вперед, ее ресницы бросили тень на щеки, ее веки стали тяжелыми, а дыхание порхало над моим ртом. На вкус она была как сахар и надежда, и это еще до того, как ее рот оказался на моем. Мог поспорить, что вкус у нее был греховный. А если и нет, то я знал один хороший способ, как вложить
грех в нее.
Я застонал от нужды, прижимаясь к двери. Мой член увеличился, балансируя на грани боли, когда я не дал ему места, отказываясь сдвинуться и на миллиметр. Я должен получить этот поцелуй. Отказаться сейчас от ее губ было бы для меня проклятием. В этот момент я не мог придумать, чего бы я хотел больше, чем просто прикосновения моего языка к ее, моей щетины к ее гладкой коже, тепла ее плоти на моей.
— Двенадцать! — голос офицера Кейна расколол воздух пополам, и ее с воплем оттащили от меня за волосы.
— Нет! — закричал я, выбросив руку через люк, пытаясь дотянуться до нее.
Дубинка Кейна ударила меня по предплечью, и я с ревом ярости отдернул руку обратно. Его оскаленное лицо появилось в поле зрения. Он потянулся к люку, и я потерял ее из виду.
— Подожди! — я бросился вперед как раз в тот момент, когда люк захлопнулся. Я хлопнул ладонью по двери еще раз, и еще, чистая ярость пронеслась по моему телу и захватила меня в свои объятия. — ВЕРНИ ЕЕ ОБРАТНО!
Шаги удалялись от меня, и паника зажгла мое сердце.
— Подожди — как тебя зовут?! Скажи свое имя!
— Розали Ос… ах! — её прервали, когда Кейн наказал её, и звук захлопнувшейся двери по коридору пронёсся по всему изолятору и отозвался в моём черепе.
Розали, Розали, Розали. Ос… Осмунд? Осел? О-Син-ты-делаешь-меня-такой-мокрой? Неважно. Ее имя — это все, что мне было нужно, и я перекатывал его на языке, повторяя снова и снова. Затем я опустился на колени на пол, достал из кармана пудинг и положил его перед собой.
— Маленькая искусительница, — промурлыкал я, медленно снимая с него крышку. И вот он стоял во всей красе. Коричневая шоколадная кашица покрывала его воздушную серединку до самых молочно-сладких глубин. Я впился зубами в нижнюю губу, засунул палец в стаканчик, окунул его в шоколад и застонал, когда его аромат донесся до меня.
— Ты будешь такой же вкусной, как этот пудинг, Розали? — размышлял я вслух, поднося палец к губам. Я слизал шоколад и похотливо застонал, подавшись вперед, чтобы заглянуть в его душу.
— Как только ты сюда вошел, у тебя не было ни единого шанса, пуд. Иди к папочке.
Я навалился на стаканчик и запустил в него язык, поглощая все сразу, как жадный ублюдок, которым я и был. Каждый кусочек был чудом, каждое движение языка — Священным Моментом. Я бы с радостью остался бы с этим пудингом на все времена. Вот только я съел его полностью. Он ушёл, не успев понять, что произошло.
Я перекатился на спину, поднес стаканчик ко рту и вылизал его дочиста.
— Прости, детка, я не умею играть по правилам. Земля тебе пухом, — я отбросил стаканчик в сторону, и он ударился о стену.
Кейн обрушится на Розали, как тонна кирпичей, когда он просмотрит камеры видеонаблюдения и поймет, что она дала мне пудинг. Утром меня тоже ожидает избиение. Возможно, он попросит новичка Гастингса засунуть палец мне в задницу, чтобы проверить, что в стаканчике ничего не было спрятано.
Стоило.
Того.
И, честно говоря, мне нужен был контакт фейри к фейри. Так что если офицеру Гастингсу нужно было поиграть с моей задницей, то я раздвину и нагнусь, как шлюха с кучей денег в кармане. Быть Инкубом не всегда приятно, но, когда ты был самым известным убийцей в Солярии, люди, как правило, не осуждали.
Глава 13
Розали
Я стояла перед закрытой дверью, а офицер Гастингс наблюдал за мной с противоположной стороны коридора с подозрением в глазах и нахмуренными бровями.
В настоящее время Кейн просматривал записи с камер наблюдения о моем взаимодействии с Сином, пока я ждала новостей о моем наказании. Хотя то, что меня вытащили из изолятора за волосы, показалось мне достаточным наказанием, особенно учитывая то, как сильно теперь болела кожа головы.
В коридоре было холодно. На самом деле во всей этой чертовой тюрьме было холодно. Все, гребаное, время. А поскольку мой комбинезон все еще был мокрым ниже пояса благодаря Офицеру Говнюку, я почти дрожала.
Я бросила взгляд на Гастингса, прикидывая не готов ли мой маленький хорист перейти на следующий уровень.
Есть только один способ проверить…
Я обхватила себя руками и посмотрела вниз на ноги, мои волосы упали вперед, закрывая лицо.
Спустя еще несколько мгновений я позволила себе задрожать. Черт, ради достоверности я даже решила добавить намек на стук зубов.
И в качестве вишенки на торте я поднесла пальцы к щеке и провела по ней, делая вдох, который мог бы определенно означать начало слез.
Прошло еще мгновение, прежде чем теплая рука опустилась на мое плечо, и я подняла голову, чувствуя, как по моей коже разливается магия. Вода из моей одежды вытянулась и зависла перед нами в пузырьке, который он рассеял по коридору в облаке густого тумана.
Я внезапно повернулась к Гастингсу, обхватывая его руками за талию и утыкаясь в его плечо лицом.
— Спасибо, — выдохнула я, прежде чем отпустить его так же быстро.
Я посмотрела на него из-под ресниц, прикусывая нижнюю губу и неловко улыбаясь.
В момент контакта его рука переместилась на дубинку, но он не выхватил ее, а через мгновение его поза расслабилась, и он твердо кивнул.
— Это моя работа, присматривать за заключенными под моим руководством, — ответил он резко, словно пытаясь подтвердить границы, между нами, и я серьезно кивнула, сдвинувшись назад. — Ты… а.… хочешь рассказать мне, что случилось с Инкубом? — спросил он, бросая взгляд на дверь позади нас, где Кейн все еще внимательно изучал записи камер наблюдения. Несомненно, с его Вампирскими ушами он нас подслушивал, но я была счастлива устроить ему представление.
— Мне немного неловко, — ответила я, опуская взгляд на ноги.
— Все в порядке, ты можешь мне рассказать, — сказал Гастингс, прозвучав так чертовски благородно, что на мгновение мне стало немного не по себе от моих над ним манипуляций. Но жизнь та еще сука и все такое, и я не собиралась заставлять его делать что-то противозаконное… пока.
— Когда офицер Кейн оставил меня там, он не
