Мать Джека потянулась за альбомом, но ее дочь спрятала альбом у себя за спиной.
— Мерилл, значит, ты позволила этой... этой... девушке...
— Ее зовут Талия, — напомнил матери Джек.
— Ты позволила Талии смотреть твои рисунки?
Мерилл зажала альбом между спиной и спинкой дивана.
— А чего такого? Она училась у итальянского художника. Правда, круто?
— Да, — с некоторой растерянностью ответила мать Джека. — Значит, родители Талии должны вернуться за ней через неделю?
Джек кивнул.
— И ты действительно знаком с ее родителями?
— Мы отлично поужинали вместе! — засмеялся Джек.
— Хорошо. Эту неделю Талия может жить у нас. Но спать ей придется в кабинете, на надувном матрасе.
Хотела бы я знать, что такое «надувной матрас»!
ДЖЕК
— Какой он странный — этот надувной матрас, — сказала Талия.
— Ничего странного. Обыкновенная резина. Внутрь накачивают воздух, вот и все.
Но мне совсем не понравилось место, отведенное Талии для ночлега. Кабинетом у нас называлась комнатенка, где стоял старый письменный стол. Другая дверь вела оттуда в гараж. Талия оказывалась зажатой между столом и дверью. Надувной матрас занимал практически все пространство пола. У нас есть комната для гостей, но я никак не мог уломать мамочку, чтобы она поместила Талию там. Как же! Гостевая комната находится рядом с нашими комнатами. Мать пеклась о моей безопасности, и потому принцессе было суждено спать на надувном матрасе, по соседству с гаражом.
— Удивительно, сколько разнообразных применений люди твоего времени нашли для этого весьма неприятного материала, — сказала Талия, ощупывая поверхность матраса. — А разве нельзя набить его чем-нибудь? Например, перьями?
— Увы, — вздохнул я. — Такие матрасы «набивают» только воздухом. Ты прости мою мать. У нее свои представления о некоторых вещах, и довольно странные. Но нам особо спать сегодня не придется. Мы едем на вечеринку. Не забыла? Амбер пойдет пятнами, когда тебя увидит.
— Амбер? — удивилась Талия.
— Ну да. Та девчонка, с которой ты говорила по телефону. Моя бывшая подружка.
— Помню. Она показалась мне весьма неучтивой.
— Значит, не в настроении была, — сказал я, хотя прекрасно понимал причину «неучтивости».
Талия не знала, что на этой вечеринке будет и Амбер.
— Знаешь, ты такая красивая, что, когда Амбер тебя увидит, у нее поедет крыша.
— Джек, крыша не может ехать. Если крыша поедет, здание разрушится.
— Да это выражение такое. Вроде как позеленеть от зависти. Вот это с нею и будет, когда она увидит нас вместе.
Талия уперла руки в бока.
— Мы что, только затем туда и поедем? Чтобы Амбер увидела нас и... позеленела от зависти?
Я промолчал. В общем-то, для меня это было главной причиной, но сейчас, после слов Талии, мне показалось, что я ее просто использую. Конечно, благородные кавалеры так не поступают. Я не очень-то и хотел ехать на вечеринку. Но это сборище давало мне шанс, которого я ждал все лето. Первую победу я уже одержал: мать не выгнала Талию из дома. С отцом будет проще. Но я не мог упустить возможность утереть Амбер нос. Пусть убедится, что я не ходил понурым щенком и не ждал, когда она позовет меня снова.
— Слушай, принцесса. Я привез тебя в Штаты. Я каким-то чудом сумел уговорить мать, и она позволила тебе остаться у нас. Неужели тебе так сложно поехать со мной на эту вечеринку? Я же не говорю, что мы должны торчать там до утра.
— Я согласна. Но разве у вас не принято первый вечер после возвращения домой проводить в кругу семьи?
— Где он, этот круг? — усмехнулся я. — Мамочка ускачет на собрание в свой клуб. Отца нет в городе. Все как обычно.
Талия кивала, будто ей было понятно то, о чем я говорю, хотя вряд ли. В ее время матери сидели дома и не помышляли ни о каких клубах. Но надо отдать ей должное — Талия вела себя с достоинством и принимала все, что на нее сваливалось. Спокойно ела китайскую еду, хотя поначалу едва не подавилась. Вряд ли в Эфразии слыхали об этой странной смеси, приправленной соевым соусом. Она сумела не вызвать бешенства у моей матери, найти общий язык с моей чокнутой сестрой и без возражений согласилась спать на надувном матрасе. Может, все наши обыденные вещи кажутся ей чем-то необыкновенным? Но уж Мерилл вряд ли кому-то покажется необыкновенной. Я решил переменить тему.
— Ты что, действительно говорила с моей сестрой?
— Да. Очень милая девочка.
Я невольно засмеялся.
— Почему ты смеешься? — удивилась Талия.
— Потому что мы с сестрой... в основном ругаемся друг с другом.
— А ты пробовал говорить с ней о том, что ее интересует? — спросила Талия, тыкая пальцем в матрас.
— По-моему, ее ничего не интересует. Только дуться или говорить гадости.
Талия уселась на матрас. Он закачался под ней. Ощущение тоже было новым для нее, но она постаралась не подать виду.
— В мое время основным занятием были беседы. Телевизоров у нас не было. Телефонов — тоже: ни тех, что носят в кармане, ни таких, как стоит на столе. Никакого кино. Я уж не говорю про автобусы и такси. И потому мы вели беседы. Я убедилась, что можно беседовать с любым человеком, если найти подходящий предмет для разговора.
Я вспомнил, как незаметно Талия разговорила меня насчет садовничества. Я ведь никому не рассказывал об этом. А ей рассказал и не боялся показаться смешным или недостаточно крутым. Кстати, она вовсе и не старалась быть крутой. Даже смысла этого слова не понимала.
Когда в твоем доме появляется чужой человек и ты проводишь с ним все время, то постепенно начинаешь видеть свою жизнь его глазами. В данном случае, ее. Например, тебя удивляет, почему никто не приехал в аэропорт и даже не сообщил, что не сможет приехать? Или почему в холодильнике вместо настоящей еды какие-то объедки? Конечно, более съедобные, чем трехсотлетняя пища, но все же. Наконец, почему моя сестра нашла общий язык с иностранной девчонкой, а со мной может лишь дерзить и ехидничать?
— И как тебе моя сестрица Мерилл? — спросил я.
— Я ей сочувствую, — ответила Талия. — Она одинокая. Подруг нет. Старается дружить с соседской девицей, но та насмехается над ней.
— Дженнифер насмехается над Мерилл?
— Джек, а где были твои глаза? Это же все разворачивалось перед тобой, на кухне! А ты был так увлечен разговором по телефону, что ничего не слышал. К счастью, Мерилл — талантливая художница и находит утешение в творчестве. Вот об этом мы с нею и говорили. Об искусстве.
Ну и ну! Я что-то не замечал у Мерилл таланта художницы. Мне она вообще не показывала своих рисунков.
