Далеко не потащились. По ощущениям Грошева, не дальше полукилометра. А там…
Там их без лишних слов поставили на колени и приставили к затылками оружие, заставляя склонить головы. Все было так просто, так быстро, словно никто не видел ничего особенно в происходящем, словно они делали это каждый день, а каждое действие превратилось в рутину.
Дуло показалось Максу очень твердым. Других ощущений не было, кроме одного — всепоглощающего страха. Он поднялся откуда-то из глубины и затопил все.
Игрок странно всхрапнул и тут же под нажимом оружия замолк. Артем лихорадочно смотрел то на него, то на Гроша, не в силах остановиться на ком-нибудь одном. Макс едва сдерживал крик. Слушал шутки стоящих над ними мужчин и думал лишь о том, чтобы не заорать от страха. Каждую секунду, нет, даже каждую долю секунды, ожидая услышать выстрел. Или не услышать, если все кончится быстро.
Именно в этот момент жизнь показалась Максу не столь поганой, как он привык считать. Даже совсем наоборот, он хотел продлить ее пусть на один удар сердца, на один вдох. Он всегда видел лишь одну опасность, одного врага — блуждающих. Не будь мертвых, жизнь была бы куда веселее. Но здесь, на поляне в лесу, ее готовились отнять совсем не призраки, ее собирались оборвать люди, которых его учили защищать.
Винтовка чуть сильнее уперлась в затылок. Зажмуриться, стиснуть зубы, удержать рвущийся крик — на большее Макса не хватит. Иногда время милосердно, иногда — безжалостно. С каждой секундой, с каждым отдающимся в голове ударом сердца все сильнее и сильнее хотелось открыть рот, попросить или даже умолять оставить им жизнь. Но он лишь крепче зажмурился.
— Так-так, — раздался знакомый голос.
От неожиданности Грош открыл глаза и качнулся, за что тут же получил удар в спину. Парень снова склонил голову к земле, к траве, к подорожникам и одуванчикам. Сердце билось в горле, в висках — везде.
— Они терлись возле знака, — отчитался блондин. — Вот, что мы нашли у этого.
Макс снова почувствовал удар в плечо и едва не повалился вперед. Блондин явно продемонстрировал найденную у него пластину.
— Длинного ко мне. Остальные не нужны, — распорядился голос за спиной и спустя один удар сердца добавил. — Если не вернемся через десять минут, уберите.
Макса рывком поставили на ноги. Он еще успел поймать полный паники взгляд Игрокова, прежде чем его потащили в сторону.
Тилиф прищурил голубые глаза и кивнул одному из мужчин. Максу тут же освободили руки. Стоило отойти от той спрятанной в перелеске поляны, как они перенеслись в другую реальность. Стояли палатки, горели костры, в котелках готовилась еда. С другого конца лагеря раздался задорный девчачий смех, от которого Грош непроизвольно вздрогнул.
— Я должен был догадаться, что ты сунешь нос с мои дела, малой, — лениво проговорил Шрам. — Но все же надеялся, что ты умнее, — мужчина покачал головой.
Макс сделал вдох и едва заметно поморщился от удушающего запаха гниения. Хвосты Тилифа были здесь, рядом с ним.
— Ты не мой отец, так что лирику можно опустить и перейти сразу к вариантам.
Макс смотрел, как двое мужчин деловито спорили о чем-то у костра, как еще один двигал в сторону зеленый ящик, а худенькая девушка в сером спортивном костюме передала ему бутылку воды. Даже не верилось, что все это происходило в двух шагах от места, где им приставили пистолеты к затылкам.
— Ты всегда мне нравился: не ханжа, не идеалист, не дурак, — рассмеялся Раимов, — но чувства не стоят ни онна, — улыбка, еще больше кривившая его лицо, исчезла. — Буду честен, раз уж ты умудрился влезть в это дело, — он подкинул на ладони табличку, — вылезти обратно не получится. Выбор прост: либо со мной, либо против меня.
— С тобой, — быстро ответил Грош, он бы сейчас и Нефедычу пообещал отличником стать.
— Я рад, — мужчина вытащил из-за пояса пистолет и протянул парню, — но придется доказать делом.
Оружие показалось парню неожиданно холодным и тяжелым. Девушка у костра скользнула по нему взглядом и отвернулась, предпочтя ничего не заметить.
Очень хотелось поднять ствол и упереть его в голову Шраму, как совсем недавно ему самому. Но вместо этого Макс вытащил и показал Тилифу пустую обойму.
— Старый трюк. Оружие мне положено только через год, но это не значит, что я не умею с ним обращаться.
— Тогда в открытую, — мужчина демонстративно вставил два патрона, вернул обойму в пистолет и повторно протянул парню. — Те двое — свидетели. И не уйдут в любом случае. Две пули — два трупа. Или три, если считать тебя. Решай, малой. Два выстрела — и ты свободен, как ветер, — Тилиф повернулся к нему изуродованной стороной лица. — Возвращайся в Академию, устрой панику по поводу пропажи парней, вызови спасателей… Их не найдут, даю слово. Учись спокойно, я тебе даже стипендию положу, имени Раимова, — Шрам изогнул бровь, и его глаз с опущенным уголком показался парню гротеском резиновой маски, — или ее сразу твоей матери переводить, ты же ей все деньги отсылаешь? Ну, — рука с оружием требовательно качнулась. — Все у тебя будет. Мы найдем тех, кто убил твоего отца, и от души станцуем на их трупах.
Грош взял оружие и поднял на Тилифа глаза.
— Ну, давай, — подначил его мужчина. — Сделай то, что хочется. Пристрели меня. Ни тебя, ни тех двоих это не спасет — парни знают, что делать при любом исходе, но хоть душу отведешь. Пора делать выбор, малой. Настоящий выбор.
Макс перехватил в повлажневшей ладони пистолет и, ни слова не говоря, пошел обратно к поляне, до последнего ощущая испытывающий взгляд оставшегося на месте Шрама.
Всего два десятка шагов — и он снова смотрит на Игрока, а тот не сводит взгляда с оружия в его руке. В голове шумело, и парень не сразу понял, что говорит белобрысый, и почему, хлопая по плечу, уступает место за спиной отличника.
Такое наверняка проделывали не в первый раз. По идее, где-то должна быть камера, запись с которой навсегда привяжет его к Раимову. Он вспомнил, как несколько минут назад отвернулась девушка. Здесь много дрессированных зверей, и ему предстоит стать одним из них.
— Не тяни, — посоветовал лысый, что держал на прицеле Леху. — Только хуже будет. Отстрелялся и свободен, — и они с белобрысым заржали.
Грош поднял оружие и приставил к голове Самарского.
— Макс, — простонал Игроков, схлопотал пинок и замолчал.
Грошев замер, вспоминая, как на стрельбище старательно целился мимо мишени, как качал головой инструктор, как снова и снова возился с ним, не понимая, что именно этот студент не стоит усилий.
Вдох. Выдох. В чем дело? Он же гаденыш, вредитель. Пора, наконец, соответствовать, стать тем, кого в нем видят. Самарский не замечал Гроша, пока не начались все эти странности. Правда, о Лехе такого не скажешь.
