– Я знаю о той глубокой скорби, в которой вы пребывали после смерти моего отца и вашего любимого мужа падишаха Исмаила. Но также я знаю о том, что вы еще молоды и полны сил и в вашем сердце еще есть место для любви.
– Джахан, к чему ты клонишь?
Валиде откровенно начинала нервничать. Это было заметно невооруженным взглядом. Ее щеки покраснели, а грудь стала вздыматься в такт учащенному дыханию.
– Я знаю, что никто и никогда не займет в вашем сердце место моего благословенного отца, да простит Аллах ему грехи, но также я знаю, что вы должны продолжать жить и радоваться жизни.
Валиде вскочила с дивана как ужаленная. Она с ужасом посмотрела сначала на меня, а затем на сына, догадавшись наконец, к чему ведет этот разговор.
– Я живу полной и счастливой жизнью и не прошу у Всевышнего ничего, кроме благополучия государства и твоего здоровья. Я не понимаю, к чему этот разговор, Джахан! Моя жизнь меня полностью устраивает. Я не хочу ничего в ней менять.
Повелитель снисходительно улыбнулся и встал рядом с ней.
– Валиде, не стоит прятать за маской безразличия свою любовь. Отбросьте ненужное стеснение. Я ваш сын и желаю вам счастья. Вам нечего стыдиться. Ансар-паша достойный человек и важный для нашего государства бейлербей. Я одобряю ваш выбор.
Брови валиде поползли вверх. Она открыла рот и не могла вымолвить ни слова, жадно глотая прохладный утренний воздух.
– Какой еще выбор? – наконец сказала она дрожащим от волнения голосом. – Ансар-паша, безусловно, достойный человек, но мое сердце не испытывает к нему ничего, кроме уважения и почтения!
– Уважение и почтение – очень важные чувства для семьи, валиде, – важно заметил Джахан. – Очень хорошо, что вы испытываете их к Ансар-паше, потому что я решил выдать вас за него замуж. Довольно вам хранить траур! Обряд заваджа проведем осенью, после Курбан-байрама. Я сегодня же дам все необходимые распоряжения по подготовке к празднованию этого события.
У валиде в прямом смысле слова отвисла челюсть. Я отвернулась к саду, чтобы она не видела моей торжествующей ехидной улыбки, и едва сдерживала себя, чтобы не начать хохотать. Эта сцена была и трагична, и комична одновременно.
В воздухе повисло тяжелое напряжение. Атомы кислорода, словно впитав в себя всю ненависть и ужас валиде, придавливали меня к земле. Стало просто невыносимо находиться на этой террасе.
– Это небывалое для женщины моего положения унижение, – наконец заговорила она. – Хорошенько подумай, на что ты обрекаешь свою мать, мой повелитель!
Я услышала ее быстрые удаляющиеся шаги, а затем звук закрывшихся с грохотом дверей.
Джахан был растерян. Он колебался. В его взгляде скользило недоумение и разочарование. Он явно не ожидал такой яростной реакции. Зато я ожидала.
– Женщины – сложные натуры, – начала я издалека, стараясь не перегнуть палку и не подтолкнуть его к перемене решения, – ей неловко и стыдно, мой падишах, но это пройдет. Любовь исцелит ее гордыню и страх.
– Иншааллах, Рамаль, – тихо ответил он. – Теперь иди к себе. Мне нужно работать.
Я присела в реверансе и направилась к выходу. Оставалось только ждать. Ждать свадьбы, но сначала ответного удара.
Лерка сидела на подушках, обхватив голову руками, и тихонько всхлипывала. Ее медовые глаза в обрамлении пушистых ресниц блестели от слез. У меня же жутко разболелась голова. Я злилась, и головная боль от этого только усиливалась. Усевшись рядом с подругой, я пальцами массировала пульсирующие виски.
– Ненавижу этих гадюк, – прошипела Лерка, утирая рукавом красивого муслинового платья красный нос, – как ни выкручивайся, а все равно найдут способ испортить тебе жизнь.
– Мы что-нибудь придумаем, – вяло ответила я, слушая не столько ее, сколько болезненную пульсацию в голове. В ушах звенело, а к горлу подкатывала тошнота.
– Что тут можно придумать, когда я завтра должна уехать в Казвин. То-то будет радости на лицах Дэрьи Хатун и Фатьмы, когда они увидят меня! – на Леркином лице появилась саркастичная улыбка. – Встреча на Эльбе!
– Дурацкие гаремные правила! И как мы с тобой могли забыть, что отвергнутых падишахом наложниц ссылают в старый дворец? – я встала и подошла к двери.
– Ага, позови мне лекаря, – обратилась я к одному из истуканов, карауливших выход из моих покоев.
– Слушаюсь, госпожа.
Я закрыла дверь и вернулась к Лерке. На ней лица не было. Она смотрела на меня полными надежды глазами.
– Я не вижу другого выхода, как уговорить падишаха отдать тебя за Первиза. Но сейчас это будет чересчур. Я и так еле уболтала его выдать замуж родную мать и сестру. Если еще и о тебе разговор заведу, то он точно заподозрит что-то неладное. Передумает еще с маменькой.
– Но как же быть?
– Нужно, чтобы Первиз сделал для повелителя что-то такое, за что можно щедро отблагодарить. Например, спасти от чего-то или кого-то его самого или членов шахской семьи. Ну, или меня в крайнем случае. Чем я не член семьи?
– И тогда повелитель захочет его наградить и спросит, чего он желает, так-так-так… – глаза моей подруги загорелись, и мне показалось, что она немного воспрянула духом.
– Вот именно!
Мы переглянулись, как два заговорщика, которые только что разработали гениальный план ограбления казино в Лас-Вегасе.
– Тянуть с этим нельзя, нужно срочно придумать эту самую опасную ситуацию, иначе завтра вечером ты отправишься в далекое путешествие, – философски заметила я.
Двери открылись, и оставшийся на посту истукан утробным голосом завыл:
– Внимание! Эфсуншах-ханум!
Мы быстро вскочили с пола и уселись на диван. Лерка вытерла слезы и расплылась в гостеприимной улыбке. Я последовала ее примеру.
– Рамаль Хатун, – немного робкая, но абсолютно счастливая сестра падишаха вошла в комнату и приветствовала меня кивком головы, – доброго вам дня!
– И вам, госпожа, доброго дня! – я улыбнулась и жестом пригласила ее присесть рядом.
Светлое, доброе лицо Эфсуншах подняло мне настроение. И даже немного стихла ужасная головная боль. Сестра падишаха вся словно была соткана из золотых нитей. В своем наряде из золотой парчи, с золотой диадемой в форме расправившей крылья птицы на голове, она напоминала мне ангела, сошедшего в мои покои прямо с облака.
– Я пришла поделиться с вами радостью! – Она грациозно расправила плечи и присела на край дивана, как и подобает истинной принцессе – держа осанку и бросая теплые, слегка снисходительные взгляды на меня и Лерку.
– Мне кажется, я догадываюсь, о чем пойдет речь, – с улыбкой ответила я.
– Полагаю, это целиком ваша заслуга, – смутившись, произнесла она, а затем опустила глаза, – я не знаю, как вас благодарить.
