взглядом.
По мере того, как её взгляды становились более долгими и менее скрытными, она заметила, что лицо её отца настолько успокоилось, что он выглядел совершенно иным. Его взгляд успокоился. Ещё его глаза изменили цвет — от почти чёрного, который она видела, когда только зашла в клетку, до бледно-золотистого, который она помнила с последнего раза, как видела их вместе в своём видении.
Она внезапно поняла, как много света было в пещере.
Она огляделась, чтобы найти источник, и поняла, что её отец и вправду жил здесь. Он расположил ряд маленьких, невероятно ярких шаров света между всеми прутьями старой клетки и на окне слева от Алексис. Чем бы они ни были… Алексис предположила, что это была какая-то магия Странников… они освещали всю пещеру, почти заставляя её забыть, что здесь должно быть темно.
Оглянувшись на своих родителей, она прочистила горло.
Скрестив руки на груди, когда ни один из них не оглянулся, она снова откашлялась.
— Мама?
Её родители продолжали смотреть друг на друга, касаясь рук друг друга, лиц и шеи. Алексис знала, что они, вероятно, общаются телепатически, но, честно говоря, от этого наблюдать за происходящим не становилось менее странно. С бездонным количеством эмоций в их глазах было трудно справиться, может, особенно сейчас, когда она понятия не имела, как относиться к возвращению кого-либо из своих родителей… не говоря уже об обоих одновременно.
— МАМ! — рявкнула она.
Челюсть Ланы перекосилась. Она в изумлении посмотрела на Алексис, моргая, как будто до этого момента понятия не имела, что её дочь стоит прямо там.
— Он может вернуть всё назад? — сквозь зубы спросила Алексис. — Ты можешь попросить его исправить то, что он сделал с нашими друзьями? То есть, очевидно, что ты в безопасности, правда? Так что ему не нужно держать в коме целый дом оборотней… Не говоря уже о Даринде или девушке Девина…
Лана снова моргнула и выглядела теперь совершенно сбитой с толку.
Затем её разум, казалось, пришёл в норму.
На мгновение она посмотрела на Юргена с почти отсутствующим выражением лица.
Затем, как будто собрав всё воедино где-то в глубине своего разума…
…она громко рассмеялась.
— Это не смешно, мам, — возмущалась Алексис, указывая на своего отца. — Ты можешь заставить его всё исправить? Дев сходит с ума. И ты вряд ли можешь винить его за это. Не говоря уже о Даринде, лежащей там вместе со всеми остальными!
— Это она? — вмешался низкий голос, в котором слышалось крайнее потрясение. — Это действительно она, Ланай?
Лана с улыбкой посмотрела на него и сжала его руки.
Затем она кивнула со слезами на глазах.
— Это она, муж мой.
Алексис изо всех сил старалась не реагировать.
Она хотела снова наброситься на мать, потребовать, чтобы они оба прекратили это, пока их друзья не будут освобождены, но почему-то слова застряли у неё в горле. Она боролась с жжением в глазах, крепче обхватив себя руками, стараясь не смотреть ни на кого из них напрямую.
— Он может сделать это? — спросила Алексис, теперь глядя сквозь прутья клетки со львом в ночной лес за дорожкой. — Пожалуйста, ты хотя бы можешь сказать нам, это его рук дело? Потому что, если нет, нам нужно найти кого-нибудь другого, кто сможет помочь нам…
— Они свободны, дочь моя, — произнёс низкий голос.
Взгляд Алексис скользнул к его лицу, как будто вопреки её желанию.
Она поймала себя на том, что рассматривала эти бледно-золотистые глаза.
Теперь, стоя так близко к нему, она могла разглядеть красивое лицо, которое помнила по своему видению, скрытое густой бородой, но всё равно узнаваемое в линиях его подбородка и лба, форме носа и, самое главное, в этих широко посаженных глазах.
— Они свободны, — сказал он мягче. — Передай своим друзьям, что я сожалею.
Он продолжал сжимать руки Ланы в своих.
Алексис сказала себе уйти.
Она сказала себе вернуться к Девину и остальным, сказать им, чтобы позвонили домой и убедились, что слова Юргена были правдой. Однако она не могла заставить себя уйти. Она не могла заставить себя отвести взгляд от его лица или этих золотистых глаз. С трудом сглотнув, она крепче обхватила собственные локти, не зная, что сказать.
— Всё в порядке, — нежно сказал он ей. — Мы можем поговорить позже. Сначала нужно разобраться со всем остальным.
Алексис кивнула, всё ещё пытаясь проглотить комок в горле.
Снова кивнув, она вытерла глаза.
— Да, — сказала она. — Хорошо. Что нам нужно сделать? Кто-нибудь последовал за тобой сюда?
Воцарилось молчание.
— Последовал за мной? — растерянно сказал он следом. — Нет, дочь. Ты должна открыть врата. Ты последняя из Светоносных, ты должна открыть врата и вновь впустить свет Древних… чтобы все мы, работая сообща, смогли изгнать нечистый свет Иных.
Он посмотрел на неё, и его золотистые глаза заслезились и переполнились светом.
— Они отправили меня обратно, — сказал он ей. — Они отправили меня обратно к тебе. Они дали мне заклинание. Я думаю, мы должны использовать его здесь… в этом месте. Я принёс его сюда и ждал тебя. Я ждал, когда твоя мама приведёт тебя. Но ты все не появлялась.
Алексис пристально смотрела на него, слегка приоткрыв рот.
Если честно, она понятия не имела, что сказать.
***
Она представила себе, как отец день за днём сидел в этой пещере и ждал.
Ждал, когда они придут, чтобы он смог передать им заклинание, которое снова откроет врата.
Ждал, когда его жена вернётся к нему.
Его дочь.
Его семья.
Алексис смотрела на него снизу вверх, не в силах не заметить любовь в его глазах. Она чувствовала абсолютную безусловность этой любви, непоколебимую уверенность в ней, несмотря на всё, что он наверняка видел и испытал в подземельях Красного Дракона, и какая-то часть её хотела закричать. Какая-то часть её хотела закричать на весь мир, на его несправедливость, на чудовищную несправедливость того, что с ним могло случиться нечто подобное.
— Всё в порядке, дочь моя, — он осторожно коснулся её лица и улыбнулся. — Теперь всё в порядке.
Не в порядке.
Ничего не в порядке.
Этот мир был ужасным местом.
Он должен был быть мёртв.
По словам Кэла, он должен быть сломлен и мёртв.
И всё же он как-то выжил.
Он пришёл сюда один, чтобы попытаться спасти её.
Чтобы попытаться спасти свою семью.
Попытаться спасти все миры.
В конце концов, глаза Алексис переполнились слезами. Она больше не могла смотреть на него. Её сердце хотело разорваться в груди. Она прикоснулась к лицу отца, провела пальцем по
