«Чем имею честь?» - Я невесело усмехнулась. За историю мира кто-нибудь отвечал на этот вопрос: «Я пришел лишить вас жизни»? Но я пришла не за этим. Возможно, это была внешняя оправдательная причина. Я пришла узнать его доводы, его позицию, попробовать понять и оправдать. Возможно, попросить помощи. Возможно, помощь предложить. Я не знаю, зачем именно явилась к нему. Просто, мне не оставили выбора. И эта встреча была честью для меня. Даже если я не выйду отсюда живой.
Я расслабилась, как решившийся прыгать самоубийца перед обрывом. Шагнув к собеседнику, я осторожно протянула руку в приветствии:
- Меня зовут Лида, – сказала по-русски, так как он говорил на нем чисто и уверенно.
- Не скажу, что приятно, но любопытно. Мне представляться излишне, не так ли? – мужчина вежливо пожал мою руку и откинул полотенце назад на лежак. - Ты наткнулась на мои предохранители и была вынуждена прилететь лично, – повернувшись ко мне спиной, Ласкар направился в дом. – У тебя было достаточно времени, чтобы выполнить план, – открыл дверь, пропуская меня. Определенно, этот человек меня не боялся. – Мне абсолютно не интересно, что остановило тебя во время моего купания. Могу заверить, я не могу защититься от прямого влияния. Хотя, вряд ли предоставлялся повод проверить. Возможно, сработает… Но мне надежнее быть уверенным, что от прямого влияния у меня защиты нет. Поэтому мне остается лишь подождать, пока я удовлетворю твое любопытство, или же попытаться воспользоваться стандартными методами самообороны, - я не видела, куда иду за ним по дому. Взгляд не отрывался от коричневой спины, остальное «я» превратилось в напряженный слух. – Такими, как это, например.
Когда взгляд медленно переполз с его плеча на черный пистолет, удивленно моргнула. Подняла взгляд к его лицу и услышала выстрел. Потом еще один. Еще. Мир закружился перед глазами, все тело взорвалось болью. Потом перед взглядом оказались белые панели потолка и лицо Ласкара. Как глупо... Черт побери, как глупо...
Моргнув, я наблюдала, как он отводит дуло, наведенное мне в лицо. Сгибает руку в локте. Как прислоняет жесткое, я ощущала жесткость, даже вкус металла, его запах... прислоняет к виску и прилагает все силы, чтобы не выстрелить. Видела вздувшиеся вены на висках и лбу. Ничего не выражающий взгляд. Он, даже, не боялся. Просто, боролся. Как мог. Как умел.
- Не убивайте меня, Ласкар, – прошептала я. Не уверена, что он слышал меня. Я сама себя не слышала. В какой-то момент он взглянул на меня сверху вниз, будто получив передышку. Взглянул удивленно. Это была первая эмоция за минуты нашего знакомства, отличная от презрения. – Не убивайте, пожалуйста...
Когда я открыла глаза в следующий раз, перед глазами оказался белый шершавый потолок. Хотелось провести по нему пальцами, таким блаженно-прохладным и приятно-шершавым он казался. Но еще больше хотелось пить. Еще через пару мгновений в меня ворвались звуки. А вслед за звуками – боль. Открыв рот, я выдавила из себя стон: пить. Тут же послышался шорох и в поле зрения показался Марк. Жалкая улыбка, сдерживаемые слезы, дрожащие руки, сжимающие мою ладонь, прикасающиеся к щекам, ко лбу, волосам.
- Пить...
Тут же во рту оказалась трубочка, и я всосала в себя воду. Расслабилась, внимательно наблюдая боль в теле. Страшно не было. Я жива – это главное. Ласкар поверил мне. Не убил. Значит, мы сможем поговорить. Почему-то теперь эта мысль казалась более здравой, чем мой визит к нему утром...
- Какой сегодня день? Сколько я тут?
Марк нахмурился, усмехнулся и отвел взгляд.
- Ты куда-то торопишься? – кажется, это прозвучало зло. Я продолжала смотреть на мужа, ожидая ответа. – Ты здесь третий день. Из тебя вытащили две пули. Одна прошла навылет. Болгара арестовали за попытку убийства, хотя он утверждает, что это была самооборона. Вчера выпустили под залог, – проговорил Марк медленно, будто смакуя собственную горчинку в голосе.
- Он бельгиец, – поправила я.
Марк замер на полу-вздохе и остановил на мне неподвижный взгляд. Боль начала стремительно нарастать, с каждой секундой становясь все менее выносимой. Марк смотрел молча, напряженно, болезненно. В какой-то момент показалось, что ему больнее, чем мне.
- Если он придет сюда, не препятствуй. От меня потребуют показания. Я их дам сразу, как только придут полицейские. Скажи Мише... Ты сказал Мише, что меня не будет пару дней?
Выпустив мою ладонь, Марк встал и отошел. Я повернула голову к окну, за которым притаились сумерки. Утро сейчас или вечер понять было сложно. Постояв с минуту, он глубоко вздохнул и прикоснулся к лицу. Я поняла, что он вытер слезы. Отвернулась, смаргивая собственные. Заплакать сейчас было бы слишком больно. Все пули попали в живот. Все тело являлось одним сплошным пластом боли. Где конкретно находились дырки, понять было невозможно. Из руки торчала трубочка, которую, хотелось почесать, будто она была частью меня. За то, чтобы вымыться, я бы отдала день жизни. Или получила бы еще одну пулю. Одной больше, одной меньше. Здесь тоже счет имеет значение, лишь, от нуля до единицы…
- Что-нибудь еще?
Я вздрогнула, оборачиваясь. Марк стоял надо мной у кушетки.
- Ты бабушке не говорил? Нет? – я успокоено кивнула, когда он отрицательно качнул головой. – Не говори, перенервничают. Со мной, ведь, все будет в порядке? Ничего серьезного?
Не то, чтобы я спрашивала. Откуда-то была уверенность, что если не через неделю, так через месяц или год, но я приду в норму. Присев на краешек, Марк наклонился к моему лицу и обнял ладонью щеку.
- Конечно, родная. Все будет хорошо, – поцеловал в уголок губ. На мгновение прикоснулся лбом к моему плечу, гладя пальцами щеку. – Я отойду на пару минут и вернусь. Хорошо?
Я кивнула. Конечно.
Конечно.
Стремительно поднявшись, Марк вышел. Посмотрев в окно, я увидела, как тонкий солнечный луч проползает по открытым жалюзи и врывается в палату. Утро.
Понимание слабости, расползшейся по телу и придавливающей к постели, пришло через полчаса, когда вернулся Марк. Оказывается, человек от Ласкара ждал моего пробуждения и поймал Марка сразу, как только понял, что я очнулась. Самого Ласкара ко мне, по понятным причинам, не пускали.
Так вот, когда вернулся Марк с незапечатанным конвертом в руке, я поняла, что поднять руку (не говоря уже о том, чтобы перевернуться на бок или сесть) слишком утомительно. С Марком пришел доктор. Осмотрев меня и задав несколько вопросов, он удовлетворенно кивнул и вышел. Когда рука с письмом без сил упала на постель, я посмотрела на спину мужа у окна.
- Прочти, пожалуйста.
Он обернулся. Медленно, нерешительно подошел и потянулся к листку бумаги. Начал читать:
