В какой-то момент Соню обволокло мягкое приятное тепло, проникая, словно вода, в каждую клеточку её измученного тела. Она чувствовала за спиной биение родного сердца, словно материнскую заботу из самого раннего детства. Стук сердца окончательно успокоил и убаюкал её, освободил от тревог, забрал с собой печали предстоящего дня.
Глава 17. Поединок
— Эрвин, пусть дорогу выберет Горыныч! — первое, что сказала Соня, когда Эрвин пожелал ей доброго утра.
Улыбка застыла у парня на губах. Похоже, доброго утра сегодня не предвидится, и они опять поссорятся.
— Отличная новая идея? — спросил Эрвин, стараясь говорить как можно дружелюбнее. Он видел состояние Сони: темные круги под глазами, обветренные губы, бледная, почти прозрачная кожа. Наверное, она еще не отошла от спуска с Великой Вершины и не восстановилась.
— Это старая идея, и ты ее знаешь. Надо довериться Горынычу.
— Почему ты считаешь, что дракон умнее меня? Как такое может быть? Ты, вообще, себя слышишь? — Эрвин немного повысил голос.
Как ему достучаться до этой упрямицы?
— Он не умнее, но умнее, если говорить твоим языком.
— Почему же нас взяли в плен верхотуры, когда мы летели в Энобус? Где был его инстинкт? — с трудом сдерживая раздражение, спросил Эрвин.
— И благодаря этому мы попали на гонки, — ответила Соня.
— А Калитка? Ты забыла, как Горыныч очутился в тюрьме? — Эрвин не терял надежды воззвать к здравому смыслу девушки.
— Если бы он не попал в тюрьму, не встретил дикарку, не вырвался на свободу, то не спас бы нас. По-твоему, это совпадение? Случайность? — Соня говорила хоть и спокойно, но в душе уже закипала обида. Эрвин никогда не прислушивался к ней, но сейчас она ощущала уверенность в своей правоте на сто процентов. Нет, ну, может, на девяносто пять. Но это почти одно и то же.
— Давно тебе хотела сказать, победа в гонке — полностью заслуга Горыныча. Там, на поле, он сам принимал все решения. И даже когда мне они казались неправильными и опасными, я не удерживала дракона.
— Так значит, если мы сейчас скажем Горынычу — лети куда хочешь…
— То это будет правильно, — перебила Эрвина Соня. — Я знаю, Горыныч чувствительный, он, даже странно говорить такое про дракона, ранимый и нежный. Но чувствительный — это не только его натура, это что-то совсем другое, даже не на уровне инстинктов, я не знаю, как сказать. Иногда думаю, что он делает неправильно, глупо, а потом бах — и всё на своих местах. Горыныч не перебирает и не оценивает варианты. У него внутри есть то, чего у нас с тобой нет.
— Ладно, пусть так, — согласился Эрвин. — Но если лучший выбор для Горыныча окажется лучшим для него, а не для нас? Он ведь животное, у него есть собственные желания.
Соня молчала где-то минуту, обдумывая слова Эрвина, а потом тихо сказала:
— Я думаю, наши желания давно переплелись. И то, что хорошо для него, будет хорошо и для нас.
У Эрвина в голове крутились десятки доводов против Сониного предложения, но сейчас, в данную минуту, он не озвучил ни одного, только глубоко вздохнул, принимая решение.
— Ты неисправимая мечтательница и фантазерка, — сказал он, — ты не убедила меня ни на одну чешуйку, но я сдаюсь. Пусть будет по-твоему. Сейчас соберу вещи, и отправимся.
Эрвин вдруг осознал, что не может отказать той, которая, рискуя своей жизнью, подарила жизнь ему. Пора наступить на свою гордость, Соня действительно чувствовала глубже него.
* * *
Вот уже полдня Горыныч летел не известно куда, бодро махая крыльями. Эрвин сидел впереди, Соня устроилась за ним, обхватив его руками за пояс и уткнувшись головой в спину. С непривычки долгий полет утомил девушку. Самым невероятным оказалось то, что за ними следовала дракониха. Как только Горыныч поднялся в небо, Стрела тут же бросилась следом.
— Почему она летит за нами? Она что, пара Горыныча? — крикнула Соня почти в самое ухо юноше, оглядываясь на дикарку.
Эрвин и сам сильно удивился поведению новоявленной подруги. По его наблюдениям, дракониха равнодушна к Горынычу. Она не приближалась без надобности, не выказывала интереса, даже не смотрела на дракона, однако, почти всё время находилась в пределах видимости. Благоволение драконихи распространялось скорее на Соню, чем на Горыныча. К ней одной дикарка относилось с едва заметным доверием, что само по себе казалось удивительным. И сейчас, когда Стрела летела вслед за ними, никто не мог понять, что ею двигало.
Солнце уже поднялось высоко над горизонтом, когда крылья Горыныча всё реже и реже стали делать взмахи — всё-таки два седока ощутимо давили на него своей тяжестью. Решение о том, что следует отдохнуть, приняли единогласно, но в полном молчании: дракон просто спикировал на берег небольшой извилистой горной речушки в расщелине гор. Не прошло и минуты, как сюда же в некотором отдалении приземлилась дикарка.
— Может, она за тобой летит? — спросил Эрвин, помогая Соне сползти со спины Горыныча.
Девушка неопределенно пожала плечами. Она ничего не знала о повадках диких драконов. Если Стрела летела за ней, то, что ей было нужно? Дикарей не сделать ездовыми, об этом Эрвин говорил с уверенностью. Тогда почему Стрела не хотела расставаться с ними?
Думать Соне совсем не хотелось. Единственное желание — вытянуться на траве во весь рост и не шевелиться, лежать в лучах послеполуденного солнца и нежиться в его тепле. Эрвин, что-то бурча себе под нос, притащил воды, потом запалил костерок. У них еще оставались кое-какие запасы еды. Да и Горыныч пару раз притаскивал какую-нибудь тушку убитого животного, голодными они с таким охотником не оставались.
В котелке забулькало мясо. Соня протерла глаза. Кажется, она вздремнула на солнышке. На руку ей больно шлепнулось что-то мокрое и скользкое, и сонное настроение мгновенно улетучилось. Рядом билась большая серебряная рыбина, колотя хвостом о землю. Невдалеке сидела дракониха, наблюдая за реакцией девушки.
— Она тебя покормить решила, — крикнул Эрвин. — Ну, дела!
Он подошел к Соне, чтобы забрать рыбину, дракониха утробно зарычала.
— Стрела, спасибо! — крикнула Соня, указав на добычу. — Эрвин ее сейчас приготовит. Не беспокойся.
Дракониха, перестав издавать рычащие звуки, отвернулась и двинулась в сторону, подальше от костерка.
Вечером, когда запеченная в углях рыба и легкая похлебка были готовы, пилигримы устроили царский ужин. Горыныч лежал рядом, ему тоже достались лакомые кусочки. Стрела же устроилась в отдалении, ее рыбалка оказалась удачной, и сейчас она, сыто прижмуриваясь, искоса посматривала на компанию у костра.
Было уже совсем темно, но серебристый свет луны рассеивал подступивший мрак. Когда небо не затягивали тучи, ночи в Верховии делались просто волшебными: мириады звезд на огромном небе вели свой неспешный хоровод, прокладывали тропинки, пути, дороги, терялись в глубинах Вселенной. Соня, закинув руки за голову, смотрела на небо.
— Она тебя опекает, — сказал Эрвин, взглянув на громоздящийся вдали силуэт дикарки.
— Что она от меня хочет? — еле слышно спросила Соня.
— А кто у нас укротительница драконов? — хмыкнул парень.
— Спокойной ночи, — ответила Соня, счастливо улыбаясь.
Рядом давно мирно похрапывал разомлевший Горыныч.
* * *
Утро удивило всех еще одной выходкой драконихи. Соня проснулась у той под боком. Видимо, ночью Стрела отогнала Горыныча и сейчас лежала рядом с девушкой, посверкивая желтыми глазами. На поднявшегося с земли Эрвина дикарка слегка рыкнула, давая понять, чтобы он не приближался. Протерев глаза, Соня осторожно встала и, не делая резких движений, похлопала Стрелу по шее.
— Может, ее оседлать? — спросила Соня, плавно отходя от дикарки.
Страха она не чувствовала, и почему-то девушке показалось, что после ее слов Стрела утвердительно кивнула.
— Я не уверен, что это хорошая мысль, — ответил Эрвин, глядя на Стрелу. — Как ты будешь ею управлять? Разве она когда-нибудь летала как ездовая? А если что пойдет не так? Если ей что-нибудь не понравится? Я ничем тебе не смогу помочь.
