- Какое красивое, - сказала она, пальцем стирая капельку крови с цепочки. - Кстати, а что был это за чужак? Ну, которого ты убил?
- Ну скажи, что я молодец! - хвастливо подхватил Люциус. - Чужак? Да кто его знает. Вроде как твой сосед -- только я не понял, снизу или сверху.
- Сосед? - удивилась Василиса, пытаясь сообразить, кто из ее соседей мог бы носить такой кулон. Выходило, что никто. - И зачем он пришел?
- Понятия не имею, - единорог снова набрал полный рот травы. - Ммм, вкусно! У тебя отличная трава, Василиса! Тебе это когда-нибудь говорили?
- Спасибо, - рассеяно ответила она. - Правда, это какой-то сомнительный комплимент. А как он выглядел?
Люциус закатил глаза.
- Обычно, - сказал он, тяжко вздыхая. - Уродливый, как все люди... Ну, разумеется, кроме тебя, моя госпожа! - поторопился он добавить, увидев, как Вася предупреждающе поднимает бровь.
- И он сказал, что мы были соседями? - снова уточнила она. - Именно такими словами, да?
- Да, - Люциус явно начал терять терпение. - Сказал, что вы жили вместе. А теперь, если у тебя нет ко мне других дел, я бы хотел вернуться к своему обеду.
Сердце Василисы, кажется, остановилось. Пару секунд она просто смотрела прямо перед собой, а потом вдруг села в сочную зеленую траву.
- О господи, Люциус, что ты наделал, - сказала она упавшим голосом. - Что я наделала! - Василиса невидящим взглядом уставилась в открытую ладонь. Как она могла быть такой слепой? Ну кто еще мог принесли ей такой кулон? Кто, кроме Сандера? - Где он? - крикнула она так, что в небе замерли птицы, а единороги на полянке присели. - Где он, Люциус?
По всей видимости, ее тон произвел на него впечатление.
- Что, что я наделал? - заторопился он. - Я только защитил тебя, как и полагается!
- Помолчи! - оборвала его Василиса. - Где ты его оставил?
- У границы леса, - быстро сказал Люциус. - Слушай, я просто не понимаю, что я тако...
Но тут ее лицо потемнело так, что ему сразу стало ясно: он сделал что-то абсолютно ужасное. Более того -- совершенно недопустимое.
- Заткнись! - прогремела она, подтверждая его самые худшие подозрения. - На колени!
Единорог рухнул рядом с ней, как подкошенный. Схватившись за его гриву, Василиса моментально вскочила на спину Люциусу и с силой ударила его пятками в бока.
- А теперь -- вперед!
2
Сознание возвращалось волнами. Сначала Сандера словно придавило звуком, потом в глаза ударил свет, а затем обрушилась боль. Она была совершенно невыносимой -- казалось, каждую клеточку скручивало даже от при попытке вздохнуть. Он уже и забыл, до чего это мучительно -- быть живым. В легких клокотало от крови, а перед глазами дрожала алая пелена. Отчаянно пытаясь снова не уплыть в темноту, Сандер слегка приподнялся и посмотрел вниз. Его футболка и джинсы, а также трава вокруг были алыми от крови. Черт, ее было просто головокружительно много! От этого вида, а может, кровопотери, его вдруг замутило, а желудок свело спазмом.
Казалось бы, двести лет вампирского существования должны были приучить его к подобным видам, однако кровь, которую Сандер наблюдал в таком количестве, обычно была чужой. Его собственная, прохладная, густая и черная, текла медленно и лениво, точно смола, моментально застывая от соприкосновения с воздухом. Эта же, липкая, горячая и красная, была словно река, прорвавшая плотину. И она все текла, текла и текла, - неумолимо, словно песчинки в песочных часах. С каждой секундой его руки, зажимавшие рану на животе, слабели, шум в ушах усиливался, а сердце замедляло ход.
Сандер чувствовал, что умирает, -- на этот раз всерьез и навсегда. Это было невероятно и до жути глупо -- умереть вот так, запертым в сознании человеческой девушки, которая настолько его ненавидит, что послала к нему отряд карателей-единорогов. Если бы кто-нибудь спросил его сейчас: ну зачем, зачем он поперся на верную смерть, - Сандер бы даже не знал, что ответить. Ни одна причина в этот момент не казалась ему достаточно убедительной.
Вдвойне обидно было умирать, едва снова ощутив радость жизни. Очень кратковременную, правда, - Сандер даже не успел надышаться перед тем, как свалился в густую траву и начал поливать ее кровью.
Глупо - глупо и смешно. Когда его друзья -- и особенно недруги - узнают о том, как закончил свои дни Сандер Шварцтейн, они, наверное, будут смеяться так громко, что сдвинут земную ось.
Его сознание путалось. На границе беспамятства и яви, где он дрейфовал на волнах, уплывая в глухую черноту, шумели деревья, слышалось пение птиц, а все удаляющаяся земля тряслась от топота копыт. Потом дрожь прекратилось, послышался сдавленный крик и кто-то позвал Сандера по имени. Он попытался открыть глаза, однако это оказалось непосильной задачей: его лодка уплывала все дальше и дальше от берега, а звуки сливались в неясный шум. Кажется, кто-то склонился над ним, поднял его голову и похлопал по щеке, пытаясь привести в чувство, но все это оказалось бесполезно. Еще один всплеск темной волны - и Сандеру вдруг понял, что видит свое тело сверху.
Это не удивило его и не испугало - только показалось любопытным. Говорят, так бывает, когда душа отделяется от тела. Неужели у него все еще есть душа? Точнее, теперь уже была.
Присмотревшись к фигурам внизу, он узнал Василису, стоявшую на коленях в луже его крови, и единорога с окровавленным лбом. При виде Васи Сандер ощутил всплеск радости, но до того слабый и далекий, словно тот дошел до него эхом. Значит, его убийца все-таки привел свою хозяйку попрощаться, подумал он. Это хорошо.
На этом картинка перед его глазами погасла -- словно выключили телевизор.
3
- Он не приходит в себя! - Василиса с ужасом посмотрела на Люциуса. Ее руки и колени были в крови, и даже кончики длинных волос намокли и покраснели. - Помоги же мне, я не знаю, что делать!
Тот попятился, стараясь не запачкать копыта.
- А я, по-твоему, откуда могу знать? - удивился он. - Мое дело маленькое -- защищать твой мир от захватчиков. А лечить раненых - это не по моей части!
У Василисы вырвался звук, подозрительно похожий на рыдание.
- Сандер, - в отчаянии позвала она, прижимая к себе его голову. - Пожалуйста, только не умирай! - Вася смахнула с лица Сандера намокшую от крови прядь волос. Его кожа была намного теплее, чем она привыкла. Здесь, в ее мире, он был не вампиром, а человеком, - живым и теплым. У него билось сердце, и он дышал, хотя при каждом вдохе у него в груди что-то клокотало и булькало. Сандер был здесь живым, а значит, и хрупким, как все люди. Одно ранение - и вот он уже умирает, по-настоящему, безвозвратно, навсегда. Это было так ужасно, что Василиса даже не могла до конца этого осознать и уж тем более - поверить в это.
