к тебе за парфюмом обращаются даже верховные демоны! Как нам приумножить наш дар? Сочинить такие модные ароматы, как у тебя?
— Техниками. Выполнением упражнений. Каждодневным трудом. Нужно изучать искусство ароматов, и тогда все получится.
— Получится, да… Скажи, Эв, Катажина, чья она дочь?
— Я не могу тебе сказать, Порция. Для безопасности всех нас. Это должно остаться тайной!
— Конечно, Эв. Само собой, моя милая добрая сестренка Эв, пусть это будет в секрете…
Порция преодолела достаточно большое расстояние, опускаясь все глубже под землю. Тайный ход привел леди Клэй к каменному порталу, в котором висело старинное зеркало в замысловатой оправе.
Женщина поставила факел, который зажгла еще в самом начале своего пути, в специальное отверстие в стене и подступила к зеркалу.
От прошествия лет оно было, как пологом, занавешено паутиной, но она, не боясь испачкаться, протерла гладь ладонью.
Однако отразило зеркало вовсе не темный подвал с пляшущими по стенам отблесками пламени, а шикарно обставленную комнату.
За дорогим секретером сидела очень красивая женщина с длинными темными волосами и печальными фиалковыми глазами.
Словно не веря своим глазам, она обернулась, а затем подошла к зеркальной глади с той стороны, внимательно всматриваясь в то, что творится в подвале.
— Эвелина, милая моя сестренка, — на лице Порции обозначилось подобие улыбки. — Как поживаешь?
— Как поживаю? — высокий голос Эвелины Лэверти звучал отдаленно и был едва-едва слышен. — После того, что ты сделала, ты смеешь называть меня сестренкой и спрашивать, как я поживаю? Ты в своем уме, Ция?
— Условия у тебя более чем хорошие… — лицемерно вздохнула Клэй.
— Хорошие условия? Ты окончательно спятила! Ты разлучила меня с дочерью! Заточила здесь на тринадцать лет! То есть ты считаешь, что вот так запросто можешь со мной разговаривать? Из-за какой-то глупой зависти, ты пошла на такое страшное преступление…
— Это не глупая зависть! У тебя всегда было все! А у нас с Джулией ничего! Все восхищались твоим парфюмом, а мы вынуждены были быть у тебя на побегушках!
— Я никогда не унижала ни тебя, ни Джулию! Наоборот, всегда подчеркивала, что мы на равных, каким бы не был ваш дар! Это ты вся извелась, пытаясь что-то мне доказать… Но тебе не нужно было мне ничего доказывать…
— Почему же… — усмехнулась Порция. — Видишь, как теперь все изменилось. Твоим салоном теперь владею я и моя дочь. Джулия — самый известный и уважаемый парфюмер Инферно! В отличие от твоей дочурки, которая продает драконье дерьмо! Она даже элементарные духи сотворить не в состоянии!
— Катажина… — с болью проговорила Эвелина. — Мне было плевать на салон, если ты так хотела, я могла в любой момент отдать его тебе! Но ты лишила меня возможности видеть, как растет моя дочь. Это так жутко, что до сих пор не укладывается у меня в голове. Я думала, что монстром был ее отец, но… Настоящим чудовищем оказалась ты, моя родная сестра…
— Ты не понимаешь, Эвелин. Пока ты была жива и здорова, мы с Джулией никогда бы не стали тем, кем стали сейчас. Общество всегда бы помнило о тебе и сравнивало… Теперь о тебе, как о реальной женщине, все забыли. Ты стала мифом. А о твоей дочери говорят, что пошла она далеко не в мать.
— Дар Кататажины был очень силен. Сильнее моего. Ты… Что ты сделала с ней? Отвечай, мерзавка!
— Всего лишь добавляла ей в пищу катсориум. Каждый божий день, все тринадцать лет. Ты знаешь, что в таких малых дозах он лишает дара… Но мягко и безболезненно, без вреда для того, кто его принимает.
— Ты… Я не верю, что ты — моя сестра! — в глазах Эвелины Лэверти блеснули слезы. — Не могу поверить, что ты на такое способна…
— Поверь мне, я очень добрая и милосердная, — возразила Порция. — Я могла убить тебя, а твою дочурку отправить в приют… Или куда похуже. Вместо этого я стала ее патронессой. Так что на твоем месте я была бы благодарна.
— Расскажи мне о ней! Хоть что-нибудь, прошу! Какая она стала? Я бы все, все отдала за то, чтобы увидеть Катажину хоть на секундочку, хотя бы одним глазком!
— Серьезно? Ловлю на слове! — Порция засмеялась недобрым смехом. — Смотри!
И она достала из кармана платья газету. В колонке светской хроники была большая статья про то, как Форас Данталион и Катажина Лэверти посетили благотворительный бал с красочным изображением жениха и невесты. Леди Клэй свернула газету таким образом, чтоб была видна только Катажина.
На пять секунд поднесла к зеркалу.
Эвелина протянула к изображению руки, вбирая каждую черточку повзрослевшей дочери, но ее пальцы наткнулись только на холодную гладь зеркала, которое находилось в ее темнице.
— Ну вот, полюбовалась и будет! Теперь выполняй обещание, дорогая сестрица!
— Чего ты хочешь…
— Скажи мне, кто отец Катажины, и почему ты его так боялась?
— Ты хочешь навредить моей дочери! Я ничего не скажу.
— Скажешь. Во-первых, потому, что обещала. А во-вторых, потому что… Так у тебя хотя бы будет надежда, что твоя дочь останется в живых… А не выпьет вместо почти безобидного катсориума экстракт белладонны, например….
— Зачем тебе это знать? — устало промолвила Эвелина.
— Скажем так, мне всегда было интересно, с кем спуталась моя сестренка и от кого родила дочь вне брака, — притворно улыбнулась Порция. — Такая сестринская откровенность, знаешь ли…
На самом деле главной причиной было другое. С некоторых пор девчонку как подменили. И почему проверенное годами средство перестало действовать, и в ней внезапно проснулся дар?
— Говори, Эв, иначе я прямо сейчас пойду и отдам приказ, чтобы белладонна оказалась в ее вечернем чае!
— Отец Катажины — Олден Астарот, — бесцветным голосом проговорила женщина в зеркале.
— Глава одиннадцати верховных? Его Светлость, первый демон? — в голосе Порции послышалась зависть. — Так ты у нас могла стать первой леди Инферно?
— Не могла бы… Моя родословная для него недостаточно блестящая. Он никогда не женился бы на мне. Но я точно знала, что, узнай он о том, что я беременна, верховный демон тут же отнимет ребенка, чтоб воспитать его по-своему.
— То есть, Астарот не знает, что у него есть дочь…
— Астарот вообще не помнит, кто такая Эвелина Лэверти… Чтобы уберечь себя и своего ребенка я заплатила за очень сложную демоническую защиту, которую наложили на нее при ее рождении и… И сделала то, чего в нашем мире еще никто никогда не делал…
— И что же, интересно?
— Я… я раздвоила себя и Катю на два мира. На наш мир, Инферно, и на техногенный мир без
