бы, — дух повернулся в сторону Тиль. — Мне помогла Паула.
— Кто это? — обалдела я, а Тиль смутилась.
— Вообще-то, Паула — мое настоящее имя. Но я привыкла к Тиль, все хорошо.
Мое лицо залила краска — хороший же я человек, если совсем забыла, что всех швей госпожи Тиллер зовут Тиль, а совпадение в именах такого большого количества человек на один квадратный метр невозможно. Следовало сразу поинтересоваться, как зовут мою сотрудницу.
Я сердечно извинилась и вернулась к разговору с Уго.
— Так как говоришь, Паула тебе помогла?
— Называла все подряд имена, пока я не услышал свое. Затем она обратилась в архив, чтобы выяснить, кто недавно умирал с таким именем. К тому же поиск облегчался тем, что я предполагал род своих занятий. Немного наглости…
В этот момент я с сомнением посмотрела на Тиль, не предполагала, что она может быть наглой, скорее там имел место прием: помогите сироте.
— … и вуаля, выяснилось, что в последний месяц умер всего один подходящий человек — Угрич Нойнштоль.
Опять повезло, что я сидела, потому что теперь информация в моей голове вовсе не могла сложиться. Судя по всему, в Велтоне с ума сходили регулярно и не только люди, которые становились убийцами, но и неупокоенные духи. А как иначе можно объяснить тот факт, что Уго возомнил себя другим человеком?
— Не хочу тебя разочаровывать, но ты не Угрич Нойнштоль. Он жив, его вчера только достали из подземелья.
— Глупости, — фыркнул Уго. — Ты хочешь сказать, что я не знаю, как меня зовут?
— Да, именно это я и хочу сказать! Ты сам только что сказал, что ничего не помнил, а несколько дней назад и Ригерлаша не узнал.
При мысли об офицере настроение испортилось, и я помрачнела.
— Может быть, ты просто принимаешь желаемое за действительное? Так не бывает, Уго, что дух шастает по городу, а тело его все это время ждет. Сама смерть — это отделение души от тела, понимаешь?
— Да? — возмутился Уго. — А как тогда объяснить, что я не помню момент собственной гибели? Раз уж я жив, то все правильно: не было гибели, вот и не помню.
Я решила, что пора прекращать этот разговор: нового ничего узнать уже не удастся, и мы только разругаемся.
— Точно так же, как твое забытье о жизни. Попроси Тиль, пусть почитает тебе художественную литературу, какой-нибудь вариант умереть примеришь на себя. Рекомендую классику: там вечно погибают самыми непредсказуемыми способами.
И я покинула возмущенного Уго и задумчивую Тиль. Или Паулу, я теперь не могла определиться, как называть девушку. Решила подумать об этом позже, а пока нужно было привести себя в порядок и проконтролировать ремонт. Ночью я вернулась слишком уставшая, чтобы искать поводы придраться к Киферу и его команде.
Но когда я спустилась в холл, то увидела… Ригерлаша. Он был в форме, гладко выбрит и стоял у лестницы, держа руки за спиной, а навытяжку перед ним замер бригадир. Ригерлаш явно был чем-то недоволен, и надеюсь, в этот раз он не рискнул исправить цвет моих стен.
— Доброе утро, — собой я гордилась, голос прозвучал ровно. — Стесняюсь спросить, а что вы здесь забыли?
Кифер вздрогнул и явно решил, что обращалась я к нему, потому как принялся оправдываться.
— Госпожа ведьма, мужик ваш сам пришел и стены больше не говорил перекрасить. Но все, что он говорит, — поклеп и провокация. Разве ж я могу сделать для вас что-то некачественно? Я же боюсь вас как огня! Да вы самая грозная ведьма в мире…
Вот в этом я точно сомневалась, да и заверения в том, что Кифер боится меня, преувеличены: сам же не выполнил мою просьбу подкинуть противному офицеру мешочек с проклятием.
— Что происходит? — повысила я голос, а моя метла взлетела и угрожающе встопорщилась, отзываясь на мое настроение. Как-то так выходило, что всецело доверять я могу только ей. Это не добавило радости.
— Ничего не происходит, — спокойно ответил Ригерлаш. Слишком спокойно и расслабленно, как по мне, но бригадир втянул голову в плечи и побледнел. — Все темы с господином Кифером мы обсудили, и недопонимания возникнуть не должно, иначе я могу разозлиться. Так ведь?
— Так, — как завороженный кивнул бригадир.
— Отлично, вы свободны, — Ригерлаш махнул рукой, а Кифер убежал в другую комнату так скоро, будто пузико и внушительный возраст помехой для спринтерского бега вовсе не были.
Злость затопила ту часть моего мозга, что отвечала за рассудительность, и я мигом оказалась рядом с Ригерлашем да еще и пальцем его в грудь тыкнула.
— Что вы себе позволяете, офицер?
Ригерлашу словно было весело.
— А что я себе позволяю?
— Вы находитесь в моем доме, и командовать здесь могу только я! Что у вас за дела с бригадиром? Испортили одну комнату, решили перейти к другим?
— Нет-нет, — офицер поднял вверх руки, показывая, что сдается. — Это был просто разговор двух мужчин о скучных мужских делах.
Я не сразу поняла, что хочу ударить офицера, осознала это, только когда Ригерлаш перехватил мою руку, занесенную для удара. Мгновенное движение — и руки мои оказались сжаты, а я оказалась спиной к мужчине, без единой возможности вырваться. Мне оставалось бессильно шипеть.
— Прекратите, — я почувствовала горячее дыхание на своей шее, и по коже пробежали мурашки. — Никто вам вредить не собирается — я пришел по делу.
— О, не сомневаюсь!
Не знаю, что там такого было в моем голосе, но Ригерлаш вдруг прижал меня к своей груди сильнее.
— Госпожа Беллингслаузе, мне кажется, или вас как раз бесит тот факт, что я пришел по делу?
— Что?! — взвизгнула я оскорбленно. — Вы тоже с ума сошли? Надеюсь, это не заразно.
Ригерлаш тихо засмеялся мне на ухо, и я поморщилась, убеждая себя, что испытываю лишь омерзение.
— Под «тоже» вы подразумеваете себя?
— Нет, — отвечала я сквозь зубы и посматривала на лестницу, боясь, что выйдет Тиль и увидит нас. Вовеки не отмоюсь от их подозрений насчет моей несуществующей влюбленности в офицера. — Но это вас не касается. Уберите руки, иначе я закричу.
— Разумеется, — Ригерлаш разжал руки и отступил на шаг, вполне обоснованно опасаясь моего удара исподтишка, но в этот же момент я шагнула вперед и обернулась, пытаясь увеличить дистанцию между нами. Мы оба не желали находиться рядом.
— Что у вас за дело ко мне, офицер?
Ригерлаш улыбался, но глаза
