Ольга Гусейнова - Галактика. Принцесса и генерал

— Профессор, пожалейте эмпата. Вас слишком много. На этом корабле почти пятьдесят человек, но ощущаетесь в таком… утомляющем количестве только вы. И создаете мне просто невероятный эмоциональный перегруз. Перед нами гораздо более насущная проблема сейчас стоит — спасение жизней, причем не только чужих, но и собственных. А вы все шутите.

Илья коротко хохотнул, уселся перед медиком на стул и протянул руку, чтобы взяли кровь.

— Мастер Сей, умение ко всему относиться с юмором не раз спасало мне жизнь. И, признаться, я не умею себя сдерживать хоть в чем-то. Характер такой.

— Я слышал о том, что происходило на захваченном террористами пассажирском лайнере пять лет назад, — неожиданно вклинился в разговор медик, следя за тем, как пробирка наполняется кровью, — на котором вы, профессор Башаров, летели в составе одной из исследовательских миссий.

— Вы про «Галактику»? — Башаров нахмурился.

— Да, именно про этот корабль. Тогда вы возглавили сотни заложников, спасали раненых, выступили переговорщиком. После многие из них рассказывали, что ваш непотопляемый энтузиазм, вера в лучшее и юмор помогли другим не сдаваться, бороться до конца. Вы выручали пассажиров, когда из-за взрыва во время штурма спецслужбами корабля и последовавшего пожара шансы на выживание у большинства были бы нулевыми. — Х’шанец залепил антисептиком вену, убрал пробирку и посмотрел прямо на Башарова. — Моему другу, летевшему с семьей, вы подручными средствами собрали раскуроченную ногу, а потом, во время пожара, организовали эвакуацию раненых и детей. Уверен, многие запомнили вас в тяжелейшей жизненной ситуации как человека смелого и достойного.

— Да ладно, чего уж. Там героев пруд пруди было и без меня…

Вместе с ашранцем и особенно цитранцем я вытаращилась на неожиданно смутившегося Башарова. Что и говорить, слишком непривычно видеть этого чересчур уверенного в себе мужчину с румянцем на смуглых скулах и небритых щеках.

— Приношу свои извинения, профессор, — первым нашелся Шитцини. — Я посчитал, что все это… поверхностное.

Башаров, улыбаясь, пожал плечами, уступая место у анализатора мне. Замолвивший за него слово медик занялся мной. Сначала взял кровь из вены, а затем, мягко улыбнувшись, заметив мое смущение, попросил расстегнуть пиджак и приспустить край майки. Вниз я старалась не смотреть, поэтому, почувствовав укол, ойкнула под тихий смешок нашего местного юмориста. После стернальной пункции, слегка массируя грудину, мужественно терпела дискомфорт: кожа чесалась, болело место прокола.

Эх, страдаю из-за науки, можно сказать. Мы с патоморфологом взяли стерильные палочки и, мазнув в носоглотке, вложили в баканализаторы. Пока мы были в «шкуре подопытных», все молчали, поэтому я решила разбавить неловкий момент:

— Есть какие-нибудь интересные выводы, господа? — Я попробовала сменить тему, неудобную для героического, как оказалось, патоморфолога.

Кшеола уныло поморщился:

— Кроме вас двоих все остальные сдали кровь. Мы запустили сравнительный анализ, но пока результаты укладываются в уже известные статистические рамки. Мы выделили показатели или особенности, которые в той или иной мере отличаются у каждой расы. В качестве исходника для сравнения взяли кровь расы х’шан. Ведь именно их представитель не заразился.

— Кстати, Дарья Сергеевна, вы единственная женщина здесь, значит, на примере вашего образца проведем еще один немаловажный сравнительный анализ. Уже по части вашего вопроса о гендерных различиях.

Пока один медик обрабатывал место прокола, а я поправляла рукав жакета, другой запустил анализатор. Через минуту мужчины дружно просматривали данные, которые вывели на общий экран.

Кшеола, повернувшись ко мне, без стеснения спросил:

— Ваши показатели немного отклоняются от стандартных по классификации землян. Профессор Кобург, вы проходили генную модификацию?

— Да, в возрасте двух лет мне сделали «прививку красоты». Мама поддалась веянию моды, — спокойно ответила я.

Шитцини указкой ткнул дальше:

— У вас есть и другие отклонения. Или, скорее, мутация. Наверное, в детстве из-за этого вы часто болели?

— Вы правы, мастер. Эта прививка оказала мне дурную услугу: замедлила физическое развитие.

Кшеола нахмурился:

— Будь моя воля, я любые вмешательства в генотип запретил бы на самом высоком уровне.

— Нет худа без добра, — весело возразил Башаров, — зато наша Дарья Сергеевна по физиологическим показателям — восемнадцатилетняя девчонка.

— О, как любопытно, — удивленно шепнул х’шанец себе под нос, но его услышали.

— Что именно? — Мы дружно посмотрели на мужчину.

Он поерзал в кресле под нетерпеливыми взглядами ученых, вероятно, сомневаясь: говорить или нет. И все же ответил, посмотрев на меня:

— Вы входите в группу риска, госпожа Кобург, согласно вашим земным представлениям. Ваш организм вырабатывает полноценные локусы, схожие с теми, что есть у нас, х’шанцев. Локусы — это…

— Мы в курсе, — перебил Башаров и бросил на меня странный взгляд. — Что-то еще по поводу локусов?

Медик сжал тонкие губы, его яркие голубые глаза блеснули.

— Я так понимаю, вы знакомы с х’шетом Хеш’аром?

— Да, знакома, — уже начиная догадываться, о чем он сейчас скажет, хрипло призналась я.

Х’шанец задумчиво произнес:

— Его локусы также присутствуют в вашем организме. Связь минимальна, но имеется.

Я мгновение-другое стояла молча, потом, пожевав губу, все-таки пояснила присутствующим:

— Мы были детьми, когда спасались с погибающего Х’ара. Меня укусила какая-то ядовитая дрянь, а Лейсу… х’шету Хеш’ару пришлось срочно отсасывать яд. Тогда мы думали, что возраст станет защитой.

— Связь минимальна и в вашем случае ничего не решает, — быстро добавил х’шанец.

— И ничему не угрожает, — с мрачным юмором произнес Башаров, пристально глядя на меня.

Я нервно усмехнулась и подвела итог:

— Хорошо, раз я теперь почти х’шанка, могу расслабиться. Зараза ко мне не пристанет.

— Все может быть, — хмыкнул Кшеола. — Я больше суток на ногах и без сна. Пойду немного отдохну.

Я виновато улыбнулась и удалилась от греха подальше. Обсуждение своей персоны я переносила плохо.

Проснулась я спустя четыре часа. Времени на отдых не было. Минут пять постояла под струями воды, просыпаясь и пытаясь взбодриться. А после недолго думая надела «вчерашний» зеленый костюм и отправилась работать.

Лаборатория, тишина, яркий свет — все привычное, почти родное. Но я никак не могу уловить одну, самую важную мысль за хвост. Так часто бывает: вот оно, кажется, крутится в голове, но никак не вычленяется, не созрело — значит, опять нужно перелопачивать информационный массив, чтобы наконец-то сошлось.