Значит, бегство? Или, всё же, свобода? Другой мир… Нет дисциплины, нет борьбы, нет этого вечного «Вы же амир, Вы обязаны…». Интересно, а какая там погода?.. А ещё интересно, почему суфи Гару не улетел один…
— Суфи Гару, зачем Вы все это делаете? Вы могли бы один уехать, зачем Вам амир-неудачник?
— Я никогда не лгал Вам, Дани, и теперь буду честен. Вы нужны мне. Моя ценность как ученого, прямо скажем, невелика — никаких открытий, ничего мало-мальски выдающегося. Место преподавателя — это мой потолок. Иное дело — Вы. Ваши идеи, будь то трансплантология или столь любимые Вами нанотехнологии, — гениальны, Вы — лучший хирург, которого мне доводилось видеть, наверное, даже талантливее Вашего прадеда Оакима… Я мог бы устраивать Вам встречи с нужными людьми, хлопотать о финансировании проектов, интриговать, чтобы получить наилучший материал и оборудование… И Ваши победы стали бы и моими победами тоже, я разделил бы с Вами славу Ваших открытий…
Дани поежился: опять этот проклятый дождь, сыро, холодно… как холодно… Через два часа он оставит этот мир. Его ждут открытия, слава… Почему же так тоскливо? Победы… побед не бывает без борьбы. Значит, всё сначала? Значит, опять борьба, жертвы и ограничения? Снова «жить во имя…»? Иногда он завидует людям, которым не надо заботиться о таких вещах. Как Эстэли… Стоп! Эстэли! Как же он упустил, это же важно, это очень важно!
Дани хлопает себя по лбу.
— Как я мог забыть?! Сейчас же концерт идет в Центральном Театре, я должен быть там, я обязан…
Суфи Гару помотал головой.
— Нет! Именно потому, что обязаны, Вам и не стоит там появляться, Вам вообще лучше не появляться в публичных местах. И, кроме того, Вы что же, не слышали, через… уже через час сорок минут… нас ждет корабль…
— Нет, Вы не поняли… Концерт, там будет танцевать Эстэли… Я хочу забрать его с собой. Да, знаю, знаю, мы тогда не успеем, но ведь это же не последний корабль…
Суфи Гару, вдруг растеряв всю свою бесстрастность, громко простонал, как от боли.
— Дани!!! Вы соображаете, что говорите?! Я проклинаю тот день, когда разрешил Вам общаться с этим танцором, потому что глупость, похоже, заразна! Вы хоть понимаете, что другой такой возможности у Вас может не быть?! А Вы о своей игрушке…
Не игрушка… Нет… Дани представляет, как Эстэли выходит на сцену… уже сейчас, наверное… Танцует для него, Дани… А его в зале нет. Эстэли будет думать, что Дани придет потом, в гримерку, он будет ждать, ждать… Сколько пройдет времени, прежде чем он поймет, что Дани не придет никогда?.. Каково ему будет?.. «…умру от тоски…» Красивый, глупенький Эстэли, слишком нежный, слишком чувствительный… Не игрушка!
— Я его покровитель. Я отвечаю за него и не вправе оставить его в опасности.
— Это Ваш окончательный ответ? — раздраженно спросил суфи Гару.
— Да. Я не покину Элпис без Эстэли.
— Что ж, Вы упрямец, я знаю. И отговаривать Вас бесполезно, только время зря терять. В таком случае, я лечу один и буду ждать Вас на Доминго. Если в Вас есть хоть капля благоразумия, не ходите на концерт… лучше вообще никуда не ходите… Знаете, вот что мы сделаем: я позабочусь, чтобы Ваши документы отметили в космопорте, и тот, кто будет Вас искать, получит информацию, что Вы вылетели с Элпис. При «повторном» отлете сошлетесь на ошибку… А пока — отсидитесь где-нибудь, только не у себя дома… Вылетайте любым кораблем Торгового Союза, на Доминго можно и окольными путями добраться…
Суфи Гару продолжал торопливо инструктировать: как быть с документами, как договариваться с пилотами… Дани кивал рассеянно. Эстэли сейчас танцует для него, а потом будет сидеть в пустой гримерке…
Возле лифта суфи Гару обернулся:
— И, всё же, зря. Во Флорес не знают, что такое верность. Как только он поймет, что Вы… в затруднительном положении, он найдет себе более надежного покровителя. Он не пропадет, я таких знаю… по собственному опыту.
Суфи Гару ещё ни разу не ошибался. А что, если и сейчас он прав? Может быть… Но что из этого? Бросить Эстэли сейчас, когда такое творится, и когда… да, те самые дурные предчувствия…
— Возможно, Вы правы. Возможно, Эстэли бросит меня. Но Я не могу его бросить. Есть вещи, которые делать нельзя. Никогда. Спасибо за все. Прощайте, — и, увидев, как изменилось лицо наставника при этом трагическом «Прощайте», тут же поправился. — Я хотел сказать — до скорой встречи на Доминго!
… Он сидел в темноте, прикрыв глаза. Кресло было таким мягким и уютным, а запах цветов — таким сладким и теплым, что он даже задремал. И вынырнул из этой блаженной дремы, когда услышал, как…
Вошел… Что случилось с его легкой походкой? Шаркает, как пациент после тяжелой операции. Ну вот, а теперь и вовсе на пол завалился… И что это за звуки? Ааа… Угадайте с трех раз, чем сейчас занимается Эстэли?.. Где в нем эти неиссякаемые запасы влаги помещаются?..
— Эстэли, умоляю, достаточно с меня сырости на сегодня!
Поднял заплаканное личико, смотрит изумленно, словно не веря.
— Ты… а я уже думал… я боялся…
— Не бойся. Пока я с тобой, ничего не бойся. И где мой любимый напиток?
Темнее всего в предрассветный час.
(Б. Дизраэли)
Кар плавно взлетел с площадки перед домом Эстэли, набрал высоту, и Эстэли задал ему направление на космопорт.
Перед вылетом Эстэли всё сокрушался, что не может взять этот кар с собой, такой груз надо было заявлять заранее. Машина, в самом деле, была отличная — новейшая модель с бесшумным ходом, высокой скоростью и хорошей маневренностью, а самое главное — простая и легкая программа автоуправления и канал связи, снабженный надежной защитой. Последнее оказалось сейчас очень кстати. Дани ещё раз запросил информационную службу космопорта: да, сведения, полученные им незадолго до вылета, подтвердились — в настоящий момент продолжается посадка на два корабля Торгового Союза.
… Дани не понадобилось много времени на сборы. Сразу после разговора с суфи Гару он вернулся в свою лабораторию, отпустил сотрудников, а сам быстро перенес информацию с результатами исследований на компактные носители и забрал с собой. Затем съездил домой и взял там только то, что считал самым ценным. То есть, совсем немного, уместилось в небольшом кейсе. А потом поехал к Эстэли…
Эстэли, вопреки ожиданию, вопросов не задавал, в истерики не впадал («Ехать, так ехать… Мне главное, что с тобой…»). Обмолвился только, что «когда мне было десять лет, я был на Доминго с родителями… там все такие скучные… так что, наряды можно оставить — всё равно никто не оценит… шубки точно не нужны — там жарища…». Собирался он, правда, суетливо и рассеянно, вещей набралось слишком много.
