Он промолчал. Постепенно утихал невыносимый зуд, пробиравший плоть до костей. Еще немного и все пройдет. Но, черт подери, эти считанные адские минуты оказалось намного легче перенести, когда она рядом и так смотрит на него и нежно держит его большие ладони в своих прохладных руках. Его никогда и никто не жалел с самого детства. Вот так, как эта девчонка. Никто и никогда. Вдруг Диана поднесла его руку к лицу и прижалась к ней щекой, к тыльной стороне его ладони и он вздрогнул. Холодная кожа оказалась такой гладкой, нежной, восхитительной. Они смотрели друг на друга, и Изгой чувствовал, как внутри разливается тепло. Странное, обволакивающее тепло. Оно словно размораживает его изнутри, как окоченевшего путника согревает горячий напиток. Боль стихла, а отнимать руку не хотелось. Диана прикрыла глаза, не отпуская его запястье, сжимая осторожно, но ощутимо. К нему слишком давно никто не прикасался. Вот так, лаская. Очень давно.
— Моя кожа холодная и тебе станет легче, — тихо сказала Диана, словно оправдываясь, и он невольно провел пальцами по ее щеке, медленно, словно повторяя очертания нежной скулы и подбородка, глядя ей в глаза. А потом резко убрал руку и поднялся с колен.
— Продолжаем тренироваться. Впереди еще несколько препятствий. Потом метание кинжалов и можем идти домой.
Изгой видел краешком глаза как разочарованно она вздохнула, бросила на него растерянный взгляд. А сам он, потрясенный, старался не смотреть на девчонку. Он не верил, что сделал это. Точнее его рука сделала это сама. Она ласкала. Словно помнила, как это делается с прошлой жизни. И эта ласка понравилась и ему самому. Прикасаться к ее коже вот так, совсем по–другому. Оказывается, гладить приятней чем бить и наносить увечья. Посмотрел на свои пальцы. И тут же вспомнил о ладонях. Координаты и время. " Через час, на прежнем месте". Что такого срочного произошло у демона? Почему он зовет Палача раньше времени? До встречи с Мокану еще целая неделя или планы Асмодея поменялись?
Изгой махнул Диане рукой:
— Все, заканчиваем. Мне нужно уходить. Кроме того я хочу чтобы ты кое что увидела.
Моя левая щека пылала как после удара. Сердце билось так быстро, словно я задыхалась или пробежала стометровку. Мне хотелось прижать руку к тому месту, где его пальцы касались моей кожи и радостно взвизгнуть. Как же приятна эта ласка. Неожиданна, поразительна. Что со мной происходит? Я не понимала. С одной стороны я злилась на себя за это чувство, я ругала себя последними словами, а с другой я ликовала. Он дотронулся до меня. Не потому что был вынужден как раньше, а просто, потому что захотел. Мимолетная ласка, но такая долгожданная и до боли обжигающая. Мое сердце колотилось как бешеное, а внутри порхали бабочки. Нет они не порхали, они взбесились и носились там как бешенные. Где там? А я и не знаю. Везде носились, в голове, в животе, во всем теле. Особенно когда он смотрел мне в глаза. Боже! Какой у него взгляд. Тяжелый, свинцовый и в тоже время настоящий магнит, не оторваться. Меня засасывало как в трясину, без шанса выбраться, или спастись. Я превращалась в невесомую материю, когда смотрела ему в глаза. Только теперь мне уже не казалось, что они злые и холодные. Они загадочные, они глубокие и таинственные, они властные. И в них моя погибель. Я влюбилась. Да! Я черт возьми, влюбилась. Когда? Наверное, еще в той жизни, где была просто балериной Градской. Теперь я точно это знала. Увидела его горящие ладони и поняла, что люблю его. Почувствовала как ему больно. Всем существом. Это чувство проняло меня до костей. Нет не жалость, а общая боль. Словно это мои руки пылают и горят до мяса. Я влюбилась в своего похитителя, мучителя и Палача. И я ничего не смогу с этим поделать. Наверно это было очевидно с самого первого взгляда в его ледяные глаза. Только озарение пришло именно сейчас. Вот почему, когда он взял меня силой, я не испытала того мучительного чувства, которое испытывают жертвы насилия. Я сама его хотела. Вот такого, какой он есть на самом деле. Жестокого, грубого, неотесанного. У меня наверняка этот стокгольмский синдром или как он там по умному называется? Хотя чем больше я об этом думала, тем больше склонялась к мысли, что ничего общего с этим синдромом мои чувства к Изгою не имеют. Ведь он больше не держит меня насильно, я сама цепляюсь за него и если честно, то я уже не хотела уходить. Наоборот я с ужасом думала о том, что когда его задание будет выполнено, он отправит меня на все четыре стороны, а я уже не смогу без него. Вот за это я себя ненавидела. За слабость, за отсутствие гордости. Наверное, я должна вести себя иначе, а я просто не могу. А самое страшное, что я привыкла к его постоянному присутствию, к его колючим словам, к его пронзительным взглядам и к его мальчишеской грубости. Мне просто безумно хорошо, когда он рядом со мной, и я каждый день жду нашей встречи. Просыпаюсь и когда думаю о том, что Изгой рядом мне больше не становится страшно. Теперь мне страшно, что одныжды я проснусь, а его рядом уже не окажется.
Я для него никто, обуза, помеха. Когда я стану ему не нужна он выгонит меня как надоевшего щенка. Или убьет. Почему то сегодня второй вариант нравился мне больше. Я не хотела больше возвращаться в мир, где нет его.
Мы вернулись домой. Изгой как всегда выглядел невозмутимо отрешенно. Он вел меня за собой. Он хотел мне что то показать, а я шла следом и смотрела на него, думая о том насколько он недостижимо красив и насколько он чужой для меня и далекий. Изгой провел меня в правое крыло дома, я никак не могла привыкнуть к тому насколько огромно наше жилище, точнее его, я тут случайная гостья и задержусь совсем ненадолго. Он достал ключ из кармана кожаной куртки и отворил большую полированную дверь.
— Посмотри сюда, Диана.
Я подошла медленно, нерешительно, а когда увидела, чуть не захлебнулась восторгом. Я не верила своим глазам, что он это сделал. Для меня. Да, только для меня. Там, за дверью меня ждала балетная студия. С зеркалами. Станком. Фортепиано. Я мечтала об этом с того самого момента как оказалась в плену. Наверное, я не могла пошевелиться от шока.
— Идем.
Изгой зашел вовнутрь и провел меня вдоль зеркал к небольшой двери. Распахнул настежь, и я снова застыла в изумлении. Гримерная. Полня костюмов, тренировочных трико. На полу — ящик пуантов. Я посмотрела на Изгоя. Меня распирало, меня разрывало желание радостно завопить, но вместо этого в горле стал ком.
— Я не знал твоих размеров и поэтому купил все что было.
И я не сдержалась, бросилась к нему и повисла у него на шее. Наверное, этого он ожидал меньше всего, а я от своих бешеных восторгов даже не видела его реакции. Я просто прижалась к нему всем телом.
