– Тебе решать, – спокойно проговорил тот и плавно приблизился. Правда, не прикасался, только предложил мне ладонь. – Пойдем. В конце концов, это просто прогулка, и тебе наверняка понравится увиденное. Я уже обещал, что не причиню тебе вреда. Не бойся. Я верну тебя обратно по первому требованию.
Его голос завораживал. Низкий, глубокий, богатый обертонами, от его звучания по спине пробегали мурашки, мешая сосредоточиться. Очень хотелось согласиться, буквально – на все и сразу, лишь бы продолжать слушать эту чарующую музыку. Приходилось прилагать нешуточные усилия, чтобы понимать смысл слов и хоть немного сопротивляться.
Забавно, но я при этом прекрасно понимала, что совершаю большую глупость, и единственное, что мне сейчас стоит сделать, – выгнать Сура взашей, а не стоять столбом, продолжая слушать гипнотизирующий голос. И слова Василича помнила, и как никогда была согласна с ним: у этого чужака наверняка богатый опыт очарования всевозможных наивных барышень, ряды которых он стремился пополнить моей персоной. Беда в том, что бороться с этим очарованием совсем не хотелось. Хотелось полностью отключить разум, слушать красивый голос и ощущать рядом тепло чужого тела.
К окончательному решению меня подтолкнула, наверное, неправильная, но по-своему справедливая мысль: я же ничего не теряю. Он не тащит меня в постель, а хочет что-то показать. Учитывая эстетические предпочтения мужчины, наверное, что-то по-настоящему стоящее. И обещал ведь вернуть, когда попрошу…
Не дав себе опомниться и задуматься об умении этого типа весьма убедительно врать, я решительно вложила руку в протянутую ладонь. Лучше ведь сожалеть о сделанной ошибке, чем о несовершенном поступке!
Надо отдать Суру должное – вел он себя исключительно прилично, не спешил подтверждать мои страхи и оправдывать подозрения. Держа за руку, провел по коридору к лифту, а наверху нас поджидало транспортное животное, название которого я забыла спросить.
– Закрой глаза. А то будет неинтересно, – тихо попросил Сур через несколько секунд, когда мы уже стояли на спине зверя, и я послушно зажмурилась. Странно упрямиться в мелочах, когда уже совершила самую большую глупость на сегодня. – И не подглядывай.
– Куда мы летим? – полюбопытствовала я, на всякий случай даже прикрыв глаза свободной ладонью. Правда, вскоре вспомнила, что стою на ничем не огороженной спине непонятного существа, которому что угодно может взбрести в голову, и вцепилась второй рукой в запястье Сура.
– Здесь недалеко, – успокоил меня мужчина. – Что случилось? – растерянно уточнил он. – Чего ты боишься?
– Высоты, – смущенно призналась я. – То есть не совсем высоты, а конкретно этой высоты прямо сейчас. Мало того что под ногами ненадежное непонятно что, я еще и ничего не вижу, но точно знаю, что падать высоко. Днем в компании как-то притерпелась, а сейчас… В общем, извини, ничего не могу с этим поделать.
Сур неопределенно хмыкнул, а потом я почувствовала его руку на своей талии и через мгновение оказалась в объятиях мужчины. Уютных, бережных и казавшихся настолько надежными, что страх мгновенно пропал, уступив место другим заботам. Например, надо было держать себя в руках, чтобы не расслабиться и не позволить себе опустить голову на плечо, не обнять в ответ, прижавшись к широкой твердой груди. Оставалось только цепляться одной рукой за ворот его рубашки, а второй продолжать прикрывать глаза: так получалось хоть чуть-чуть отгородиться.
Страшный все-таки человек. И угораздило же с ним столкнуться! Я не могла сказать, что рядом с ним теряла разум: все мысли и рассуждения оставались прежними. Только значить они начинали пугающе мало.
– Вот и прибыли, – проговорил мужчина, осторожно разворачивая меня в объятиях. – Открывай глаза.
Глава шестая,
в которой я еще глубже влипаю в неприятности, причем сотворенные глупости на этот процесс никак не влияют
Я задохнулась от восхищения, на несколько мгновений забыв обо всем. О чужом мире, о своих страхах, о сильных ладонях на талии, почти обжигающих сквозь тонкую ткань одежды, о щекочущем ухо дыхании.
Город сиял. Это было изумительное, волшебное зрелище. Тонкие хрупкие льдинки парили в воздухе, складываясь в застывшее воплощение северного сияния на черном бархате неба, переливаясь разными цветами от бледно-зеленого до густо-фиолетового. А снизу, с дрожащей мелкой рябью поверхности бескрайнего океана, ему отвечало отсветами отражение. Оно, казалось, жило своей жизнью, а не копировало верхний город. Как будто одно сияющее облако медленно опускалось сверху, а ему навстречу из бездны поднималось другое – темное, зыбкое и почему-то значительно более реальное. Рассыпанные по небу звезды совершенно терялись на фоне такого великолепия и казались пылинками, искрами, отлетевшими от главного светоча и осевшими на драгоценном муаре.
Подобная красота просто не могла существовать в действительности, не могла являться творением человеческих рук. Там непременно должны были обитать сказочные феи и эльфы с тонкими хрупкими крылышками, сияющими таким же призрачным светом, но никак не обыкновенные люди. Или блуждать сонмы мятущихся неупокоенных душ, жутких в своем нерушимом и нескончаемом одиночестве.
Да я сама себе казалась сейчас призраком, заблудившимся между вчера и сегодня, между землей и небом. Неподвижная и бесшумная черная туша под ногами не различалась в ночи, и чудилось, что я парю в воздухе. Мы все казались не живыми существами из плоти и крови, а чем-то невозможным и восхитительно жутким. Персонажами старой страшной сказки, рассказанной длинной морозной ночью беззубой старухой у тлеющего очага и записанной ощипанным гусиным пером на шершавой желтоватой бумаге при свете масляной лампы.
Я стояла, чуть дыша и боясь пошевелиться, впитывала кожей сказочное ощущение и остро сожалела, что сейчас у меня под рукой нет скрипки. Для завершенности картины не хватало лишь ее тихого плача – столь же потустороннего, как и замершие в воздухе призрачные сталактиты домов.
Не знаю, сколько времени мы вот так простояли, застыв посреди неба. Сур тоже не двигался: может, был очарован не меньше меня, а может, просто не хотел мешать моему удовольствию. В любом случае я была ему благодарна – и за молчание, и за придерживающие меня руки, не позволяющие окончательно потеряться среди этой призрачной красоты и запаниковать.
Оцепенение отпускало постепенно. С легким порывом ветра, с тихим плеском воды под ногами, с мелькнувшей поперек сияющего великолепия тенью.
– Спасибо, – тихо пробормотала я, потому что выразить свои эмоции словами была неспособна. – Это… волшебно.
