вами своим уединением, – без слов понял её Ормонд.
Он проводил девушку до крыльца трактира. Посмотрел, как она открыла дверь заднего хода и прошла внутрь, а затем развернулся и двинулся домой. Настроение впервые за долгое время было замечательным. Он даже принялся что-то насвистывать себе под нос.
Диана захлопнула за собой дверь и сделала пару шагов в полной темноте. Уже протянула руку к крюку, на котором всегда оставляли фонарь. Но тут на неё опустилась какая-то пыльная тряпка, забила нос, спеленала руки. А следом на голову обрушился первый удар.
Она не сразу поняла, что случилось. Машинально дернулась в сторону, попыталась закрыться, но в темноте налетела на кого-то и получила сильный тычок под ребро. Охнула. Отшатнулась. И почувствовала, как удары посыпались градом со всех сторон.
Диана попробовала закричать. Но чья-то ладонь сжала рот. Кто-то грубо скрутил ей руки за спину. И она поняла, что не может сопротивляться.
Кем бы ни были нападавшие – они все просчитали. Погасили свет и в темноте зашли со спины. Накинули на голову жертве мешок, быстро стянули запястья веревками. И теперь Диана была беззащитна. Она не могла даже позвать на помощь.
А ле Блесс? Он ушел, абсолютно уверенный, что она в безопасности!
– Издашь хоть звук, и я зарежу тебя как свинью! – прошипел на ухо чей-то голос, явно измененный. Холодное лезвие коснулось горла Дианы. – Кивни, если поняла.
Она кивнула, еле сглотнув застрявший комок.
Сильный удар сбил ее на пол. Все, что она смогла – это подтянуть колени к подбородку и сжаться, чтобы защитить внутренние органы. Но похоже, ее обидчикам было все равно, куда бить. Они просто пинали ее в темноте – молча, сосредоточенно, будто отрабатывали повинность.
Она слышала их пыхтение и вздрагивала при каждом ударе. Кричать боялась. Понимание пришло слишком быстро: ей устроили “темную”. Кто-то из слуг решил отомстить, но за что – неизвестно. А если она сейчас закричит, то ее зарежут быстрее, чем кто-то успеет прийти на помощь.
Да и кто?
Лурдес?
Диана не удивилась бы, узнав, что этот акт линчевания устроили с легкой руки хозяйки.
Господин Пьес?
Да он после того случая в кладовой вообще избегает ее как прокаженную! Нет, он точно не станет ее спасать, чтобы еще больше не разругаться с женой. Скорее пожертвует глупой служанкой, возомнившей о себе невесть что.
Тихие слезы сами потекли по щекам. Не от боли – Диана даже в детстве не плакала от боли. Это были слезы обиды и ярости. И чем больнее ее били, тем сильнее в ней разгоралась злость.
Она считала удары. Считала и молча клялась себе, что найдет обидчиков и заставит за все заплатить. Или она не дочь своего отца!
Еще ни один враг не ушел безнаказанным от Бориса Суховского! И от нее не уйдет! Даже если ей придется перевернуть этот остров и разобрать каждый домик по камешку.
Последний раз ее пнули в спину. Затем невидимые в темноте люди подхватили полуобморочную Диану под руки и поволокли к выходу.
Кто-то сорвал с ее головы мешок. Кто-то разрезал веревку на запястьях.
Сквозь пелену слез и боли Диана увидела, как открывается дверь. По лицу мазнула ночная прохлада.
Сильный тычок – и она просто рухнула с крыльца на траву.
Упала ничком, зарывшись носом во влажную землю. Застонала, пытаясь перевернуться, и услышала, как сзади захлопнулась дверь.
Но к изумлению девушки, те, кто ее избивал, не вернулись в дом. Они, судя по звуку шагов, крадучись, разошлись в разные стороны.
Она их так и не увидела и не смогла понять, были это мужчины или женщины. Но поклялась себе, что выяснит это.
Диана не знала, сколько лежала так, пока совсем не продрогла. С трудом поднявшись, но не в силах разогнуться, оглянулась на дом.
Ни в одном окне не теплился огонек. Даже в комнате Лурдес. А ведь хозяйка всегда оставляла свечу на прикроватном столике!
Слабая улыбка растянула пересохшие губы: можно не сомневаться. “Акция” прошла с молчаливого согласия этой дамы.
И что теперь?
Вернуться в свою комнату, лечь спать, а завтра спуститься в зал как ни в чем не бывало?
Нет уж. Она не останется здесь. Катись оно все к чертям, вместе с этим трактиром!
Пошатываясь, Диана направилась прочь. Еще и дождь начался.
Она не думала, куда бредет в темноте, дрожа от озноба и волоча тяжелый мокрый подол. Все казалось таким чужим, что от тоски щемило сердце.
Но ноги сами несли по знакомой тропинке. Той самой, что вела к дому ле Блесса.
Диана не знала, что будет дальше. Не хотела думать об этом. Только безрадостные мысли лезли в голову сами.
Этот мир слишком жесток для нее. Он не хочет ее принимать, как она ни старается влиться в него. Что она неправильно делает? Где ошиблась?
Знакомую улицу освещали редкие фонари. Видимо, кто-то из жителей еще пытался создать видимость уюта и благополучия.
Сил почти не осталось. Диана на голом упрямстве приблизилась к калитке, отделявшей двор Ормонда. К ее вялому удивлению, несмотря на поздний час под кровлей дома горел фонарь, а сам хозяин сидел на крыльце, что-то строгая.
Услышав шаги, он поднял голову и остолбенел.
Перед ним, словно призрак или мифический Дух, в пелене дождя возник силуэт.
– Госпожа Диана? – отложив поделку, мужчина неловко встал.
В ответ раздался полузадушенный всхлип.
– Что с вами случилось? – Ормонд шагнул ей навстречу, чувствуя, как внутри все неприятно сжимается.
Диана здесь, в такой час, вся мокрая и дрожит…
Она сделала шаг к нему. На этом силы закончились. Девушку повело. Она почувствовала, что теряет опору, покачнулась и рухнула вниз.
Ормонд едва успел ее подхватить. Прижал к себе, не замечая, что сверху льет дождь.
– Госпожа Диана! – голос мужчины тревожно вибрировал. – Что с вами?
– Пожалуйста… – просипела она. – Помогите… Мне не к кому больше идти…
Ей не пришлось повторять дважды. Ормонд быстро развернулся к крыльцу вместе со своей ношей. Фонарь осветил лицо девушки. Коса растрепалась, мокрые пряди прилипли к щекам, но сквозь них просвечивали характерные пятна.
Это было уже посерьезнее простых обвинений.
Ормонд внес девушку в дом, уложил на единственную кровать и замер, не зная, что делать дальше. Мокрое платье нужно было снять. Но он же мужчина! Позвать соседку? Нет, нельзя давать повод для сплетен.
Диана дрожала. Ее бил озноб, но в то же время кожа девушки была очень горячей. Глаза под плотно сомкнутыми
