шли довольно долго, я несколько раз уставала, но появлялось второе дыхание и приходилось бодро вышагивать вслед за новоявленным Сусаниным. И только когда деревья начали покрываться вечерней дымкой, Паша устроил для нас привал.
Сам набрал валежника, развел костер, усадив нас поближе к нему, достал из рюкзака термос, угостив чаем и меня, и медвежонка, раздал каждому по огромному бутерброду. И когда успел так подготовиться?
Мы с медвежонком разомлели у костра, но Паша сидел с выпрямленной спиной, периодически поднимая свои невозможно черные глаза, оглядываясь по сторонам от малейшего шороха.
А потом вдруг вскочил на ноги.
— Выходи, Натали! Хватит прятаться!
Я испуганно вскрикнула, но Паша не обратил на меня никакого внимания. Он в мгновение ока оказался около меня, положив руку в успокаивающем жесте на голову заволновавшемуся медвежонку.
На нашу маленькую полянку к костру вышла полуголая Натали. Я прикрыла глаза, но снова их открыла, начиная понимать: девушка среди леса гулять в таком виде не сможет…
— Дорогой, как же я рада тебя видеть! — пророкотала она. Глаза при этом блеснули нездоровым огнем. Девушка обошла костер по дуге, опасаясь приближаться к нам, расхаживая вперед-назад.
— А я вот как-то не очень рад тебе, — Паша наклонился и взял из костра в руки факел — горящую деревяшку. Все его тело выдавало крайнее напряжение, хотя на лице играла улыбочка.
— Как же горячо ты меня встречаешь! Настолько рад своей единственной подруге, что согреет в холодную зиму?
— Сейчас не зима, да и ты мало похожа на подругу.
Она осклабилась.
— Вот как ты заговорил!
— Зачем ты отравила мою сестру? — Паша демонстративно угрожающе покачал рукой с горящей деревяшкой, и Натали застыла на месте, сразу потеряв свое напускное веселье.
— Не она мне нужна была. Попала под раздачу.
— Я?
Натали зловеще захохотала, словно умалишенная, резко, от чего по рукам моим побежали мурашки. Отсмеялась, запрокинув голову вверх, а, закончив на визгливой ноте, резко замолчала и вцепилась серьезным взглядом в мужчину.
— Ты, Пашенька, очень мне нужен, это безусловно. Но еще важнее для меня — свобода! Для меня и моих соплеменников! Все мы станем скоро свободными! Все!
— Да она сумасшедшая, — пробормотал Паша, метнув в мою сторону взгляд.
— Я сумасшедшая? Я?! Все мы сошли с ума, Пашенька. Все! И все из-за этой проклятой волчьей крови! И я сделаю так, чтобы снова стать человеком, и помогу сделать это своим друзьям. Знаешь как много нас таких? Тысячи! И все они приходят сюда, всех тянет сюда старая липа. Но никто не поймет, что делать. Одна я придумала, нашла ответ, лекарство. И меня ничто не остановит!
— Тем, кто стал оборотнем, нужна помощь, а не сбрендившая предводительница! — не выдержала я.
Натали наклонила голову и искоса посмотрела на меня. Ее взгляд был безумным и горящим страшным огнем. Сейчас я не узнавала в ней сокурсницу, или даже соседку, что раздражала только тем, что была бывшей подружкой парня, в которого я была влюблена. Сейчас это была страшная машина, и бог знает, какие кнопки были в ней уже нажаты.
Она резко подняла голову вверх и завыла. Тот час же ей ответили звериные голоса со всех сторон.
Пашка задвинул меня за спину, ближе к костру. Сам повернулся лицом к лесу, придерживая испуганно забившегося медвежонка.
— Ты, мне, Пашенька, больше не нужен. Ты — перевернутая страница. А вот для достижения моей цели мне нужен он!
Она протянула руку в направлении медвежонка, щелкнула пальцами, и вдруг на поляну высыпало огромное количество животных и людей. Все закружилось, завизжало, зацарапалось. И последнее, что я видела, перед тем, как потерять сознание — Пашку, мужественно отгонявшего от медвежонка зверей, рассекая воздух горящим факелом.
Вера, петляя по лесу, поняла, что силы ее покинули. Она опустилась на мокрую холодную траву и вздохнула. И зачем пошла в лес? Осталась бы в доме, ждать всех остальных. Может быть, они играют в какую-то интересную игру, что-то вроде зарницы? А она тут по собственной глупости пропадет. Значит, надо возвращаться назад. А вот куда? Вера чуть не заплакала.
Заставив себя подняться, пошла вперед. Вместо того, чтобы писать в газету всякую ерунду про советы многодетных мам, интервью с фермерами, писала бы лучше материалы о том, как выжить в лесу. В опускающихся сумерках. Одной.
Она плелась непонятно куда и вдруг среди деревьев увидела огонек.
Точно! Впереди — дом! Вера вышла на полянку и расслабленно выдохнула. Добротный дом, в котором светятся огоньки, жилой.
Она радостно подскочила к двери и постучала.
Спустя несколько томительных минут двери открылись, и Вера чуть не упала от неожиданности.
В проеме двери, деля свет на две части, стояла обнаженная фигура ну очень развитого в плане мускулатуры мужчины. Фигура жевала бутерброд и совершенно не стеснялась своего естественного вида.
— Здра. здравствуйте! — пролепетала Вера.
— Здравствуйте! — бодро ответил мужчина, в котором Вера с испугом признала Петра.
Он окинул ее взглядом.
— На. наверное, я пойду… — шептала Вера.
Обнаженная фигура доела бутерброд, отряхнула руки друг о друга.
— Стоять!
Вера остановилась, вжала голову в плечи.
Петр вышел вслед за ней в темноту. Обошел кругом. Принюхался. Нагнулся, так, чтобы глаза оказались вровень с девушкой, провел носом вдоль щек с двух сторон. Отстранился и сощурил глаза.
— Вот, значит, как мы поступаем, да?
Вера молчала.
— Значит, снимаем парней в клубах, сбегаем, а потом и носа не кажем? Да еще и сумасшедшую какую-то передо мной разыграла у брата дома, нацепив этот пчеловодческий шлем!
Вера продолжала молчать, вжав голову в плечи.
— Ну, и как тебе живется? Нормально? Отвечай! — басил он прямо ей в ухо.
— Но. нормально, — прошептала Вера непослушными губами.
— А что это мы заикаемся? Неужто совесть появилась?
Вдруг Вера расправила плечи.
— Слушай, то, что между нами было, было почти шесть лет назад! Только не говори, что сам так не поступал! — она даже сама вдохновилась от своего демарша.
Теперь Петр сузил глаза.
— Поступал- не поступал. Это мое дело, как я поступал и когда! Тем более, я — мужчина.
В довершение своих слов он распрямился, наглядно демонстрируя свою мужественность.
Вера даже не подумала зажмуриться.
— А я, между прочим, — женщина!
Петр сквозь зубы втянул воздух в себя.
— Вижу… очень хорошо вижу, что женщина! — в его голосе она услышала волнующие нотки и немного испугалась их.
А потом вдруг полыхнула храбростью:
— А что, если мужчина, так имеешь право вести себя как ни попадя? Снимать девушек в баре? В отель вести? А
