Мелькнул образ скрытого в катакомбах грота, я попыталась задержаться в нем. От темных сводов веяло покоем и чем-то еще, счастливым, сладким, что я никак не могла опознать. Я знала, где находится грот, знала, что мне нужно туда, но никак не могла воскресить в памяти обстоятельства, при которых оказалась в нем впервые. Испугавшись, я начала вспоминать, как попала в Караанду, но эта история была дырявой, как истрепанное полотно. Чего-то не хватало. Паника накатила на меня. Смутное ощущение, что я потеряла что-то чрезвычайно ценное, что-то, куда большее, чем честь, держало меня за горло.
— Дарис, со мной что-то произошло, — хрипло призналась я, наплевав на осторожность. Кто, если не он, единственный мой друг в этом ужасном месте, мог бы мне помочь? — Кажется, я схожу с ума. Я не помню, как оказалась в Караанде. То есть… — мысли путались. — Я помню, как шла от катакомб в винодельческий двор, и потом как была там, но это так странно. Кто-то меня должен был вести, разве нет? Я не понимаю.
— Что? — его дыхание чуть ускорилось, и он сел.
Теперь мужчина возвышался надо мной. Выглядел он сонным, но глаза, цепкие, как и всегда и в любом обличье, были абсолютно трезвыми и очень встревоженными. Если бы мне не было так страшно, я бы залюбовалась его мощным, мускулистым торсом воина и непривычно рассыпанными по плечам каштановыми волосами. Эта мягкая волна напомнила мне что-то, отозвавшееся иглой в сердце.
— Ты не знаешь? — обреченно переспросила я. — Мне нужно к лекарю.
— Тебе нужно домой, в Империю. Там будут сотни лекарей, если ты захочешь, — как-то поспешно сказал Дарис. — Лучшие. Я тебе обещаю.
Я пригляделась: он сжимал зубы, на скулах ходили желваки, будто он готов был то ли напасть, то ли разрыдаться. Сбивающая с ног догадка озарила мой разум:
— Ты приказал мне что-то еще?! Это ты… сводишь меня с ума? Тебе мало?!
— Илиана! — Дарис поднял свободную руку в примирительном жесте. — Я просто попытался уберечь тебя. Я хотел… но не помню, как давал указание, в какой формулировке, — закончил он совсем тихо.
Его ладонь на моем животе сводила меня с ума. Я попыталась скинуть ее как большого паука, но вместо того Дарис крепко ухватил меня ей за предплечье.
— Ты не помнишь, что мне приказал?! — прошипела я. — И теперь мой разум плавится? Ты хоть понимаешь, что мог сделать со мной? Что ты уже сделал?! Ты хотел поиметь меня — и поимел, но теперь еще оказывается, что любовные утехи отшибают тебе мозги, и ты меня уничтожаешь?! Да как ты посмел…
Горло снова будто сжала невидимая рука, и я задохнулась в этой хватке животного и отчаянного ужаса. Слезы брызнули из глаз, я, было поднявшаяся вслед за Дарисом, осела обратно на постель. Все мое тело будто потеряло стержень. Я ненавидела себя за эту слабость, но куда сильнее ненавидела чудовище, только что изнасиловавшее и, может быть, изменившее меня безвозвратно.
— Илиана, послушай…
— Лучше бы убил меня быстро, — почти беззвучно проговорила я. — Чем по кусочку лишать меня души.
— Послушай! — Дарис схватил меня за плечи в успокоительном, как ему показалось, жесте. — Клятва не может изменить память. Я не знаю, что произошло, но я ничего тебя не лишал. Я бы не стал, Илиана, я люблю тебя!
— И что же тогда со мной? — зло поинтересовалась я. — Схожу с ума от счастливой жизни с тобой? И почему, чтоб ты сгнил во тьме, ты все еще меня держишь? Ты не знаешь, что я хочу тебя, когда делаешь это? Забыл, что и это приказал мне?! Считаешь это уместным сейчас?!
Я резко, раздраженно повела плечами, но это не ослабило крепкой хватки. Меня трясло.
— Я не хочу отпускать тебя, — неожиданно признался Дарис. — Я догадываюсь, что произошло, но в этом нет моей вины. Это лишь случайность, я клянусь… Я высказал пожелание в запале. Похоже, ты приняла его за приказ.
— Объясняй!!! — заорала я. Дарис вздрогнул, и я, наконец, встретилась с ним глазами. Теперь вид его был неуверенным, виноватым, и это разозлило меня еще больше. — Объясняй, или я убью тебя. Я не знаю, как, Дарис, но убью.
— Я попросил тебя не думать о моем отце.
— Об отце? — я попыталась понять, о чем мужчина говорит. У него, конечно, должен был быть отец, но при чем тут он?
Дарис потянулся ко мне — я не отодвинулась, все еще ожидая объяснений — и коснулся губами щеки в нежном, как мне показалось, поцелуе.
— Прости меня.
— Отпусти меня немедленно!
Мой голос был сиплым. Когда я сорвала его? Дарис сжал пальцы на моих плечах чуть сильнее.
— Прости меня, прошу. Прежде, чем отпущу. Это моя вина. Ни одного больше приказа.
Даже злость схлынула, так смешны и вместе с тем жалки были его слова. Я позволила себе хмыкнуть:
— Это я уже слышала. С твоего прошлого такого обещания ты много раз приказал мне, мой спаситель.
— Мне казалось это оправданным. — Дарис немного помолчал, вглядываясь в мое лицо. Я отводила глаза, чтобы не видеть его изогнутых луком губ. — Казалось. Это все магия, я думаю.
— И? — мой голос звучал ядовито, я знала это.
— Я верну тебе клятву, как только мы выберемся из Пар-оола. Обещаю.
— Почему не сейчас?
— Потому что он рядом, а ты думаешь, что влюблена в него. Я должен тебя защитить.
Вместо «он» Дарис назвал какое-то имя, но оно тут же выветрилось из памяти. Да оно ничего и не меняло.
— Знаешь, вот сейчас я чувствую возбуждение, — медленно сказала я. — Но оно больше не имеет значения. Я боялась, что не одолею эту искусственную тягу, которую ты создал, чтобы сломать меня. Я сравнивала тебя с фатиумом, убеждала себя, что я сильнее. Но знаешь, в чем правда?
— В чем? — глухо спросил Дарис.
— В том, что все это — лишь грязь, Идж, это все не я. Ты извалял меня в этой грязи, забил в глотку, наполнил ей изнутри, но грязь — это все равно не я.
— Идж? Это что?
Я проигнорировала вопрос.
— И сейчас я ясно понимаю, что ты можешь меня уничтожить, пытаясь получить — по каким-то своим больным причинам — но я твоей не буду. Значит, клятва вообще не имеет смысла, ведь клялась я именно в этом, да?
Дарис теперь молчал, только рассматривал меня в упор, будто надеясь на что-то. Сейчас я ощущала себя беспощадной, топчущей его перед тем, как он окончательно растопчет меня, и меня пьянило это чувство сильнее, чем жар его кожи.
Будто поняв, о чем я думаю, Дарис скользнул руками по моим голым плечам, предплечьям, кистям. Он почти отпустил меня в этом обессиленном движении, но уже проводя по кончикам ногтей, вдруг легко сжал мой указательный палец, таким образом сохраняя контакт. Я догадывалась, что он попытался удовлетворить мое требование, но вместе с тем ему явно было важно продолжать касаться меня. Дарис перестраховался: пульсирующее возбуждение, хоть и было приятно, больше не подчиняло меня. Но дистанция дала мне воздуха, так что я выбрала сдержаться, не отпуская язвительных комментариев.
— Я не могу, Илиана, — виновато прошептал он.
Удивительно, но почему-то сейчас я была сильной. Мой разум рушился, Дарис все еще обладал надо мной абсолютной властью, я только что пожелала ему, гордому и тщеславному герцогу, сгнить во тьме — и все же ситуацию контролировала я. Мысли прояснились. Я вдруг оказалась в моменте абсолютной ясности, будто увидела в глухой чаще освещенную луной дорогу и ступила на нее. Я была холодной, уставшей и сильной.
— Ты снова нашел какой-то повод не возвращать мне клятву. Я поняла. Что-то еще? Ты меня изнасиловал. Да, можешь не доказывать мне, что мне понравилось — мне понравилось, это было лучше, чем все, кто был у меня до тебя. Но и это значит не больше, чем… — я не договорила. Не нужно было договаривать: его лицо и так дрогнуло и стало еще более несчастным.
— Я хочу рассказать тебе об одном человеке, — тихо сказал он. — Внимательно выслушай меня. От этого зависит твоя жизнь.
— Разумеется. Что за человек?
— Ты встретишься с ним позже. Просто запомни, пожалуйста.
Это не имело смысла, однако я просто кивнула, чтобы не спорить:
