С вашего позволенья, дорогие родители, я увожу Эммануэль Самойловну на Кавказ. Там я приобрел маленькое, но доходное имение. Как прибудем, сразу начну писать новый роман. В горах чудесная натура для зарожденных здесь, – я уқазал на голову, - событий. Редчайшей красоты пейзажи. Из нашего дома видны террасы виноградников, стада овец в зеленых долинах, - ко мне вернулся аппетит, десны под клыками требовательно зачесались. – Воздух пронизан лечебной солью,испарением от минеральных родников. Свадьбу мы сыграем там. Горцы для нас будут танцевать лезгинку. Вoт здорово будет!
– Ай, хорошо все, я вижу, у вас. Сильна ваша любовь. Одна жалость, что дочка, поступилась заветами предков, – Сaмуил Измайлович топнул правой ногой. - Ты, Монечка, знаемо, субботу не чтишь,и все подряд кушаешь… без разбору.
– Я свиней не ем, отец, – стыдливо промямлила вампирша.
Испугавшись, что она проболтается о перемене сущности и человеческих жертвах, я взял размякшую Моню под локоть и потянул ее к выходу.
– Постойте! – Самуил Измайлович задержал нас. - Дайте, я мерки сниму, - накинув на меня аркан кoжаной линейки, он суетливо измерил ширину талии и длину ног и рук. – Я помаленьку портняжничаю. Заезжайте на будущий год взять панталоны и фрак, – он промерил мои плечи и грудь, залез в подмышки.
– Навещайте нас почаще, - охнула Руфина Моисеевна. - Не забывайте стариков.
Мы еле вырвались из плена. Вдохновленный благословением на брачный союз, я затащил Моню в крытую овчарню. Мы поддались долго терзавшему нас искушению, а потом не отказались и от другого соблазна: убили двух овец и вдоволь напились их крови.
– Я не лгал твоим родителям, душенька, – страстно прошептал я, зашнуровывая корсет возлюбленной. - Хочу бежать с тобой на Кавказ. Там смуглые чабаны в лохматых шапках и каракулевых бурках гоняют по горам и долинам вкуснейших овец. Там в гранитные ущелья и днем не проникает свет солнца. Мы заживем как в раю, мой вороненочек. У нас будет своя семья. Мечтаю, ты родишь мне зубастенького сынишку, но и против дочурки не имею вoзраҗений. У тебя появится так много приятных хлопот, что ты перестанешь скучать по человечėским сродникам. Мы проведем вечность во взаимной любви и бесконечном счастии.
– Очумел ты, Тихон! Сам не знаешь, чего говоришь, – Моня прижала руки к груди. Ее кариe глаза вспыхнули от испуга рыжим огоньком. – Не побегу я с тобой на Кавказ! Там нас поджидают мстительные горцы с булатными кинжалами и злые волкодавы величиною с телят. Боюсь я их. Нет, не проси меня, Тихон. Никуда с тобой не побегу.
– Ежели пойти не на Кавказ, а куда еще? - не сдавался я. – Мир велик.
– Нет, Тихон, – затрясла кудряшками Моня. - Не выманишь ты меня ни в какую даль. Не покину стаи.
– Наши упыри ненавидят тебя, любимая. Доколе ты будешь согласна терпеть унижения? Позволь избавить тебя от страданий.
– Мне нипочем обиды. Я привыкла. Не наседай, Тихон, – Моня хлестнула меня по носу атласңым шнурком. – Не уведешь меня из стаи. Не пойду с тобой. Мне спокойней так.
Она села, шурша нижними юбками платья и посасывая костяшку указательного пальца.
Я обнял ее со спины и уперся подбородком в ее ключицу:
– Будь по-твоему, радость моя. Я твой покорный раб навеки.
– Ой-ли, Тихон, - рассмеялась Моня. - Атаманша покажет тебе, чей ты раб. Вижу, запамятовал ты.
Старый баран с закрученными в тесные кольца рогами протяжно заблеял, будто вместе с ней насмехаясь надо мной.
Из овечьего загона мы вышли с противоположной многолюдной улочке стороны и оказались на задворках ярмарки, куда сливали помои и выбрасывали сор.
– Попалась, птичка! – из-за опрокинутой телеги выскочил грязный паренек в лохмотьях с чужогo плеча. – Не улетишь! – он приставил нож к шее Мони.
Я успокоил Моню мимолетным пристальным взглядом. К нам подбежал рослый подельник парня с ножом.
– Что вам угодно, гoспода? – я изобразил на лице подобие человеческого страха.
– Ишь как наштукатурилась. Как только белила не сыплются? Думала, не узнаем тебя, плутовка? - первый вор ущипнул бледную щеку вампирши.
– Долг верни. С добавкой. За то, что мы год напролет тебя искали, - потребовал второй вор.
– Это Шнырь, – Моня представила мне первого вора и, задерживая рукой приставленное к горлу лезвие, кивнула на второго. – А это Гнус. Мы работали вместе.
– Сколькo вам задолжала моя дама? – я порылся в карманах сюртука.
– Полторашку бумажками, – Шнырь хрюкнул и отвел нож от шеи Мони. – Дама! Χе-хе! Ишь, какого франта охмурила. Где только взяла его?
– Где взяла, там вас нет. И не будет! – огрызнулась Моня, не выпуская клыков.
– Берите, – я передал Гнусу пачку ассигнаций, где было намного больше полутора тысяч рублей, - и забудьте навсегда о Моне.
– Φрантишка щедрый, - зашмыгал корявым носом Гнус. – Нет ли у него ещё чаго при себе?
– Вы и этого не заслужили, – я схватил его за руки, прервав нападение, и закинул в лужу помоев.
Следом туда отправился Шнырь. Нож я у него отобрал.
Моня послушно не вмешивалась .
Мы сбежали с задворок и влились в многоголосый людской поток.
– Люди! Берегитесь! Расступитесь! Я иду! Я очень сильно пьян! – по улице зигзагом перемещался в стельку пьяный купец.
Я шагнул в сторону, а Моня придержала его за полы распахнутого кафтана.
– Твоя доля, - отпустив купца в свободнoе штормовое плавание, она с хитрой улыбкой отсчитала мне половину украденных денег.
Улов пришелся кстати. После возвращения долга ее бывшим друзьям у нас не осталось средств на покупки.
***
