но герцог так взглянул на меня, что я замолчала.
Фипп остался с Клати, а герцог притащил из конюшни лестницу и поднялся к моему окну. Аталрик как раз угрожал мне пистолетом. И ему пришлось ждать, когда этот негодяй отведет дуло в сторону.
Я тоже рассказала о своих приключениях во всех подробностях. Особенно о том, что мне рассказал Аталрик… а вот рассказ о своем прошлом я опустила. Незачем им об этом знать.
– Леди Лили, вы все сделали правильно. Не пытались остановить его сама и сказали то, что заставило его отвести от вас пистолет, – сухо сказал он, но на мгновение сильнее прижал меня к себе, выдавая настоящие чувства. Он так и не выпустил меня из объятий, и даже ел одной рукой. И мне от этого было хорошо и спокойно.
– Ох, леди Лили, – Фипп зевнул и чуть не выронил бутерброд, – я больше никогда не пойду у вас на поводу. Я ведь знал, что опасно оставлять вас одну наедине с этим типом. Но вы были так убедительны, когда говорили, что ничего не случится. Спасибо его светлости, что все закончилось хорошо… И теперь эти двое сидят в чулане… вместо консервов…
Вместо консервов… повторила я и невольно представила себе тот самый чулан, где мы хранили наши первые консервы. И вспомнила…
– Сэр Фипп, ваша светлость, – выдохнула пораженно, – а я, кажется, знаю, где находится «скрипучая половица»!
Все оказалось предельно просто. Я ведь раньше и не обращала внимания, но во всем доме были идеальные полы. Нигде не было никаких щелей, ничего не скрипело, и, вообще, помнится Гизелла говорила, что граф терпеть не мог несовершенства в деталях. И поэтому все вокруг должно было быть идеальным.
И только одна половица выбивалась из этого идеального ряда… Та самая, об которую я споткнулась, когда мы с Фиппом ходили проверять консервы. Только она могла быть той самой «скрипучей половицей», за которую закатилась монетка.
Проверять мою догадку мы пошли сразу же. Даже усталость куда-то делась. Мы ввалились всей гурьбой в чулан, в котором привязанные к встроенным стеллажам сидели зареванная Клати и мрачный Аталрик с перевязанной рукой.
– О! Какая честь, – съязвил он, – неужели вы уже так по нам соскучились?
Но ему никто не ответил. Я нащупала носком туфельки выступающий уголок и ткнула пальцем в пол.
– Эта!
Фипп, который захватил с собой кочергу, мгновенно подцепил доску и вывернул прямо с гвоздями. И я ахнула. Под полом, в углублении стояли три большие шкатулки. Или лучше сказать три небольших сундучка…
– Тварь! – выдохнул Аталрик, – ты знала…
Но герцог не дал ему договорить. И я почему-то порадовалась, что он такой негуманный. И, вообще, это страшно приятно, когда мужчина готов защищать тебя не только от действий, но и слов…
Сундучки Фипп выносил из чулана по одному, пока мы с герцогом стояли здесь, следили, чтобы Аталрик не сделал какую-нибудь глупость. Но он не сказал ни словечка. Только болезненно кривился и слизывал кровь с разбитой губы… А вот Клати удивила:
– Это мое! – закричала она со слезами в голосе, – мое! Я его дочь! Я графиня! Наследница!
А ведь такое и правда возможно, ахнула я про себя, и Гизелла вполне могла родить ребенка не от Аника, а от его сиятельства. Но вот герцог так не думал.
– Кто тебе сказал такую глупость? – рассмеялся он, – ты совершенно точно не имеешь никакого родства с бывшим хозяином этих земель.
Клати рыдала и ничего не ответила. Но вместо нее спросила я:
– Но откуда вы это знаете, сэр?
– Граф был бесплоден, – пожал плечами он, – все это знали. Какая-то болезнь в юности… не помню подробностей. Но в свое время по этому поводу был большой скандал.
– Аталрик, – провыла Клати сквозь слезы, – это правда? Ты мне врал?
– А то сама не знала, – фыркнул эта сволочь, – в тебе же нет ни капли магии. Могла бы и догадаться, что ты всего лишь дочь садовника.
– Но ты говорил, – зарыдала она с новой силой, – что женишься на мне. Потому что я графиня.
– А ты, дура, и уши развесила, – хохотал Аталрик, и мне захотелось как следует ему врезать.
Я знаю, мало чести, бить связанного человека, который не может сопротивляться. Но пощечину негодяю я отвесила от всей души. И добавила:
– Это тебе за Клати, гад.
И размахнувшись ударила второй раз:
– А это за Гизеллу, Трилл и лекаря.
За себя бить не стала. За меня он уже от его светлости получил. Аталрик смотрел на меня с ненавистью и, наверное, жалел, что не убил. Но я его больше не боялась. Не сейчас, когда я была за спиной его светлости. Не физически, а вообще… Я каким-то шестым чувством поняла, что теперь нахожусь под его защитой.
– Пойдем, мой маленький воинственный кролик, – рассмеялся он, – а то до завтра наш бедный пленник не доживет…
Сундучки стояли в гостиной и притягивали к себе взгляд. Ужасно хотелось открыть их и узнать, что же там внутри. Золото? Бриллианты? Что?
А еще я волновалась, оставят мне какую-нибудь долю от найденных сокровищ или нет… ну, это же мой дом. И нашла, получается, их тоже я. Без меня они никогда не догадались бы, что это за скрипучая половица.
– Леди Лили, – мои размышления прервал усталый голос герцога, – уже поздно. Вам сегодня досталось… идите спать.
– Н-но, с-сэр, – я даже заикаться начала от возмущения, – я тоже хочу посмотреть, на сокровища! И я совсем не устала, – заверила я его светлость.
– Зато мы устали, – примирительно улыбнулся Фипп, – леди Лили…
– Идите, – тон герцога стал жестче. Я так расстроилась, что чуть не расплакалась. И его светлость смягчился, – мы тоже устали, леди Лили. Мы вскроем их завтра. Обещаю…
– Хорошо, – вздохнула я, – но помните, вы обещали!
Я дошла до своей комнаты и взялась за ручку двери. И тут же поняла, нет, я не смогу спать там… Не потому, что мне до ужаса страшно, хотя и это тоже, но и потому, что там разбито окно. А значит очень холодно. Мне кажется, я даже через дверь чую, что всю спальню выстудило.
Я постояла еще немного у двери, которая в моем воображении покрылась изморозью, и решительно сделала шаг в сторону свободной гостевой спальни. Той, которую занимал лекарь. А его светлость пусть ночует в комнате Аталрика… или в моей… если не боится мороза.
Мне казалось, я не засну, но стоило только завернуться в одеяло, приготовившись к бессоннице, как я сразу задремала. Сквозь сон я слышала, как в
