— Я напугал тебя, дорогая? Прости, не хотел.
— Все в порядке, я просто задумалась и не заметила, как вы вошли.
Отец, сделав шаг в мою сторону, указал на пол рядом со мной, и спросил:
— Позволишь, я присяду?
Я кивнула и немного подвинулась, освобождая больше пространства. Кряхтя, он присел рядом со мной, слегка согнув ноги в коленях, и пожаловался:
— Я все никак не могу привыкнуть, что мне уже давно не сто лет. Тело дряхлеет, и даже простые движения теперь даются нелегко. Тяжело осознавать, что старение, к сожалению, не обойдет стороной и тебя.
Окинув взглядом подтянутую фигуру отца, которому с виду не дашь больше пятидесяти, я подумала, что он, вероятно, лукавит, говоря о том, что старость уже стучится в его двери. Даже легкая седина в русых, коротко стриженых волосах придавала ему больше мужественности, нежели возраста.
— Ты не против, что я нарушил твое уединение?
Я покачала головой.
— Нет. К тому же это ваш дом, и вам не нужно мое разрешение, чтобы находиться здесь.
— Послушай, Анита, я понимаю, что все события, происходящие вокруг нас, крайне неожиданны и стремительны, но все же хочу, чтобы ты знала — отныне это и твой дом тоже. Ты единственная моя дочь, и когда-нибудь все то, что я имею, достанется тебе, включая и это поместье. И я рад этому. Безумно рад. Тяжело осознавать, что все, чего ты добился в жизни, было зря, и умереть в одиночестве, не имея рядом ни единой родной души. Поэтому я прошу, чувствуй себя здесь как дома, и не стесняйся этого.
Опешив от такого признания, я на мгновение замерла, не зная, что сказать. Но вскоре все же сумела собрать разбежавшиеся мысли в более-менее связную речь, и выдала:
— Я бы очень хотела иметь место, где буду хоть кому-то нужна… С пятнадцати лет у меня нет своего дома. После пожара я попала к тетке, и там три года жила на птичьих правах, ожидая дня, когда меня просто вышвырнут на улицу, — взглянув в грустные глаза отца, добавила. — Я понимаю вас, потому что сама прошла через годы одиночества. Это безумно больно — каждый раз видя чужие семьи, понимать, что у тебя такого уже никогда не будет. Но еще больнее мне сейчас знать, что та любящая семья, которая была со мной все детство — это просто иллюзия, — я невесело усмехнулась, откинув затылок на металлическое ограждение. — Мать оказалась безумной фанатичкой, готовой сложить мою голову на жертвенный алтарь лишь для того, чтобы исполнить какую-то древнюю месть, а отец… Я не знаю. Мне казалось, что он любил меня, но теперь думаю, что это вероятнее всего было последствием принуждения, наведенного матерью. Получается, что на самом деле, всю мою жизнь я никому была не нужна.
Лерон внимательно слушал меня, а я, не в силах остановиться, выплескивала всю боль и обиду, скопившуюся внутри.
— А потом появился Инар. Я поверила ему, думала, что он что-то чувствует ко мне. Но как оказалось… — стерев тыльной стороной ладони вновь набежавшие слезы, я судорожно вздохнула — Как оказалось, и здесь все не так просто.
— Ох, девочка моя… Если бы я только знал все с самого начала. Все было бы по-другому, — притянув к себе, отец обнял меня и стал легонько поглаживать по спине, успокаивая. — И насчет Инара… Тут ты не права, он любит тебя. Не делай поспешных выводов только лишь из-за одной совершенной им ошибки.
Я оторвалась от него, и с болью прошептала:
— Я же вижу. Вижу, как изменилось его отношение после того, как он узнал о ребенке. Я безумно боюсь, что, когда наша дочь появиться на свет, он просто забудет обо мне, и снова окажется, что я была нужна лишь для того, чтобы исполнить свое предназначение.
Лерон прижал сухую горячую ладонь к моей щеке, и слегка улыбнулся.
— Анита, ты ошибаешься. Он любит тебя. Да, теперь он ведет себя по-другому. Но лишь потому, что любит еще больше! И тебя, и вашего ребенка. Позволь ему доказать тебе это. Инар — неплохой человек, и всегда поступает по совести. Он не стал бы обманывать женщину, которая ему дороже жизни.
— Не знаю… — ответила я, а сама подумала, — может быть, отец прав? Может мне, стоит дать Инару еще один шанс…
— Ну, а если он снова разобьет твое сердечко, то я заставлю его обратиться в василиска, и поставлю вместо статуи во дворе, а потом натравлю сотню голубей, — лукаво произнес отец, посмеиваясь.
Представив эту картину в своей голове, я расхохоталась.
— Ну, вот видишь, ты уже смеешься! Делай это почаще, у тебя чудесный смех. К тому же сейчас тебе это полезно.
Отсмеявшись, я произнесла:
— Спасибо, мне правда лучше.
Отец встал с пола и протянул мне руку.
— Тогда пойдем? Я приказал Рейне накрыть стол к обеду в библиотеке.
Я вздохнула, понимая, что рано или поздно мне все равно придется встретиться с Инаром, и приняла руку отца.
По пути в библиотеку я решила расспросить Лерона о его управляющей. Мне до сих пор не давал покоя ее неординарный вид.
— Скажи, а Рейна, она кто?
— В каком смысле?
Я на секунду задумалась, как правильно сформулировать вопрос.
— Нуу… Вот вы с Инаром василиски. Я видящая. А Рейна, она к какой расе относится?
Отец понимающе кивнул.
— Ах, ты об этом. Рейна — дриада, дитя природы.
— Поня-я-ятно, — протянула я, думая о том, что тогда ее зеленая кожа и волосы — это не так уж и необычно.
— А почему ты не нанял себе управляющую из василисков?
Лерон нахмурился.
— Понимаешь… В Эндервелле василиски не занимаются подобной работой.
— Тогда получается, что Эндервелл не особо-то и отличается от Земли, — разочарованно вздохнула я. — У нас тоже повсеместно действует социальное неравенство и принижение тех, кому не повезло родиться в семье, не имеющей высокого положения.
— Нет, Анита. В Эндервелле все совсем не так, — не согласился отец, — Василиски не занимают простых должностей лишь потому, что наши способности куда больше пригождаются в других сферах общественной жизни. Например, дриады и простые люди не могут путешествовать между мирами, и им не хватит сил для того, чтобы служить в императорской армии. Также и василиск никогда не сможет работать магом, несмотря на то что маги в нашем мире очень ценятся. Даже не меньше, чем василиски. И все это разделение — не значит то, что дриад и других более слабых рас обижают в Эндервелле. Поверь, их работа тоже ценится и очень неплохо оплачивается.
— Но при этом на верхушке государственной системы в этом мире всегда стоят василиски, и простому человеку туда не пробиться, — сказала я.
— Да, тут ты права. Но это лишь оттого, что никто не пробовал. Всех всегда устраивало правление василисков, и ни у кого не возникало мыслей сменить власть. Ну, кроме протестантов, конечно. Понимаешь, василиски издревле правят Эндервеллом. Трон передается из поколения в поколение, и в ребенке, который в будущем должен стать императором, с детства воспитывают все нужные качества и передают древние знания, которых нет у других рас. Восходя на трон, василиск уже полностью готов к роли мудрого и справедливого правителя.
— Если это действительно так, то ваша система не так уж и плоха…
Заканчивая этот разговор, мы уже подходили к библиотеке. Открыв дверь, Лерон пропустил меня вперед, и я, собравшись с духом, шагнула в комнату.
Которая, на удивление, была пуста. Инара не было. Он ушел. Сердце кольнуло иголочками разочарования, но я, не подав виду, прошла к накрытому столу и принялась за еду.
Лерон, севший напротив, кинул на меня обеспокоенный взгляд, но так и ничего не сказав, тоже приступил к обеду.
Закончив с едой, я извинилась перед отцом, и сказала, что пойду в свою комнату немного отдохнуть. Проводив меня до дверей, он вернулся к бумагам, а я неспешно пошагала к себе.
Зайдя в спальню, рухнула на постель лицом в подушку, раздумывая над тем, куда же мог подеваться василиск.
Провалявшись минут пятнадцать, и так и не найдя никакого успокоившего меня ответа, я встала и направилась в ванную, чтобы поправить сбившуюся за день прическу. Распустив и расчесав волосы, я откинула их за спину и отправилась к выходу из спальни, решив немного прогуляться в саду, чтобы отвлечься. Но как только открыла дверь, то слету врезалась в Рейну, стоящую передо мной.
