в комнате воцарилась напряженная тишина. Итан поднял голову: Вельмина и в самом деле, похоже, испугалась. Она тискала в руках пояс от халата и смотрела на Итана глазами олененка.
Он усмехнулся.
— И, знаешь, мне бы не было ее жаль. Ни капли.
Вельмина вздохнула и отвернулась. Ну, разумеется. Он в ее глазах — чудовище. Король-дракон.
Итан ещё раз посмотрел на короля Аривьена. Сомнений не осталось: те, далекие детские воспоминания, были на редкость четкими, ясными. Грузный мужчина, разряженный в пух и прах… Он любил алый бархат и золото. Только борода в то время была рыжей, а теперь она седая. Итан улыбнулся Вельмине.
— Хочешь, пройдемся по магазинам? А потом я в самом деле могу тебя проводить по адресу, где требуется помощник алхимика.
***
Наверное, странной парой они казались: мужчина в добротной, но не очень-то чистой одежде, и молодая миловидная женщина в мужском костюме. Конечно же, сорочка не успела высохнуть, Вельмину спасал сюртук, который она то и дело запахивала на груди. Итан ловил на себе заинтересованные взгляды, но с обретением документов чувствовал себя куда увереннее, а потому мысленно отмахивался от всех любопытствующих.
Вельмина же семенила рядом и смущалась.
Итану хотелось подержать ее за руку, но он слишком хорошо помнил, что с ним было, когда увидел ее в халате на голое тело — и поэтому намеренно держал свою руку в кармане. В конце концов то, что он выписал документы на одну фамилию, ещё ничего не значило.
Он старался думать о своем отце. И о матушке, которую едва помнил. Почему-то образ отца намертво въелся в память, а лицо матери ускользало, рассеивалось, словно дым.
И как такое могло случиться, что за все годы своей жизни с Лессией он ни разу не увидел изображения короля Аривьена?
Очень просто, тут же ответил сам себе.
Вспомни, Итан, что старая гадина самолично просматривала всю корреспонденцию, до которой ты мог дотянуться. Все книги. Газеты. Все!
А ты, одурманенный ее властью, даже не пытался понять, зачем она так поступает.
Ты думал, что это она специально, лишь бы сделать гадость. А она всего лишь не хотела, чтоб ты знал, кто твой отец на самом деле.
Может быть… может быть, знай правду, он бы попытался что-то изменить. А что? Все равно и рукой не мог шевельнуть без высочайшего на то дозволения.
Но, может быть, Лессия полагала, что если он увидит короля Аривьена, и его узнает, то об этом сможет услышать ещё кто-нибудь… Кто-нибудь из прислуги. И тогда поползут слухи, которые легко доберутся и до Ларгоса, и сам король узнает… А Лессии, видимо, очень хотелось его мучить неизвестностью. Потому что нет для родителя пытки хуже, чем не знать, жив ли твой ребенок или уже умер, и так многие годы подряд.
Иного объяснения поведению Лессии Итан не мог придумать. Вероятно, оно было верным — да что уж теперь? Лессия мертва, он в Ларгосе и в скором времени увидит отца. И скажет о том, что жив… что ни на что не претендует, но все-таки жив. А матушка? Интересно, жива ли она? В газете был оттиск короля, рядом королевы не было, и это наводило на печальные мысли. Впрочем, ничего уж не изменить. Все, что он мог сделать — это каким-то образом пробраться во дворец и сообщить о том, что жив. Или передать записку… Но кто возьмет на себя роль гонца? Итан никого не знал в Ларгосе.
«И об этом тоже придется подумать».
…Наконец они остановились напротив витрины магазина готовой одежды. Вельмина, словно завороженная, уставилась на изящное платье с пышной юбкой, которое красовалось на манекене. Круглый вырез, рукава-фонарики и ткань глубокого изумрудного цвета. Итан решительно взял ее за руку и потянул к двери.
— Пойдем. Оно тебе понравилось?
— Д-да.
И, кажется, Вельмина встряхнулась и уже решительно двинулась внутрь магазина. В дверях, правда, шепнула:
— Нам ведь нужно беречь… наши средства.
— Твои средства, твои, — поправил Итан, — но даже если мы лишимся всего, голодать ты не будешь.
Кажется, это добавило Вельмине решимости.
Потом Итан дремал в углу на диване, а Вельмина занималась интереснейшим женским делом: выбирала белье, примеряла платья. Сквозь сон Итан слышал, как щебечут девушки-ассистентки, как Вельмина что-то им отвечает — и ему было так хорошо в этом полусне, что не хотелось больше думать ни о короле Аривьена, ни о собственной странной судьбе. Так бы и слушал это звонкое щебетание… всю жизнь.
Однако, потом Вельмина аккуратно потрясла его за плечо, и дрема, полная прекрасных и мимолетных образов, осыпалась скучными шуршащими хлопьями.
— Итан, тебе тоже нужна одежда, — шепотом сказала Вельмина.
Ее смуглое лицо раскраснелось, и было видно, что она довольна происходящим. Очень даже довольна.
Итан подчинился, и ассистентки вцепились уже в него. Но если их с Вельминой голоса сливались в нежные переливы певчих птичек, то теперь весь этот восторженный писк казался Итану трещанием птичек злобных, хищных и надоедливых.
«Наверное, это просто напоминает мне то, как меня одевала Лессия», — мрачно подумал он, под восторженные охи-ахи облачаясь в новый сюртук. А Вельмина сидела на диване в углу и не спускала с него глаз. Итану даже показалось, что смотрит она с восторгом. Это оказалось неожиданно и очень приятно. Не льстило самолюбию, нет. Просто радовало — ну а как тут не радоваться, когда на тебя с улыбкой и тепло смотрит красивая женщина в красивом платье цвета изумруда, с маленькой кокетливой шляпкой в темных волосах.
Расплатившись, часть одежды Итан отправил с посыльным в гостиницу, а дальше — дальше он обещал сводить Вельмину к тому алхимику, который давал объявление в газете. Пешком идти было далековато, поэтому они добрели до ближайшей остановки извозчиков. Там как раз ожидало несколько повозок, запряженных механическими и обычными лошадками.
Вельмина схватила его за локоть, возбужденно шепнула:
— Итан… давай прокатимся на механической? Интересно ведь…
Не было причин возражать. Они забрались в повозку, сели рядом на мягкий, но изрядно потертый кожаный диван, и возница что-то сделал. Нет, не кнутом пощелкал — Итану показалось, что он попросту нажал на какую-то педаль у себя под ногами. Повозка дернулась и покатилась. Итан сперва думал обнять Вельмину за талию, но потом решил, что не стоит. Пока ему будет довольно и того, что она — у него под боком, и он сквозь одежду чувствует легкое, трепетное тепло ее тела.
***
