комнату вошел герцог… хмыкнул, поправил на мне одеяло.
– Спокойной ночи, маленький кролик, – прошептал он и вышел, аккуратно прикрыв дверь.
А у меня на душе стало так легко и хорошо, что я счастливо вздохнула и заснула уже по-настоящему. Крепко и без снов.
Проснулась я рано. Меня разбудил теплый и нежный, как объятия герцога, солнечный луч. Он мягко коснулся моей щеки и заглянул в глаза, словно спрашивая: «Ты еще спишь?!» пришлось отвечать, что не сплю.
Утром, при свете солнца, все вчерашние приключения уже не казались такими уже страшными. И, несмотря на все пережитое, я отлично выспалась и чувствовала себя прекрасно. Хотелось кружиться, петь и танцевать. И улыбаться.
Я немного покрутилась, раскинув руки, и напевая про себя полузабытую мелодию из детства… ту самую, которую я пела, когда у меня все было хорошо.
А потом вспомнила, что у меня теперь нет кухарки… еще экономки и горничной, но сейчас это не имело такого большого значения. Главное, мне нужно было накормить его светлость завтраком… и Фиппа тоже.
Это просто благодарность, сказала я сама себе. За то, что вчера он мчался ко мне на помощь, ворвался через окно и спас от смерти. Настоящий герой.
На завтрак я решила приготовить оладьи, они у меня получаются не хуже, чем у бедняжки Трилл, пышные и вкусные. Сладкую творожную запеканку, я же не знаю, что любит его светлость. Традиционную пышную молочную кашу, которую здесь подавали каждое утро, вдруг герцог очень консервативен в еде. На случай, если не консервативен и любит новое, я решила внести в меню иномирное блюдо – яйцо пашот.
У меня в руках все горело, как раньше. Я напевала песенку и порхала по кухне, как будто бы совсем забыла про вчерашние проблемы. И не только вчерашние. Хорошо, что ни о чем не нужно переживать. И есть человек, который решит все за тебя.
Я думала, герцог с Фиппом встанут сегодня поздно, но он проснулись почти сразу, как я закончила готовить завтрак. Я даже кашу не успела завернуть в свой огромный тулуп, который специально притащила на кухню.
За завтраком его светлость был хмур и немногословен. И я, чтобы не расстраивать его сидела тихо, как мышка. Ест, значит нравится. А слова… это все ерунда. Тем более комплиментов мне Фипп наговорил.
– Скоро приедут ребята из городской управы, – сытый, довольный герцог откинулся на спинку стула, – сэр Фипп, отнесите, пожалуйста, завтрак нашим пленникам. А мы с леди Лили пока откроем сундуки, найденные в подполе. Я полагаю, что «сокровища», – с усмешкой произнес он это слово, – ее разочаруют. Но леди имеет право первой увидеть, что там лежит.
Я только фыркнула. Сундучки совершенно точно не были пусты, как тайная шкатулка. Я же видела, что они тяжелые, и Фипп вчера выносил их по одному.
Наш клад Фипп и герцог вчера перенесли в мой кабинет. Это была единственная комната, которая закрывалась на замок.
Ключей у нас не было. Но герцог приволок из кухни топор и, ловко поддев крышки, с силой надавил на топорище. Послышался треск и первый сундучок распахнулся. Я затаив дыхание и вытянув шею, заглянула из-за плеча его светлости… и разочарованно выдохнула. Сундук было плотно забит какими-то бумагами.
И второй тоже…
И третий…
Я расстроенно плюхнулась на диван. Все мои мечты разбились, как стеклянные, и окатили меня противным звоном осколков. А вот герцог довольно хмыкнул, вытащил первый попавший лист и вчитался.
– Хм, леди Лили, – улыбнулся он, – не знаю, что именно вы хотели увидеть, но поверьте, это, – он кивнул на документы, – имеет гораздо большую ценность. Мы с вами нашли весь архив заговорщиков. Здесь все их связи, договора и расписки за много десятков лет. Теперь мы уничтожим даже малейшие зачатки заговора в стране.
– Я очень рада за вас, – вздохнула я, – но нескольким сотням золотых монет, я бы обрадовалась еще больше. У меня ни одной не осталось. А я еще должна Фиппу за работу. И банк скоро заберет мое поместье… я банкрот.
Герцог промолчал. А я расстроилась еще больше. Надеялась, что он протянет руку помощи, но… Как же я устала от всего этого… от безденежья, от ответственности… и впереди никакого просвета. Мое материальное положение с каждым днем становится все хуже и хуже. Теперь у меня нет ни экономки, ни кухарки, ни горничной… а нанять новых нет денег.
– Пойду обед готовить, – я вытерла заслезившиеся против воли глаза, – а то мою кухарку убили… а скоро приедет целая армия мужчин из городской управы.
Но его светлость меня уже не услышал, он сел прямо на пол, рядом с сундуками и просматривал бумаги одну за другой, раскладывая ее стопками по одному ему известным признакам.
А на кухне меня ждал Аник.
– Леди Лили, – топтался он у печки и мял шапку, – я вам дров принес… вы уж простите, леди, я вчерась малость того… перебрал… горе же, – он всхлипнул и вытер слезу. А я-то считала, это был чисто договорной брак. – Я ведь любил ее, леди. Мою Гизеллу. Ох, как любил. И на все готов был, чтобы она счастлива была… Она ведь тогда от графа-то ушла… не поладили они с экономкой прежней-то… Думал сладится у нас… Дочку вон родили же. Да только хозяин поманил, как побежала к нему Гизелла моя как собачонка. Прости, сказала, не могу жить без него. Одна Клати, радость моя, осталась…
Он говорил, вздрагивая плечами, вытирая слезы, которые катились из его глаз крупными каплями. А я не знала, как рассказать ему правду.
Полицейские из городской управы приехали аккурат к обеду. Я не стала готовить разносолы и сварила огромный котел каши с мясом и овощами. Чтобы на всех хватило.
Они быстро смолотили свои порции, проголодались в дороге-то и, хотя погода сегодня была довольно теплой, продрогли на сыром предвесеннем ветру.
Задерживаться они тоже не стали, погрузили арестованных в карету с решетками на окнах, и укатили обратно. Убитый горем Аник уехал с ними, чтобы быть ближе к дочери. Фипп передал купцам, Агусту и Орсту, записочку, в которой просил помочь несчастному вдовцу.
Мое поместье опустело. Остались только мы втроем. Но и герцог собирался уезжать. За ним должны были прислать карету со станции. Такие богачи, как его светлость, путешествовали не в общих дилижансах, а в своих каретах, меняя на станциях лошадей.
– Леди Лили, – герцог закончил обед, бросил салфетку на стол и приказал, – собирайтесь. Вы едете
