— Сама дойду. А простить… Знаешь, что сейчас происходит? Где-то там, в лесу, сильный и смелый мужчина сражается с нежитью. Он один, и прикрыть его некому. Простить. Ты себя-то сможешь простить, если он умрет?
С этими словами Лота развернулась и медленно побрела в сторону замка. Она больше не чувствовала боли, перегорела. Или же сердце болело сильней? Или просто… Просто где-то там сильный и смелый мужчина сражался против стаи вилкулов. А она была не там, а здесь. И ничем не могла помочь. Ничем.
Глава 9
— Она в беспамятстве уже вторые сутки, а вы бездействуете!
Лота нахмурилась: кто в беспамятстве? Почему не позвали лекаря? У эльфов хорошие целители… Или Эльфхиир ей приснился?
«Надо найти Лиму, — промелькнула в голове мысль. — Только досплю чуть-чуть. И сразу встану».
— Она уходит!
Принцессе стало даже интересно: кто уходит? Куда уходит и почему это так важно? Ведь если кто-то уходит, то он потом обязательно вернется. Наверное.
— Да сделай же уже хоть что-нибудь, оршери ты остроухая или лучшая целительница Эльфхиира?!
Голос паникующей женщины казался Лотанари мучительно знакомым.
«Лима? — как-то отстраненно предположила леди Шан Нейрин и ответила сама себе: — Нет, она не умеет так сильно бояться. Отважную лесную красавицу не научили паниковать».
Мысли текли все медленнее, и Лота невольно представила себя опускающейся на дно океана. Красивое песчаное дно, и чтобы вокруг непременно яркие ракушки. На таком дне наверняка приятно спать.
«Я просто подожду, пока сердце не перестанет болеть», — сказала сама себе Лота. И тут же удивилась: с чего бы ее сердцу болеть? Она молода и здорова, придворный лекарь даже ворчал сквозь зубы, что старшую принцессу Нериса лопатой не убить. Ну, конечно, это ворчание не предназначалось ни для чьих ушей, но сложно что-то утаить от Лимаатрис. Лота помнила, что в тот день почувствовала себя странно польщенной. «А стоило бы оскорбиться», — сказала тогда лисица.
«Но сердце и правда болит, — вдруг поняла Лотанари. — Почему? Может, это я ухожу?»
Заставив себя открыть глаза, она увидела лишь темноту. Справа и слева, сверху и снизу — непроглядная тьма.
— Я ушла? — с истерическим смешком вопросила Лотанари, и темнота издевательски промолчала в ответ. — Значит, я должна вернуться. Тот, кто уходит, обязан вернуться. Если его, конечно, ждут.
Лотанари не сомневалась: ее ждут. Лима. Идрис. Идрис!
События последних дней молнией пронеслись перед ее мысленным взором, и принцесса закричала. Она кричала и кричала, и темнота вокруг нее как будто пошла рябью. Но леди Шан Нейрин не видела этого, она просто захлебывалась своим горем.
Горло обожгло болью.
— Я скорблю с вами, Лимаатрис. Но леди Шан Нейрин уходит сама. Мы не способны удержать добровольно уходящую душу.
— То, что вы ни на что не годитесь, я уже поняла. Лота боец, а не трепетная фиалка, — прорычала Лима.
И Лота вновь ощутила это странно-приятное чувство. Боец — сомнительный комплимент для принцессы. Для женщины. Но…
— Ты еще укуси ее для полноты картины, — хрипло произнесла Лотанари, превозмогая сухую, скребущую боль в горле. — Почему я ни драрха не вижу? И не чувствую?
— У вас на глазах повязка, — произнесла незнакомая принцессе эльфийская целительница. — И мы вас обездвижили — вы пытались расцарапать себе грудь. Сейчас я…
— Выйду вон, — зло произнесла лисица. — Как я понимаю, Лота «передумала уходить», а значит, нужды в тебе больше нет.
— Но…
— От стертых ног еще никто не умирал, клянусь Лесом и своей душой — ты будешь первой целительницей, которая получила под зад ногой.
— Не первой, — хмыкнула эльфийка.
Однако Лота услышала шорох одежд и стук двери. А через мгновение она ощутила свое тело — тупую ноющую боль в ступнях, саднящие царапины на груди и подозрительную резь в глазах.
— Давай-ка я тебя напою.
Кислый напиток успокоил горло, и Лота смогла задать два самых важных вопроса:
— Что с Идрисом и что с моими глазами?
— Ты умудрилась чем-то отравиться, — поспешно ответила лисица. — Я сейчас сниму повязку и наложу новую. Иначе ты рискуешь потерять зрение.
— Идрис говорил, что Каменная Россыпь сочится зеленым туманом. Почему ты не говоришь, что с ним?
Матрас заколыхался, как будто Лима присела на кровать. И через мгновение Лота ощутила, что подруга взяла ее за руку.
— Тебе нельзя волноваться. Если ты заплачешь, то слезы вступят в реакцию с мазью.
В голове у Лоты мгновенно стало пусто и звонко. Нельзя волноваться. Слезы. Оплакивают мертвых, верно?
— Они нашли его тело? Я уже плачу, Лима, — глухо произнесла Лотанари. — Не молчи.
— Тело не нашли. Только место, где… Где его… Место, где он сражался. На самом деле поиски продолжаются. — Лимаатрис крепче сжала ледяную ладонь Лоты. — Никто не сдался. Просто я считаю, что пытка надеждой — слишком жестоко.
Лимаатрис говорила что-то еще, но Лота не слушала. Она погрузилась в апатию, и даже легкое жжение в глазах ее не напугало. Слепота? Что ж, это не так и страшно. Есть деньги, если понадобится, то отец перечислит еще. Пришлет верных слуг. Жизнь будет безрадостной.
«Жизнь уже безрадостная», — отметила Лота.
— Если бы он не потратился на телепорт, мог бы выжить, — кое-как выдавила она. — Ему ведь пришлось пробивать телепорт сквозь притяжение этого дрархова озера.
— Если бы Плетущая Путь не возомнила себя вершительницей судеб, — поправила ее Лима, — то вы бы не оказались посреди дрархова озера. И вам бы не пришлось возвращаться пешком. И ему бы не пришлось пробивать портал. А вообще, знаешь, ты-то человек, не лесная жительница. Попробуй поверить, что он вернется. Вдруг у тебя сработает? Они не нашли его ни живым, ни мертвым. Но зато они нашли всю стаю вилкулов. Мертвую стаю. Сейчас поисковые отряды прочесывают лес — вдруг он телепортировался куда-то?
Нельзя сказать, что после слов Лимы в душе Лотанари разгорелась надежда. Нет. Но какой-то крохотный огонек появился, да. Робкое и дрожащее пламя, которое было готово погаснуть от любого случайного сквозняка — вот что загорелось в душе Лоты.
— Вылезай из постели, я расчешу тебя, а потом почитаю об эльфийских традициях. Я нашла настоящую, нормальную книгу. Там, кстати, целая глава посвящена волосам. Хочешь послушать?
— Ну, если волосам, то, конечно, хочу, — через силу улыбнулась Лота.
Действительно, люди ведь не хоронят любимых раньше времени? А она, Лотанари Шан Нейрин, определенно человек.
Лимаатрис развила бурную деятельность — вытащила подругу из постели, обдала ее очищающими заклинаниями и усадила в кресло. После чего лисица выпорхнула в гостиную, где-то там она бросила «Эльфийский этикет в примерах». Ожидая, пока вернется Лима, Лота осторожно поглаживала пальцами обивку кресла. Леди Шан Нейрин пыталась понять: обострились ли ее чувства в связи со слепотой? Или должно пройти больше времени? Или слепота не должна быть временной?
"Я готова думать о чем угодно, но только не об Идрисе", — подумала она и вдруг пожалела, что он не заплел ей косу. Если в эльфийском этикете волосам отведена целая глава, значит, это было что-то важное. А она отмахнулась. Даже не отказала, а просто не подумала, не придала значения. Не спросила. Эти "не" могут превратиться в преследователей, которые разрушат всю ее жизнь.
"Не будут. Идрис вернется и заплетет мне косу. Две косы, три, десять — да пусть хоть острижет! Мне все равно, лишь бы вернулся", — зло подумала Лота. Она хотела сморгнуть слезы, но вдруг поняла, что не чувствует свои веки. «Скорее всего, это целительские проделки. Интересно, мои глаза открыты или закрыты? Хотя… Наверное, я не хочу этого знать", — решила она. Но все-таки, заслышав легкие шаги Лимы, тут же огорошила подругу вопросом:
— Мои глаза открыты или закрыты?
— Твои глаза под плотной повязкой, — фыркнула Лимаатрис. — Но я ставлю на то, что они открыты — яд-то в глазных яблоках. И мазь на них же накладывали. Жуткое зрелище, скажу я тебе.
