что, рехнулся, это же твоя дочь! — завопил Аид, бросаясь к реке.
Царевна не видела его глаз, мешал поднимающийся от реки обжигающей пар, но слышала — это невозможно было не услышать — что Владыка в мгновение ока забыл не только о гадком серпе, но и о том, что Арес ее, Макарию, вообще-то однажды даже сожрал.
Макарии захотелось злорадно расхохотаться в пока-еще-довольную ухмылку серпа, но она предпочла пронзительно завизжать, цепляясь за мощную руку папаши.
«Убьем Ареса? Убьем-убьем-убьем Ареса?», — с надеждой зазвенел серп, ощущая готовность Владыки пустить его в ход.
Пустить его серебро в черноту своих глаз, позволить сожрать, поглотить, выпить…
Однако не тут-то было. Готовность готовностью, но Владыка не мог не понимать, что когда серп Крона вычеркнет Неистового Ареса из реальности, Макария тут же нырнет в пылающую реку.
— Поставь. Ее. На землю.
— Не хочешь попросить отпустить ее? — ухмыльнулся Арес. — Я ведь могу отпустить. А вы, — он махнул мечом в сторону остальных отпрысков, Таната с подбитым глазом и Гекаты с порванными вуалями. — Держите дистанцию.
Все замерли. Макария подумала, что, по канонам жанра, Арес должен разразиться злодейской речью, чтобы аэды могли занести ее в героические баллады. Но он, очевидно, решил не утруждаться и сразу перешел к требованиям.
— Сначала брось серп, — заявил он.
Макарии захотелось поаплодировать: Арес таки видел в серпе угрозу.
«Не слушай его», — испуганно зазвенел серп, — «Зачем тебе этот комок говорящей пыли? Давай сожрем…»
Про «пыль» и «сожрем» серп дозвенел уже в полете. Ударился об землю в двух шагах от Владыки — тот не просто выпустил, а натурально отшвырнул его от себя — и заткнулся.
— А теперь… — Арес призадумался, видимо, выбирая, что еще выторговать у Аида.
Макария подняла голову и увидела, что его взгляд затуманился. Какие варианты он рассматривал? Власть над Подземным миром? Клятву Стиксом? И то, и другое? Или, может, пусть Аид добровольно бросится в Тартар?
Его невидящий взгляд остановился на Аиде… метнулся к сыновьям и дочерям… снова вернулся к Аиду.
Макарии, висящей над пылающим Флегетоном и в целом ощущающей себя как медленно поджаривающаяся колбаска, вдруг стало до дрожи холодно. Танат куда-то исчез! Он только что стоял рядом с Гекатой, а теперь вместо него нарисовался какой-то субъект в крылатых сандалиях и с отпечатком вселенской депрессии на лице. И Арес этого не заметил! Видимо, его мысли были где-то далеко в коварных мечтах, и ему было не до разглядывания противника.
Но все могло измениться в любой момент!
— Мои ножки, мне больно! — заплакала Макария, отвлекая его внимание на себя. На самом деле ей просто было очень-очень жарко, но Арес об этом не знал!
Аид тоже.
— Поставь ребенка на землю, — зашипел он, вытягивая руку, и текущий Флегетон словно наткнулся на невидимую преграду.
Макария опустила голову. Течение Флегетона было бурным, и уровень лавы под ее ногами понижался на глазах, зато выше по течению — но уже вне досягаемости Ареса — огненная река с шипением выходила из берегов.
— Говори, что ты хочешь, — прошелестел голос Аида, и Макария мгновенно усомнилась в том, что Аресу светит хоть что-нибудь из того, что он сейчас назовет. Потому, что Флегетон течет быстро, и только его дно обнажится, как он огребет по полной программе. Если до этого Аид дрался в основном с собой и с серпом, а Неистовый был лишь досадной помехой, то теперь он остался единственным врагом.
Макарии так хотелось, чтобы до Ареса это не дошло! Но увы.
Миг, короткий миг, и Арес швыряет ее в огонь и бросается к серпу.
Пальцы царевны, вцепившиеся в его руку, не выдержали рывка, и Макария с криком соскользнула вниз.
Лязгнул металл, сильные руки дернули ее вверх, и Макария поняла, что летит.
— Не ори, — негромкий голос над ухом, мокрое одеяние под пальцами, а если потянуться вперед, можно нащупать железные перья.
— Танат, а почему ты невидимый? — поинтересовалась царевна, на ощупь обхватывая руками его шею.
— Гермес притащил хтоний, — пояснил Убийца. — Я забрал. У него крылья на сандалиях загорелись.
Макария оценила перспективу падения во Флегетон вместе с матерящимся Гермесом и мысленно признала, что это было стратегически верное решение.
Танат опустил ее на землю, точнее, в лапы Гекаты, и стащил с головы шлем.
— Не плачь, сейчас мы макнем тебя в ледяной Стикс, — забормотала Трехтелая, торопливо осматривая ее на предмет ожогов.
— Да все в порядке, — отмахнулась Макария. — Танат! Зачем ты ловил меня, когда мог схватить серп…
Не дожидаясь ответа, она бросилась туда, где из-за дыма и искр от вернувшегося в свое русло Флегетона не было видно ни Аида, ни Ареса, но Танат цепко схватил ее за шиворот.
— Потому, что ты и страшнее, и разрушительнее какого-то там серпа, — ответила вместо него Геката.
На живописно-каменной физиономии Убийцы отразилось согласие.
Когда Арес швырнул Макарию в огонь, Аид стоял слишком далеко. Он бросился ловить — уже понимая, что не успеет, что поздно, что будь он на пару шагов ближе — как вдруг острый порыв ветра обжег его щеку, и падающая в огненную реку Макария на миг зависла в воздухе и исчезла. Владыка понял, что ее подхватил кто-то невидимый, наверно, Гермес, и, уже не обращая ни на что внимание и не особо целясь, швырнул в бегущего Ареса саблю.
Тот увидел ее в полете, красиво уклонился всей объемистой тушей, и в грациозном прыжке упал на ехидно скалящийся серп.
Аид не стал его догонять, хватать за одежду, орать вслед, что он идиот, и что сам Аид схватился за серп только потому, что Деметра обманула его с травой.
Просто хладнокровно поправил одежду, призвал двузубец и принялся ждать.
Там, за спиной Ареса, Танат снял хтоний и вручил Макарию Гекате. Аид отметил, что девчонка в порядке и снова рвется в бой, и невольно порадовался, что Арес таки не поставил ее на землю, а швырнул в пылающий Флегетон.
Потому, что тогда, чего доброго, он бы бросился спасать не Макарию, а своего недалекого и совершенно этого не заслуживающего племянника.
Но в ту секунду, когда пальцы Ареса сомкнулись на рукояти серпа, время перестало что-нибудь значить. Спасать кого-то стало бессмысленно. Аид махнул рукой Гекате и остальным, чтобы отошли подальше, ощупал двузубец, вернул на место Флегетон и даже почти продумал, как будет объясняться насчет этого с титанидами.
Арес не шевелился — стоял на четвереньках, касаясь серпа, и, кажется, вел с ним молчаливый диалог.
И в этом диалоге
