Когда Драгар ринулся навстречу, я впервые захотела послать человека очень по-русски и очень матерно. Но Драгар не был человеком. Хуже того, он был скандром. А воинственные скандры посылы, тычки, удары и выдирания волос воспринимают как заигрывания. В панической суматохе я отступила в сторону кафедры и быстро выкрикнула:
— Драгар! Сходи-ка, проверь, все ли занятия идут, как надо. После инцидента.
И, не дав ему ответить, бросилась бежать. В прямом смысле слова бежать в свой кабинет, в свою крепость. Скорость я развила невероятную — как минимум серебро на Олимпиаде завоевала бы махом. Заскочив в свой кабинет, метнулась к графину, налила стакан воды и залпом осушила его. С минуту подумав, вытащила упаковку валерьянки и закусила четырьмя таблетками. И только после этого, следуя пресловутой женской логике, взглянула на срок их годности. По счастью лекарство обещало спасать меня от наплыва впечатлений в Академии еще, как минимум, два года.
Нет! Так надолго мне этой упаковки точно не хватит. Максимум на неделю.
Опустившись в кресло, я бросила взгляд в угол монитора, на часы. Пять минут второго. Через полчаса у меня по расписанию очередной подвиг — практические занятия. Резко захотелось выброситься в окно, чтобы уволиться традиционным для Академии и, кажется, единственно возможным способом.
Но валерьянка не дремала и спустя минут десять мне заметно полегчало. Я даже смогла выглянуть во дворик не для того, чтобы оценить, куда лучше падать, а чтобы полюбоваться на цветы.
Сегодня распустились удивительные бархатно-черные соцветия. Распахнув окно, я вдохнула медово-пряный аромат нектара и бодрящий — свежескошенной травы.
Валерьянка продолжала свои разрушительные действия на мой здоровый инстинкт самосохранения. Он отчаянно боролся, но заметно сдавал позиции. Я вдохнула еще раз. «Все-таки неплохо тут» — произнесла за меня валерьянка. «Заводами-фабриками не пахнет, кислорода хоть отбавляй… Природа-а… Дикая, как местные проректоры-варвары и студенты-бретеры… Но симпатичная-я.»
«А какие у них плавки-и! А какие шикар-рные тела!» Вздумал высказаться совсем другой инстинкт. И мечтательно так, с придыханием, добавил. «А какие губы-ы-ы! А какие настойчивые ухаживания! А какие крепкие объятия!»
От последней, шальной мысли, я залпом осушила второй стакан воды, и закусила тремя таблетками валерьянки.
Теперь можно смело в бой. Ой… то есть на практику.
* * *
Первые минуты в аудитории стерли оптимизм напрочь, и меня снова неудержимо потянуло в окно.
Прочитав в расписании «практика по электричеству» я в глубине души надеялась, что мы порешаем безобидные задачки. Ну пускай не мы! Пускай порешаю я! Студенты же будут с выпученными глазами списывать с доски малопонятные буковки и циферки, до глубины души поражаясь — как они сюда попали и зачем? Все это я тысячу раз проходила на решениях задач.
Да и навести порядок на такой паре раз плюнуть. Пригрозил, что вызовешь к доске решать очередную задачу, для пущего страха зачитаешь условия — медленно так, смакуя — все, в аудитории гробовая тишина.
Но меня, по местным, жестоким традициям, ждало глубочайшее разочарование. Практика оказалась теми самыми лабораторными занятиями, о которых в Академии я иначе как с ужасом не думала.
На аудиторных столах топорщились подозрительно рабочие установки с электрическими контурами, лампочками, термостатами. А над ними почти безумно сияли глаза и улыбки двух десятков студентов.
И я бы пережила, будь они «шотландцами», «иванушками интернейшенел», да пусть бы даже леплерами.
Но на меня с истинно акульими улыбками смотрели два десятка скандров.
Их шаловливые пальчики, как бы невзначай, тянулись к розеткам, фазовым переключателям и проводам.
Я ощутила себя радистом, которого ни с того, ни с сего перевели в саперы. И из чувства особого садизма сразу же направили обезвреживать самое настоящее минное поле.
Несколько минут мы со студентами обменивались улыбками. Я постаралась тоже порядочно оскалиться и даже выпучить глаза. Полоснув взглядом по стеклянной дверце шкафа у стены, осталась весьма довольна собой. От вида женщины в отражении рука снова потянулась за валерьянкой, а в горле пересохло. Не помог даже аутотренинг. Это я, это я, это же я, любимая. Надо бы запомнить это выражение лица… специально для Вархара и Драгара. Взгляд Медузы Горгоны, похоже, не действует. И даже к взгляду «не высосу всю кровь, так закусаю до икоты» у обоих начал вырабатываться до неприличия стойкий иммунитет.
Придется идти дальше. Главное, отшивая воинственных скандров, случайно не посмотреть на себя в зеркало…
Еще читая лекцию по технике безопасности, я поняла — наша песенка спета.
Все кому не лень бросились проверять мою «угрозу», что если сунуть в розетку пальцы, «шибанет током».
Нескольких студентов, действительно, хорошенько «шибануло», но они совершенно не расстроились, скорее очень сильно удивились. Как ток посмел напасть на воинственных скандров? Не побоялся, главное… Вот, нахал!
Проверяя — насколько отважен ток, большинство студентов сунули пальцы в розетку еще по нескольку раз. Взбодрились по-варварски, небрежно стряхнули с волос остаточное электричество, конечно же, на тех, кто еще не успел «приобщиться к науке и технике».
Столь впечатляющее подтверждение моих «угроз» сработало самым неожиданным образом. Буквально все скандры воззрились так, словно я, как минимум, с точностью до секунды предсказала конец света. Мда-а-а… Как все запущено-то.
Но то были лишь цветочки.
Я, как порядочная, неосторожно предупредила, что в одной из лабораторных установок есть оголенный провод и он под напряжением. (Ума не приложу — какому гению пришло в голову оставить столь опасный «нудизм» на откуп студентов). Тут же двое из них схватились за провод, и начали отплясывать польку. Вцепились друг в друга, и продолжили танцевать. К ним подскочил третий, четвертый, пятый.
Вскоре вокруг злосчастной установки разросся длинный хоровод плясунов. Каждый танцевал в меру своих способностей. Кто-то уже перешел на брутальный бути-дэнс и тряс пятой точкой так, что пол, столы и стулья завибрировали от перевозбуждения. Кто-то еще выписывал ногами суровый мужской канкан, неизменно попадая стопой себе в лоб. Кто-то решительно пытался повторить цыганские пляски, точнее «тряски» грудью.
Хоровод множился со страшной силой. Каждый следующий скандр отказывался верить, что если схватится за «крайнего» или «среднего», «сила тока» доберется и до него тоже. «Ну должна же она когда-то закончится!», «Не может быть, чтобы она добралась даже до меня!» «Не может быть, чтобы она не побоялась меня достать!» После таких бравых возгласов, хоровод непременно пополнялся танцорами.
