясь сопоставить те факты, которые знаю, и то, что сейчас здесь происходит.
– Братцу очень стыдно говорить это, и я его понимаю, – берет в свои руки ситуацию Надин. – Да и любому было бы сложно говорить о том, что произошло… тогда, в прошлом.
Пауза, которая воцаряется в помещении, прошибает насквозь тоской и болью. Никто из стоящих позади не решается вставить и слова. И я сразу же задаюсь вопросом: а могут ли они? Нет ли какого-то заклинания, которое не позволяет моим друзьям что-то сказать?
Клинки шепчут о том, что стоит выслушать обоих братьев и тогда прийти к тому, за чем я изначально сюда приходила. В целом я с ними согласна. После того как мы встали на путь истинный по воскрешению Раума, я слишком часто теряю связь с реальностью. Я чувствую, как магия внутри меня бурлит, словно кипящая лава. Это чувство ни с чем не сравнимо. Оно прожигает нежную плоть, словно меня швыряют в лаву со скалы, и, как только соприкасаюсь с адскими языками пламени, разом опускают в ледяную воду. Это колебание выбивает меня из колеи, и пускай в этом призналась я только сейчас, мне от всего происходящего становится только хуже.
– Наша гостья же хочет послушать эту историю? Не так ли?
Надин выгибает бровь, а высказанные им слова возвращают меня в реальность. Мы встречаемся взглядами, но совершенно ненадолго. Юхан, уловив на себе мой перебегающий взгляд, пожимает плечами, да настолько едва заметно, что мне кажется, что он просто вздыхает. Я даю отчет себе в том, что теперь в моих руках судьба этих троих. И только мне стоит принимать решения, которые будут влиять на нашу общую судьбу.
Выпрямляю спину, дышу ровно. Я не хочу показывать Надину, что меня выбили из колеи. Что я не до конца понимаю, что тут происходит. Поэтому я лишь коротко и четко говорю:
– Нет, мы торопимся. – Подчеркиваю то, что это коллективное мнение, которое мне пришлось принять за всех.
Надин получает то, что хотел. Поэтому он разворачивается к своему трону и, медленно дойдя до него, вновь разворачивается к нам лицом. Его поведение настораживает меня.
– Наверное, раз ты пришла в мое царство вместе с братом, то, полагаю, он не исключил возможность рассказать душераздирающую историю о том, как ему бедному пришлось нелегко править в одиночку большим королевством?
Мне нечего ответить на это, поэтому я продолжаю внимательно наблюдать за Надином.
– Полагаю, твое молчание – это знак согласия. Что ж…
Паузы, которые делает парень, похожи на нарастающее давление высоко в горах. Его манера уточнять и ждать положительного ответа наводит на мысль, что Надину не хватает тепла в этом мире. Не хватает того, кто мог бы его похвалить за совершенное дело. И я надеюсь, что это чувство внутри меня неложное.
– Когда мне было лет пять, а Юхану десять, то мы играли в раме на прилегающей площади. Дети всегда неосторожно обращаются с магией огня, таков наш путь.
Юхан переминается с ноги на ногу, позволяя брату рассказывать историю. Но меня не покидает мысль: почему?
– Ваше величество же знает, какая магия запрещена Храмом Кроноса в Мире Йертсен?
– Да, – отвечаю я, чтобы разбавить обстановку. – Знаю.
– Хорошо.
Надин усаживается в кресло и, облокотившись локтями на подлокотники, складывает пальцы домиком.
– В нашем роду было мало «брака» магии. Ну знаешь, это когда рождается маленькое чудовище, что способно уничтожить все королевство одним щелчком пальца? Так вот, я был одним из них. Мы играли с братом, строили что-то из песка без применения магии, и Юхан решил, что раз он старше, то ему можно рушить мои замки. И он это сделал. Хочу заметить, что ребенком я был спокойным, так говорила наша матушка. – Надин делает паузу, словно почитает честь ее. – И это был первый раз, когда во мне проснулась магия зыбучих песков.
Я вспоминаю, о чем нам рассказывали в академии. О пяти иных магиях, которые запрещены высшим советом хранителей Мира Йертсен. Но не подаю виду, продолжаю слушать Надина.
– Сейчас, конечно, воспоминания становятся мутными и неразборчивыми, однако я до сих пор отчетливо помню, как злился на брата. Как мне было обидно, что он позволяет себе так вести себя со своим братом. С принцем восточных земель!
Обида, о которой говорит Надин, чувствуется до сих пор в его словах. Словно это событие было недавно и рана, образовавшаяся от горечи, еще пульсирует и кровоточит.
– Но Юхан был любимым сыном. Юхан не бастард, как я. Поэтому наказали меня, а не его. Кстати, – прерывается Надин и разъединяет руки, поудобнее расположившись в кресле, – я – плод отцовской слабости. Горя и болезни матери, которая не смогла ему принести еще одного наследника. И если тебе интересно, то моя покойная мать была простой служанкой. Ее заставили против воли вынашивать королевский плод, а после тяжелых родов ее отравили. Говорят, смерть наступила мгновенно: ни боли, ни страданий, ни горечи. Почему так поступил отец? – задает вопрос Надин, практически опережая мои мысли. – Очень просто. Он верил, что я буду чувствовать себя своим, ведь во мне течет его королевская
