Это было похоже на экскурс в будущее — моментальные кадры какого-то сюрреалистического фильма. Цвета, изображения, переживания обстреливали ее, переполняли ее, пока она не почувствовала настоящую, физическую боль.
Но боль была ничем. Она и не такие травмы получала, играя в лиге софтбола[15], соревнования которой проходили среди команд разных газет. Тиернан опустошило именно видение того, что ждет Бреннана, если они продолжат любить друг друга. Воин пострадает больше всего, так как постепенно перестанет чувствовать реальность, пока не потеряется в безумии проклятия.
Она видела это перед собой, как будто уже прожила: Бреннан просыпается снова и снова, изо дня в день, с незнакомой женщиной в своей постели. Полюбивший ее, но не в состоянии помнить дольше одного дня. В ее видениях Бреннан, запертый в ловушке своей души, стал вихрем ярости и растерянности в оболочке человека. Со временем он даже оттолкнет ее, отвергнув, чтобы спасти их обоих от еще одного повторения игры «Кто такая Тиернан?».
И даже после такого ужасного видения она была практически готова отчаянно рискнуть будущим в надежде, что сможет все изменить. Ее воин того стоит.
Но не их ребенок. О, нет! Она никогда бы не посмела воплотить в жизнь ту последнюю сцену. Она видела себя, отдыхающую в той самой постели, где они так неистово занимались любовью, держащую на руках крошечного, запеленатого ребенка. Она выглядела усталой, но сияла от радости, и ребенок был так мал. Это, скорее всего, происходило сразу после родов.
Ее сердце переворачивалось от сильнейшей любви к своему потенциальному сыну или дочери. Но тут в видении появился Бреннан, ворвавшийся в комнату из коридора. Он покраснел от волнения, и Тиернан в видении улыбнулась и приподняла ребенка, чтобы он смог его увидеть.
Воин остановился как вкопанный, чуть не упав, и уставился на Тиернан и ребенка в своей постели, от удивления открыв рот. Наконец, после долгого молчания, он выдавил:
— Кто вы, мадам, и почему вы и этот ребенок в моей постели?
Этого было достаточно. Тиернан вырвала себя из видения, от воображаемого Бреннана. И от Бреннана реального. Ей потребовалась огромная сила воли, чтобы побороть пробуждающийся ужас. Слияние душ.
Она пожертвует многим ради такого человека, как Бреннан, но никогда, никогда не подвергнет риску их ребенка.
Он оглянулся, будто проник в ее мысли. Ужасный ледяной блеск появился в его темно-зеленых глазах. Бреннан отвернулся и ускорил шаг прежде, чем Тиернан смогла хоть что-то сказать. Наверное, он пытался уйти от нее. Для человека, который делал такие экстравагантные заявления о преданности, атлантиец довольно легко отступил.
«Ты знаешь, что это несправедливо, — обвинила ее совесть. — Ты сказала ему: «никогда». Это значит, что ты никогда, никогда не будешь с ним. Что прикажешь ему делать? Похитить тебя?»
Да, пожалуй.
Нет.
Она сделает все, все что угодно, но не допустит, чтобы это отвратительное видение сбылось. Даже придется держаться подальше от человека, с которым она в кои-то веки, хотя бы на некоторое время, почувствовала себя в безопасности. Они успешно завершат эту миссию, а потом расстанутся. Бреннан способен разобраться со своим будущим без нее.
И если она когда-нибудь сможет выяснить как, она надерет Посейдону задницу ради Бреннана.
Воин резко свернул и постучал в дверь по правой стороне коридора. Это была крепкая на вид, но не отличающаяся особенной элегантностью и изысканностью дверь. Такими же крепкими казались и два воина, стоящих на страже снаружи.
«Стража? Внутри дворца? Внутри Атлантиды?» — Тиернан вскинула бровь.
Профессиональный нюх журналиста чуял новость, но ей совсем не нравились выводы. Если принцы считают, что им необходима охрана здесь, то угроза насилия должна быть высока. Бреннан сжал губы в тонкую линию, но ничего не сказал; охранники тоже хранили молчание. Может в их обязанности входило своеобразное требование тишины на посту, как у британских гвардейцев.
Итак, угроза. Неужели предательство? Или подстрекательство к мятежу? Тиернан, испытывая неловкость, припомнила, что почти ничего не знает о монархии, кроме сведений из прочтенных ею романов Маргарет Джордж и Филиппы Грегори. История никогда не была ее страстью.
Она предпочитала жить сегодняшним днем
О, она, в самом деле, собиралась помочь осветить текущие события. Мысли об этом задании помогли ей вытащить себя из темной ямы мрака, в которой она затонула после видений слияния душ. Она Тиернан Батлер, черт возьми, и решит эту задачу самостоятельно.
Как всегда.
Опять одна. Девушка очень старалась игнорировать душераздирающую боль в груди, возникающую при мыслях об этом.
Дверь распахнулась, и Тиернан вздохнула с облегчением. Сейчас лучше побеспокоиться о государственной измене, а о жизни в одиночестве потом.
Конлан собственной персоной открыл дверь, чего она никак не ожидала от Верховного Принца Атлантиды, но опять же, он удивлял ее не в первый раз.
— Тиернан, добро пожаловать, — провозгласил Конлан, черноволосый, с четко очерченными скулами, высокий, смуглый и величественный. Почти так же великолепен, как Бреннан. Его присутствие, безусловно, производило неизгладимое впечатление. Как и присутствие Бреннана.
Конечно, она вскоре перестанет сравнивать каждого мужчину с Бреннаном. Верно?
— Тиернан? — предмет ее размышлений опять загадочно выгнул бровь, но сквозь лед в выражении его лица не пробилось даже намека на тепло.
— Я иду, — пробормотала она, размышляя, что если и придется объяснять, о случившемся с ней во время видения, то как это сделать. — Попридержите морских коньков.
— О, Тиернан Батлер, ты действительно желанная гостья в Атлантиде. — Конлан засмеялся и поклонился ей.
Они проследовали за ним в комнату, и живот Тиернан издал очень несвойственное леди радостное урчание при виде обширного обеда, сервированного на длинном деревянном столе. Она вдруг поняла, что умирает от голода, несмотря на обстоятельства. Или, может быть, именно из-за них.
— Обед выглядит потрясающе, — сказала она, наигранно веселым голосом. Тиернан улыбнулась всем в помещении, выделяя Верховного Принца Конлана и его жену Райли. Ее улыбка слегка потускнела, когда девушка увидела верховного жреца. В дальнем углу Аларик выглядел, как всегда, задумчиво и угрожающе. По каким-то причинам, о которых она не хотела задумываться, при виде жреца в ее голове всегда звучала музыкальная тема из «Призрака Оперы».
— С возвращением, — улыбнулась ей Райли. — Хочешь увидеть кое-кого, вызывающего восхищение всей женской половины общества и являющегося смыслом моей жизни?
