Врач говорил, а Мережков, слушая его, понимал. Клиника была лучшая. Дорогая, престижная. Оборудование специалисты, все на высшем уровне. Такой как он клиент для них настоящий клад. Все хотят заработать.
Покой? Отсутствие негативных эмоций? Может оно и к лучшему. Пока жена лежит в клинике, у него будет время разобраться со всеми, кто посмел гадить в его жизнь и бизнес.
Он положил жену в клинику. Кольнуло, что Лена изъявила желание остаться в клинике и не поехала ночевать домой. Ему хотелось побыть с ней, прежде чем… Неважно. Уложил, обеспечил всем необходимым, приставил круглосуточную охрану и уехал заниматься делами.
К себе вернулся только поздней ночью, дома пусто. Чувство несправедливости какое-то непонятное, но тяжелое. Обидно.
* * *
В клинике Лену продержали месяц. Василий приходил ежедневно. Не сразу, но принес ей взамен разбитого новый гаджет, ужасно дорогой, навороченный. И, прежде чем отдать, взял с нее слово, что всякие сомнительные киношки она будет смотреть только в его присутствии.
— Я серьезно, Лена. Тебе это вредно. — говорил как-то тихо и устало. — К тому же, ты делаешь неверные выводы.
Лена просто промолчала, глядя в окно.
Неверные выводы? Она прекрасно помнила кадры, на которых были избитые до полусмерти люди, валявшиеся без сознания на цементном полу.
Так и не дождавшись ответа, спросил:
— Ты как? Как себя чувствуешь?
— Я нормально, — проговорила, разглядывая свои руки.
Потом почему-то не удержалась и добавила:
— И наш сын тоже.
Он как-то сразу вскинулся:
— Тшшш! Не надо! Сглазишь еще.
Она так и не поняла, за кого именно так переживал Василий, но его реакция была такой спонтанной и искренней, что у нее дрогнуло сердце. Ведь это же ее муж и ее будущий сын.
— Вася, — позвала тихонько.
— Я здесь, здесь, — мгновенно откликнулся он, подсаживаясь к ней на постель и обнимая.
Женщина прикрыла глаза. В его руках было тепло. Покойно. Но увы, растаяло что-то. Навсегда ушло. И все же они семья.
* * *
Он прижимал ее к себе, почему-то отчетливо ощущал странный привкус — предвестие беды. Это вызывало дикий протест в его душе. Но он не мог уловить, что же угрожает его счастью. Не понимал, за что?
Хотя…
Тому, кто стольких обидел в своей жизни, ожидать, что его самого не коснется беда? Если бы мог трезво рассуждать, посмеялся над своей наивностью. Просто в тот момент он трезво рассуждать не мог. Привык побеждать, брать все силой, думал и сейчас, все победит, потому что он мужик. И свое дело туго знает.
А у Судьбы силой ничего не возьмешь, и не таких сгибала в бараний рог.
Только в тот момент мужчина всего этого не знал. Чувствовал, что женщина в его объятиях как-то отдаляется, и от этого было обидно. Хотелось вернуть то, прежнее. И вдруг на память пришло…
— Лена, — пробормотал ей в губы. — Помнишь, как тогда?
Она помнила, как он был с ней в клинике, тогда, в первый раз.
— Помню, — прошепала, и из глаз полились слезы.
Дверь в палату не запиралась, но заклинить ее стулом было делом нескольких секунд. А потом сбросил жалюзи. И ничего не могло остановить его в тот момент, это был порыв.
Утешал нежно, терпеливо, как мог, хотя сам задыхался от страсти. Уговаривал забыть на*рен про всех врачей вместе взятых. Забыть все.
Все. Забыть. Забыться…
Уговорил, увел за собой. Он всегда мог, удавалось неизменно. Наверное, такова уж сила притяжения, что ей противиться невозможно. Но, очнувшись от желанного забытья, все-таки ощущал этот осадок. Страсть осталась, но что-то ушло.
Врач потом закатил ему истерику. Нагнал страху, запретил подобные выходки. Никаких волнений, полный покой. И от секса вообще отказаться на время. По возможности.
Лена шестой месяц дохаживала. Повышенный тонус.
Он готов был порвать врача, не пускавшего его к желанной женщине. К его очагу спокойствия. Зверь внутри заходился от ярости, даже не зная на кого больше. То ли на человека в белом халате, сидевшего напротив, то ли на крохотного, нерожденного еще человечка. Конкурента. Его плоть и кровь.
— Хорошо, — процедил и, хлопнув дверью, ушел.
* * *
На этом моменте прокурор, одетый в сверкающие латы, в первый раз обратился к секретарю с личной просьбой.
— Я прошу 15-ти минутный перерыв. Мне… нужно…
Глухо прозвучал его голос, как будто искаженный забралом. Нервно взметнулись огненные крылья, принеся раскаленный поток.
— Да, конечно, — проговорил секретарь, глядя на молодого прокурора. — Объявляется перерыв пятнадцать минут. Желающие могут посетить столовую. Остальные по своему плану. Если, конечно, у вас есть план, — процедил он под конец, когда его уже никто не слушал.
Джейми первым выбрался из зала, и теперь Мариша видела, как он в одиночестве ходил взад и вперед по самому дальнему уголку холла. Взглянула вопросительно на Александра, вновь оказавшегося рядом с ней.
— Что с ним? Ему плохо? Наверное, надо помочь…
— Оставь его, он должен немного побыть один.
— А в чем дело? — все не могла понять девушка. — Я же вижу, что ему плохо!
— Верно, адвокат Климова. Ему плохо. Но он должен справиться сам.
Видя, что дознаватель непреклонен, все-таки спросила:
— Ладно. Сам. Понятно. Но все же, в чем дело-то?
Александр Берхорд поморщился, но все же сказал:
— Видишь ли, начинается кусок, напоминающий ему трагедию, случившуюся в его семье. Нужно суметь перебороть себя, чтобы судить объективно.
— А… — пробормотала Мариша, приоткрыв рот кружочком.
Ей было ужасно жаль Джейми, нет, не правильно. Не так. Жалость, это не то, что ее другу, молодому прокурору было нужно, жалость оскорбила бы его. Понимание, вот что ему нужно.
Видимо дознаватель прочитал ее мысли, потому что спросил негромко:
— Что ты поняла?
Что-то смутно пронеслось у нее в голове, что-то про то, зачем баланс в человеческой судьбе… Что-то промелькнуло в глазах дознавателя, едва заметно дернулся уголок рта.
— Думай, адвокат Климова. Еще есть время.
Вот же…
А он уже повернулся, пристально посмотрел в глаза Дмитрию Сабчаковскому, который в свою очередь прожигал дознавателя взглядом. Однако по переглядушкам Сабчаковский был ему не конкурент. Не прошло и секунды, как он отвел взгляд.
— Пора в столовую, — проговорил Берхорд не оборачиваясь.
Мариша только хотела сказать, что надо бы подождать Джейми, как он сам подошел к ним. Молодой прокурор внешне было спокоен, как будто принял для себя какое-то важное решение.
— По чашке чая? — спросил он у Мариши и Александра.
Которой уж за сегодня. Однако этого не прозвучало.
— Проводи девушку, Джейми, я подойду позже, — проговорил, взглянув на него, Александр и исчез.
Джейми нахмурился, глядя на то место, где только что стоял дознаватель, вздохнул и сказал с легкой завистью:
— Хотел бы я так уметь.
Мариша тихонько фыркнула. Этот мужчина, Александр, привлекал ее, как… новенькое, самое интересное и самое запутанное дело! И вместе с тем, он заставлял ее чувствовать себя женщиной.
Как-то парадоксально выходило все это. А главное, девушка как ни пыталась, не могла понять, что же он к ней чувствует. Но что-то чувствует однозначно. Тяжелая задача.
— Да, я бы тоже непрочь… — пробормотала она и добавила. — А может, морковный сок?
Иногда просмотр чужих воспоминаний неожиданно затрагивает личные вкусовые пристрастия.
— Морковный? — скривился молодой прокурор. — Тогда уж мне томатный. И с перцем.
Девушка обернулась и рассмеялась.
