говорите…
— Не понимает она, вертихвостка! После знакомства с тобой он заговорил о женитьбе…
— Мама, — робко попытался вклиниться Юрген, но госпожа Аппель оскорбленно взвизгнула и достала из кармана платок.
— Ты видишь? Он перечит мне, а раньше такого никогда не было! Это все ты!
Знала бы эта женщина, как я бывало перечила собственной матушке, а ведь она черная ведьма, и делать это чревато. Юрген просто попытался подать голос, а его уже обвинили в неуважении к матери.
— Госпожа Аппель! — твердым голосом сказала я. Очень старалась не дрогнуть, но под горящим ненавидящим взглядом госпожи Аппель сделать это было проблематично. — Это какая-то ошибка, я не собираюсь выходить замуж за вашего сына.
Чья-то будущая свекровь шумно высморкалась и прищурилась, разглядывая меня поверх платка. На Юргена страшно было посмотреть: он побледнел, нижняя губа задрожала, и я очень надеялась, что расстроил его не мой отказ. Госпожа Аппель тоже заметила настроение любимого сына и нахмурилась. Я тяжело вздохнула, осознав, что раз уж не удалось прийтись по душе матушке Юргена сразу, то она не сможет одобрить меня хоть в роли невесты, хоть в роли прохожей.
— Юрген, о чем говорит эта девушка? Ты оторвал маму от важных занятий просто так?
— Ммы… Мы, наверное, недопоняли друг друга.
— Юрген, мамочка занимается важными делами, — вкрадчиво и ласково сказала женщина. В совокупности с ее грозным видом такой тон производил жутковатое впечатление. — У мамочки как раз было утреннее чаепитие, а ты сообщил о появлении невесты. Не надо так делать, Юрген. Иначе мамочка разозлится! А если мамочка разозлится, у тебя могут появиться телесные повреждения.
Я занервничала и поклялась себе, что никогда не отвлеку госпожу Юрген от чаепития хоть утреннего, хоть вечернего.
— А теперь вы, — толстый палец уткнулся мне в грудь. — А ну-ка объяснитесь, почему это вы не собираетесь выходить замуж за моего сына? Чем он плох? Красив собой, самостоятелен (с этим бы я поспорила, но жизнь еще дорога), занимает хорошую должность. Да любая душу продаст за возможность просто быть рядом. Вам оказана такая честь, Юрген сделал выбор в вашу пользу, а вы отказываетесь?! Я желаю услышать причину.
— И я, — тявкнул Юрген, а я растеряла последние крохи симпатии к нему.
Что я должна была ответить? Отчего-то казалось, что аргументы вроде «он мне не нравится» для этой семейки серьезными не покажутся, и вполне возможно, что меня тут же потянут в храм, чтобы заключить брак. Фактурная женщина просто будет действовать наперекор, и следовало придумать по-настоящему объективные причины, иначе избавиться от Аппель без членовредительства будет невозможно.
— Вы ведь в курсе, что я ведьма? — начала я издалека. Госпожа Аппель помрачнела — слышала она об этом явно впервые, а вот Юрген согласно кивнул.
— Это аргумент для нас, мы можем отказаться от твоей кандидатуры как раз из-за отвратительной наследственности и направленности силы.
— Я влюблена в Кромберга, — предприняла я еще одну попытку. Госпожа Аппель задумалась.
— Это тот, который скоро женится? Милочка, вы слишком высоко себя оцениваете. Кромберги, конечно, происходят не из такого древнего рода, как наш, но все же вряд ли возьмут в семью какую-то ведьму. Неужели вы этого не понимаете?
— Госпожа Беллингслаузе, я лучший вариант для вас, — опять подал голос Юрген. Я затравленно посмотрела на него и попятилась. Семейка Аппелей надвигалась, будто собиралась тут же взять меня в плен и насильно выдать замуж. Причем исключительно ради того, чтобы всю жизнь потом рассказывать, какое великое благодеяние совершили, пустив меня в свой дом. Было смешно и вместе с тем жутко: госпожа Аппель вполне могла и по голове ударить во имя исполнения своей цели.
— Я влюблена в Кромберга, но у меня есть еще один мужчина, — призналась я. — С ним все серьезно, да и сам он человек важный, очень будет расстроен, если вдруг я выйду замуж за другого.
— Кто это?
— Ригерлаш, — как же неохотно было называть это имя. Настоящая глупость — впутывать в странную ситуацию еще и офицера, но госпожа Аппель слишком меня пугала, чтобы я не воспользовалась всеми имеющими способами. В конце концов, Ригерлаш представлялся моим мужчиной, так что пусть пожинает плоды собственных речей.
— Мой сын, Кромберг, так еще и Ригерлаш, — вытаращила глаза госпожа Аппель. — Милочка, а вы вообще спите или сутками мужчин соблазняете?
— Периодически, — уклончиво ответила я. — Прошу прощения, но я могу идти?
— Можете, — госпожа Аппель отстранилась, пропуская меня, но прохода больше не стало. — Нам гулящая ведьма в семье не нужна, правда, Юрген?
— Ну мама!
— Юрген! — повысила голос госпожа Аппель, и сын ее мигом обмяк. — Не спорь с мамочкой.
Я чуть было не сотворила святой знак, но быстро осознала глупость сего действа. Решат еще Аппели, что я не ведьма, и вернутся к мысли сделать меня невесткой.
Я бочком обогнула пышущую возмущением госпожу Аппель и поспешила по коридору на выход из Торговой гильдии — у меня появилась лицензия, и теперь можно было исполнить мечту, а я теряю здесь время на возможность не выходить замуж.
А дома меня ждали полицейские. Хотя нет, не так, они меня не ждали, но должны были, если учесть, что заняли все помещения, принадлежащие черной ведьме. Даже Кифера с командой выгнали под предлогом тайны следственных действий.
Полицейские в моем доме появились уже не в первый раз, но теперь цели их визита я не понимала и трепета перед ними не испытывала. Меня раздражало абсолютно все от цвета их мерзкой формы до носков тяжелых сапог, и скрывать это не собиралась ни на секунду.
Тяжело чеканя шаг, я прошлась по холлу и заглянула во все углы, отмечая и брошенные инструменты, и недокрашенную стену, и стоящую кучкой мебель. Кифер не успел выполнить свои обязательства, и все это из-за мерзавцев с погонами на плечах. Взметнулись любовно вывешенные Тиль шторы, когда я хмуро огляделась, и дежурящий на входе молодой парень испуганно попятился.
— Скажи-ка, любезный, — я так сильно от злости сжимала зубы, что полицейский не сразу понял, что обращаюсь к нему, а не шепчу проклятия. — А где ваше начальство?
— На втором этаже.
Я кивнула и развернулась было на каблуках, как вдруг полицейский, измученный служебным рвением, вздумал меня окликнуть.
— Туда нельзя!
И его тут же скрутило. Бешенство мое можно было почти потрогать руками, так что
