[1] Сталагмиты — минеральные образования, растущие в виде конусов и столбов со дна пещер.
Соня очнулась от резкого звериного запаха, открыла глаза и увидела около себя морду незнакомого темно-кирпичного дракона, который внимательно смотрел ей в лицо.
Это самка. Что ей надо? Куда она меня притащила?
Соня попыталась пошевелить пальцами ног и рук. Дракониха отвернулась и отошла в сторону. Они находились в пещере, своды которой нависали тёмной неровной аркой, вдалеке виднелся свет — выход.
«Похожа на дикарку», — подумала Соня.
Эрвин и Ларри рассказывали, чем дикие драконы отличаются от ездовых, выведенных человеком, пока всё совпадало. Выемки на спине нет, небольшие рога и лапы с длинными загнутыми вниз когтями. Ездовым когти подрезают до небольшой длины, чтобы они не загибались и не врастали в пальцы.
«Крылья узковаты, как у Горыныча. Агрессии не проявляет, — рассуждала Соня и попыталась потихоньку сесть, всё еще осторожничая: — Не накинется же она на меня? Вроде реагирует спокойно».
И тут сердце Сони дрогнуло, а на глаза навернулись слезы. На пороге пещеры стоял Горыныч собственной персоной. А рядом с ним Эрвин. Дракониха недовольно фыркнула и отошла подальше от девушки. На нетвердых ногах Соня поднялась и шагнула навстречу Эрвину, спешащему к ней. Парень подхватил вмиг обессилевшую девушку, а она повисла на нем, ничуть не стыдясь своей слабости. Смирный Горыныч стоял рядом, дожидаясь своей порции ласки, и Соня протянула к нему руку, погладила по чешуйчатой голове.
— Как ты здесь оказался? — спросила она дракона, оторвавшись от Эрвина. — Как ты нас нашел? Ты сбежал из тюрьмы?
Соня заглянула дракону в глаза, приблизила свое лицо близко-близко к его морде. Горыныч тотчас лизнул ее своим шершавым языком, чем вызвал счастливую улыбку на лице Сони.
— Горыныч, фу! У тебя язык, как терка!
— Удивительно, что он вовремя подоспел. Да еще не один, — произнес Эрвин, нежно глядя на Соню. — Тебя спасла его подружка. Где он ее взял, ума не приложу.
— Ох, я ее знаю. Она была соседкой по камере. Это дикая самка, — Соня посмотрела на дракониху, которая лежала, не поворачивая к ним головы. — У нее нет имени.
— Назови, как хочешь. Ты же у нас мастер, — улыбнулся Эрвин.
Соня осторожно приблизилась к драконихе, встала напротив ее морды. Глаза их встретились. Девушка увидела темный зрачок, окруженный желтой многолучевой звездой. Она вспомнила этот взгляд. Они посмотрели друг на друга в тот момент, когда Соня кинула последний кошачий корм голодающему зверю. Глаза драконихи Соне понравились.
— Как тебе имя Стрела? — спросила Соня и повторила. — Стрела.
Уши драконихи дрогнули.
— Стрела, спасибо, что спасла меня, — сказала Соня, глядя в черную сердцевину ее зрачка. — Ты прекрасно летаешь. Ты крутая.
Дракониха покачнулась, медленно поднялась на лапы, постояла в раздумье и сделала шаг навстречу Соне. Девушка не торопясь подняла руку и осторожно погладила Стрелу.
— Она признала тебя, — сказал Эрвин, — теперь, наверное, можно ее не бояться.
— Дикого дракона не приучишь, ты сам говорил.
— Не приучишь. Но если она к тебе идет по доброй воле, это что-то значит.
— А Горыныч по доброй воле? — голос Сони дрогнул.
— Горыныч при рождении запечатлел меня. Да и потом я его выхаживал. Он мой дракон, и это навсегда. Я ведь, когда уходил, велел ему служить тебе. Он выполнял мой приказ.
— Хвастун ты, Эрвин.
— А ты моя спасительница. Теперь я у тебя в долгу.
— В неоплатном долгу, — Соня постаралась сохранить серьезный вид.
— Так и неоплатном? — Эрвин картинно возмутился.
— Верни меня домой, и он зачтется, — грустно улыбнулась Соня.
Пауза между ними протянулась как тягучая смола, словно, продолжая незримый разговор.
— Ты нашел на Вершине деда? — нарушила молчание девушка.
— Его там нет. Хотя, если честно, я уже плохо соображал, — Эрвин помрачнел, а потом его взгляд очистился от пелены, и он ясным взглядом посмотрел на Соню. — А ты как поднялась туда? Ты же осталась.
— Я не поднималась. Просто там очутилась. Сама не знаю как. Подумала о… ну неважно… и это случилось. Как в сказке.
— Не может быть, что всё так просто! Вспомни, что произошло? — Эрвин покачал головой.
Соня смотрела на родное лицо Эрвина, на его всклокоченные волосы, на его нахмуренные брови. Как рассказать ему о том чувстве, которое растопило лед её сердца и заставило маленький желтый камушек согреть и перенести на гору?
— Сначала мне показалось, что я засыпаю. Я не чувствовала ни рук, ни ног, я подумала, что это конец, а потом вспомнила… о тебе. И вдруг стало еще холодней, и ветер, и тяжело дышать. Открыла глаза, не могу понять, где я. Всё изменилось. И очнулась. Встала. Поняла, что на Вершине.
Эрвин задумался, потом посмотрел на Соню.
— Может… это дар?
— Дар цветка? Неужели дар цветка? Постой, у меня голова закружилась.
— Ладно, поговорим об этом позже… — парень посмотрел на нее мягким, долгим взглядом. — Я сейчас ходил за хворостом вниз по горе, — Эрвин подбросил дров в костер, — и… — голос его дрогнул. — Не почувствовал боли, ни малейшей, я только сейчас понял. Это… непередаваемо.
— Эрвин! — Соня была потрясена. — Может быть, это и есть средство, про которое говорилось в легенде?
— Все предполагали, что на Вершине их ждут откровения, выбитые на каменных скрижалях, а всё оказалось гораздо проще. А может быть… сложнее.
— Эрвин, все жители Верховии смогут это сделать!
Эрвин нахмурился. От былой радости не осталось и следа.
— Нет, — сказал он жестко.
— Почему? — Соня не верила своим ушам.
— А как они спустятся вниз? Кто им поможет? — голос Эрвина стал совсем чужим. — Ты? Я? Ты уверена, что можешь повторить этот путь? — он вспыхнул. — Это не прогулка в горы, это… страшное испытание на пределе возможности.
— Я не понимаю тебя.
— О том, что я перестал чувствовать боль, не должен знать никто. Никто. И еще. Нам придется спрятаться, укрыться где-то, исчезнуть. Мы не можем вот так вернуться обратно. Я не знаю, что будет. Но будет хуже, если о нас узнают.
— Эрвин, но это же средство, которое все ищут. Жить без боли.
— Послушай меня. Им плевать на твою жизнь и на мою. Нас послали на Вершину только потому, что ты оказалась избранной и у них появилась малюсенькая надежда. Они не слушали тебя, чего ты хочешь. Более того, они пригрозили убить Горыныча. И они сделают еще хуже, поверь мне, когда узнают, что могут избавиться от боли. Ты хочешь пожертвовать собой ради горстки людей?
— Почему горстки? Ради всех.
— Все не получат. Никто не даст им такой возможности. Никогда. Просто так. А мы поплатимся за это жизнями.
— Никто не должен знать тайну Великой Вершины. Соня, ты даже близко не представляешь, что я чувствовал.
— Расскажи.
— Боль! Боль была страшная, когда я летел с горы. Поэтому я очнулся. Всё тело жгло огнем. Я был как раскаленный кусок мяса.
Соня посмотрела в раскрасневшееся лицо Эрвина. Чувствовалось, как ему тяжело и больно говорить об этом.
— Знаешь, это я выбросила фляжку, которую тебе дала Асанна, — сказала она.
— Вот и зря, — Эрвин пожал плечами.
— После этого питья ты становился каким-то чудовищем, не реагировал ни на что, — горячо возразила Соня.
— Ты преувеличиваешь. Это средство было как раз, чтобы уменьшить силу подъема. Чтобы я мог себя контролировать. Когда ты выбросила фляжку, сознание у меня помутилось. Я хотел идти только вперед и вверх как одержимый. Я думал только о Вершине. Хотя, я думаю, средство Асанны меня бы не спасло. Высота меня бы одолела.
Соня глубоко задышала.
— И всё-таки нам надо рассказать правду.
— Никто не должен узнать об этом. Это смертельное путешествие. Ты погубишь множество людей своим признанием, и в их числе будем мы, — жестко отрезал Эрвин, — ты и я.
Парень поднялся и вышел из пещеры.
Почти всегда их спор заканчивался подобным образом. Эрвин оставлял последнее слово за собой и уходил. Девушка вздохнула. Она смотрела на затухающий огонь и думала о том, как приятно сидеть около догорающего костра и как тяжело будет вновь куда-то идти. Так за неторопливыми размышлениями она растянулась на земле и погрузилась в приятную полудрёму. Как жаль, что уже завтра они должны будут двинуться в путь.
