— Что такое ЭМИС, я знаю лучше тебя, — перебила я чешуйчатого. — Меня больше интересует, как ты здесь оказался.
Эмис легко работала с иллюзиями, создавая практически неотличимые от реальных места. Но она никогда не делала иллюзий разумных существ. Могла воспроизвести события, которые фиксировали ее датчики, так что казалось, что ты возвращаешься в прошлое со всеми ее действующими лицами. Но это были лишь изображения, тут же я собственными руками ощущала, что дракон реален, да и Тьма, и город слепых людей, и пещера, из которой я с трудом выбралась, все было натуральным. Все можно было пощупать, ощутить, даже палец ударить. Вот этот-то момент и не давал мне покоя. Потому как момент входа в ЭМИС был, но он абсолютно ничего не прояснял. Да и не откликалась система, чего никогда прежде не случалось.
— Я не знаю, что именно произошло, — неожиданно обворачивая вокруг моих ног кончик хвоста так, что мне пришлось плюхнуться на попу и оказаться в некоем подобие живого кресла, начал свое пояснение дракон. В отличие от хвоста черного дракона у Леори он был без шипов и неожиданно теплым и мягким, а учитывая, что больше сесть мне было не на что, я не стала сопротивляться и постаралась сосредоточиться исключительно на словах. — Как пояснила Эмис, на академию было совершено нападение. Кто именно напал, она отказалась объяснять, но, с ее слов, твою Кусю специально заманили в искусственное тело, чтобы ее место заняла чужая Тьма. И, насколько я понял, у захватчиков это получилось. Когда я нес тебя в систему, твое тело было как будто пустым. Эмис сказала, что не может извлечь из тебя чужую силу, но может отправить нас троих в лабиринт судьи души.
— Погоди, — встрепенулась я, и драконий хвост тут же отпустил меня, позволяя встать. Если Кусю специально заманили в тело куратора, это все меняет и расставляет на свои места. Вот только я тогда в этой расстановке получалась не кем иным, как полной дурой. — А моя мама что сказала? — задала я вопрос, надеясь услышать какую-нибудь еще информацию. То, что Эмис дала Леори минимум знаний, неудивительно, но мама уж точно должна была дать четкие инструкции.
— Я с ней не разговаривал, — удивил меня дракон.
То есть не разговаривал? А как он тогда нес мое тело?
— А начни-ка все с начала, — прищурилась я, начиная сомневаться, что этот дракон реальный Леори. Хоть я впервые разговаривала с ним именно в таком гороподобном состоянии, что-то в нем изменилось. А любые изменения в дурдоме, так внезапно окружившем меня, могли вылиться в очередную неприятность. Ведь, вполне возможно, что я недооценила фантазию Тьмы и, увидев, что с ним не собираются идти на контакт, он решил зайти с другой стороны. Если он может воссоздать в материи всю нашу академию, что ему мешает состряпать Леори в драконьем облике и через него добраться до меня. Хоть такая вероятность и вызывала у меня слишком много вопросов по логичности она вполне имела право на существование. А значит, верить нельзя никому и ничему, в особенности тому, что я сейчас вижу, слышу или ощущаю через прикосновения.
— Да, — моргнул глазом дракон, выражая свое согласие с моим требованием, — так, наверное, будет лучше. Я случайно проходил мимо окон целительского корпуса.
— Нет-нет-нет, — тут же перебила я ящера, — не с того начал.
— А с чего? — от удивления дракон даже голову поднял.
— С того, что ты не Леори, — усмехнувшись, дала я подсказку.
Глава 17. Пятнашки с прошлым
Белый дракон Леори Гард
Лилолет выжидательно смотрела на меня, а я не знал, что ответить. В первый момент просто растерялся. Затем испугался, что не успел, и Тьма уже нашла подход к ее душе. А затем все понял.
— Этого следовало ожидать, — глухо выдохнул я. — Нужно быть последним глупцом, чтобы надеяться выбраться из лабиринта судьи души, оставив за собой самый большой страх. — Ты знаешь, что это за сущность, и в чем ее главная опасность?
— Я знаю, что мама привязала его к Эмис в качестве охранника. Никто, кроме нас с ней, не может подойти к Эмис, мимо судьи. Но это не даст тебе заговорить мне зубы.
— Знаю, — кивнул я, бездушно пытаясь оттянуть время вынужденной откровенности с самим собой. — Я просто хочу прояснить некоторые моменты, чтобы быть уверенным, что ты правильно меня понимаешь. Судья души относится к ментальным сущностям. Своим воздействием он вводит жертву в состояние, близкое ко сну. Сон ведь не всегда можно отличить от реальности. Держа во сне в руках чашку с чаем мы будем чувствовать пальцами твердость фарфора, ощущать его аромат и даже вкус, если попробуем. Единственное, что позволяет отличить сон от реальности, — это небольшие нестыковки в событиях. Какие-то действия могут выпасть или, наоборот, произойти в тот момент, когда их не должно быть.
— Глюк, — странно глядя на меня, произнесла Лилолет.
— Что? — слово было для меня незнакомое, и я подумал, что просто ослышался, не разобрав, что именно произнесла девушка.
— Это называется глюк, сбой в программе. В реальных событиях он невозможен, а вот в искусственных вполне.
Я кивнул, отмечая про себя, что Лилолет, возможно, в отношении судьи знает даже больше, чем я, но по какой-то причине не желает этого показать. А значит, пока мы окончательно во всем не разобрались и не выбрались из лабиринта, мне лучше сделать вид, что я поверил в ее непросвещенность в этом вопросе.
— В созданной искусственной реальности судья заставляет заглянуть в собственную душу и столкнуться с тем, что попавший в его сети скрывает даже от себя. Все страхи, сомнения, ложь, все начинает воплощаться в реальности. Порой в немыслимой, извращенной форме, но всегда так, чтобы вызвать наибольшие эмоции, потому что именно они служат пищей для судьи. По своей сути он простой паразит, но по своему действию его существование — высшая защита, потому как чем больше у его жертвы темных намерений, тем глубже он погружается с лабиринт судьи.
— И как же из него выбираются? — задала ожидаемый вопрос Лилолет.
— Только победив свои страхи, приняв их, осознав, приняв себя настоящим. Тогда меняется эмоциональный спектр, жертва становится для судьи безвкусной, и он отпускает ее.
— А если существо имеет преступные намерения, но при этом считает, что он прав. Как тогда?
— Не знаю, — честно признался я. — Я знаю лишь общую информацию по судье и только сегодня столкнулся с его лабиринтом впервые. Могу сказать лишь одно, тот, кто прошел лабиринт, уже не будет прежним. Лабиринт всегда меняет человека.
— А что лабиринт показал тебе? — спросила Лил, глядя на меня с серьезной сосредоточенностью. Подозрения в ее взгляде заметно поубавилось, но я все равно чувствовал, что она не доверяет мне.
— Ты уверена, что хочешь это знать? — произнес я раньше, чем подумал, что говорю.
— Абсолютно, — ни секунды не раздумывая, ответила Лил. — Даже больше, предлагаю договор. Твоя магия же тут действует? Значит, мы можем договориться и магически закрепить обязательства. Если ты честно и без утайки рассказываешь, что показал тебе лабиринт, я рассказываю, что видела сама. А потом мы решим, как из него выбираться.
Лилолет смотрела на меня с заговорческим прищуром, явно что-то задумав. С одной стороны, я боялся попасть в очередную ловушку лабиринта, с другой — понимал, что выбора у меня нет. Доверие Лилолет гораздо важнее моих собственных страхов. Вот только смогу ли я его получить, если расскажу ей всю правду?
Подняв правую лапу, я произнес:
— Я, белый дракон Леори Гард, клянусь здесь и сейчас без утайки и сокрытий рассказать все, что произошло со мной после попадания в систему ЭМИС.
Лилолет слегка нахмурилась, видимо, задумавшись над моей формулировкой, а затем подняла руку и произнесла свою часть клятвы:
— Я, облачная ведьма Лилолет Далорос, клянусь здесь и сейчас без утайки и сокрытий рассказать все, что произошло со мной с момента вхождения в систему ЭМИС.
Увидев вспыхнувший синим цветом знак правды на своей руке, Лилолет удивленно подняла брови:
