Оборачиваюсь так резко, что волосы хлещут меня по щеке.
Райгон остановился в нескольких шагах. Стоит неподвижно и прямо, огромный и непоколебимый, он занимает собой добрую часть просторной террасы. Его тёмные волосы и чёрный камзол сливаются с окружающей тьмой, и только глаза, янтарно-жёлтые, отчётливо видны. И как я раньше не замечала, что они у него такие яркие?
Вот только смотрит он не на меня, а как будто сквозь меня. Закрылся, отгородился толстой стеной. И мне бы радоваться подобной перемене.
Но внутри, непонятно с чего, вдруг поднимается волна раздражения и злости. Вот только она уже не та, что была прежде, а какая-то новая, отчаянная, горькая и опасная.
Столько всего можно сказать друг другу, но он опять за своё! Опять приказы, которыми я сыта по горло!
Ох, я ему сейчас скажу всё, что думаю!
Сжимаю струящуюся ткань платья, но в самый последний момент замечаю двоих стражников в серых доспехах, застывших снаружи, у выхода на террасу. Райгон пришёл не один. Специально? Чего он добивается этим своим странным поведением?
С какой стати делает вид, что мы чужие?
Прищуриваюсь и шиплю, глядя на него в упор:
— А если я не хочу возвращаться ни в зал, ни в свою комнату? Если я хочу стоять здесь!
Сердито топаю ногой, но вместо того, чтобы ударить по камню, каблук вдруг не чувствует под собой опоры, а приземляется в пустоту, за край выступа.
Нелепо взмахиваю руками, покачиваюсь и едва не падаю вниз с террасы, но реакция Райгона молниеносна.
В пару шагов он оказывается рядом, его ладонь стальным капканом смыкается у меня на плече, а затем он грубо дёргает меня на себя.
Впечатываюсь в его твёрдую грудь, упираюсь в неё кулачками и сердито смотрю на него снизу вверх. Его брови нахмурены, а губы плотно сомкнуты, в уголке рта залегла жёсткая складка.
— Я сказал, — цедит он, сжимая моё плечо. — Отойди. От. Края. В следующий раз делай, что говорят, с первого раза.
Вот теперь-то, наконец, он смотрит НА МЕНЯ, а не поверх и не сквозь. Ну, и пусть его глаза горят раздражением и злостью. У меня внутри всё трепещет и ноги подкашиваются от его объятий и близости.
Даже под грубой тканью генеральского мундира чувствую подушечками пальцев стальные мышцы его мощной груди. Память подбрасывает рельефные мускулы, покрытые тёмной порослью волос, которые я видела в разрезе белоснежной рубашки.
А в голове впервые мелькает странная мысль: а может, зря я сбежала? Гоню её прочь, но взгляд, против воли, скользит вниз по его лицу на плотно сомкнутый жёсткий рот. Но я-то знаю, какими мягкими могут быть его губы…
— А если я… не захочу?
Шепчу хрипло, чувствуя, как начинает кружиться голова. И так хорошо в его объятиях. Стоять бы так и стоять. Но меня вдруг отталкивают, после чего стальной капкан руки Райгона смыкается у меня на плече. Грубым движением он оттаскивает меня на несколько шагов от края, затем прячет руки за спину и делает шаг назад, увеличивая расстояние между нами.
Его взгляд опускается вниз на мои плечи и руки. Он хмурится и почему-то так внимательно их рассматривает, что я и сама невольно смотрю вниз, туда, где заканчивается розовый шёлк.
Хм, руки, как руки. Ни следа от когтей гаргулий, всё зажило ещё в Обители. Вздрагиваю и снова смотрю на Райгона, когда он начинает говорить.
— Боюсь, ваши желания теперь никого не волнуют, принцесса. Ваш долг перед Империей обязывает беречь себя и следовать воле Вашего отца и господина. Странно, что именно я должен объяснять вам это.
Райгон снова смотрит сквозь меня, куда-то вдаль. И это дико бесит.
— Теперь?! — шиплю зло, прожигая его взглядом. — Можно подумать, когда-то было иначе! За меня всё и всегда решают другие! Один раз в жизни я решила что-то сама, думала, покончу с этим! Но опять всё по новой!
— Не всем дано принимать решения. Кому-то безопаснее и правильней подчиняться чужим. Например, неопытным глупеньким девочкам — слушаться умных и сильных мужчин.
— А это уже нам решать! — сжимаю кулаки, шагаю ему навстречу и смотрю на него с вызовом. — Какие решения принимать и когда! Нам! Пусть будут глупыми, зато нашими собственными!
— Осторожней, принцесса, — цедит Райгон презрительно и зло, обдавая меня холодом. — Пока что все ваши решения, раз за разом, вели вас прямиком к Драконьему Богу.
Ну, это уже слишком!
— Моё последнее решение уехать из Драконьего утёса было самым верным и правильным! — выкрикиваю зло, в нелепой жажде ударить побольнее. — Я всё продумала и рассчитала! И в итоге получила новую жизнь! Ту, о которой и мечтать не могла! Ту, что и не снилась простой человечке или какой-нибудь там рабыне! И я рада! Жалею об одном — что не сбежала раньше!
Прокричавшись, я замолкаю. С минуту мы смотрим друг на друга. Вокруг тихо. Только вдали ухает филин и где-то далеко внизу переговариваются стражники на обходе территории.
— Уверен, что все, кто вас любит, искренне за вас счастливы, — сухо отвечает он, глядя поверх моей головы потухшим чужим взглядом.
Фыркаю, подхватываю юбки и быстрым шагом иду прочь.
Мимо застывшей стражи, из холодной ночи обратно в тепло дворца, которое ложится на плечи, мягко их окутывая.
С чего, вообще, решила, что мы с Райгоном не чужие? Чужие! Всегда были и будем!
Нормально общаться? Нет! Не слышали! Не умеем! Не можем!
Между нами пропасть! Всегда была, а сейчас только больше стала!
Я, хотя и незаконная, но дочь Императора, которую ушлый «папочка» спит и видит, как продать дороже и выгодней. А он — его генерал, грезящий о сражениях и новых победах. Мы две параллельные линии, которые никогда не пересекутся.
А то, что было в Драконьем утёсе, там и останется. Навсегда.
С самого утра во дворце суета. Сегодня охота, традиционная драконья забава. Для неё заранее отлавливают дюжину самых свирепых и агрессивных самцов гаргулий, тех, чьи когти и морды перепачканы литрами людской крови.
Их держат в специальных глухих пещерах, позволяющих летать и не обессилевать, но не позволяющих оттуда выбраться.
Раз в три месяца звучит горн. Тварей выпускают в долине за дворцом, подальше от столицы. В долине есть рощи, скалы, холмы, пещеры — достаточно места, где спрятаться, чем твари активно пользуются. Также в долину выпускают дюжину овец, поштучно и в разные места. Овцы служат приманкой для оголодавших тварей.
Задача драконов не только уничтожить гаргулий, но и сделать это быстрее, чем те сожрут всех овец. Каждая съеденная тварью овца это минус один балл для драконов. Побеждает тот дракон, кто уничтожит больше всего гаргулий.
Все эти правила с горящими глазами пересказывает кудряшка Кати, пока заплетает мне волосы утром того самого дня.
Внимательно её выслушав, я лишь равнодушно пожимаю плечами:
— Пусть прилетают к нам на границу на Драконий утёс, у нас этих гаргулий валом.
Сказала, и сразу осеклась, с опозданием вспомнив, что Драконий утёс это уже не «к нам». Я больше не имею к нему никакого отношения. Ловлю на себе внимательный взгляд Лариэль, второй фрейлины.
К счастью, Кати не так проницательна. Зажав губами шпильку и усердно всматриваясь мне в волосы, она бормочет:
— Но ведь вы полетите со всеми, да, Ваше высочество?
Не спешу с ответом, я как раз занята придумыванием какого-то более-менее правдоподобного оправдания, чтобы не участвовать в этом празднике жизни. Лишний раз встречаться с гаргульями мне не хочется, вот совсем ни капельки!
Уже открываю было рот, чтобы возразить Кати, но меня опережает Лариэль.
— Разумеется, Кати, ведь такова традиция, — осторожно проговаривает блондинка. — Кроме того, никто при дворе не видел золотую драконицу со времён Рэуалии Рранрийской, и всем не терпится на неё посмотреть. А Императору не терпится показать всем Её высочество.
Встречаюсь в зеркале взглядами с белой драконицей. Взгляд Лариэль открытый и мудрый. Она хочет помочь с советом, догадываюсь я, подсказать, как мыслят подданные императора в хитросплетениях двора и чего от меня ждут.
