О Боже, я не могла сбежать. Осознав это, меня поглотила паника. Всепоглощающая паника. К горлу подступали рыдания. Воздух в моих легких жег пеплом. Не могла… дышать. Я не могла дышать. К горлу, сдавленному от ужаса, подступил комок. Холодный пот проступил меж грудью и лопатками. Детские воспоминания о темных чуланах и ужасающем одиночестве проснулись в моей памяти. Я плотно зажмурила глаза, пытаясь противостоять возрастающему ужасу. «Пожалуйста», — попыталась закричать я. «Кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне».Меня оставили тут умирать? Смерть не пугала меня; но мне не хотелось умирать подобным образом. Не здесь. Не в одиночестве. Я буду бороться за свое спасение. Я закричала, снова начав биться в своих оковах.
Мое сердце стучало так быстро, что, казалось, оно скоро вырвется из моей груди. Не смотря на то, что мои глаза были закрыты, я почувствовала, как комната наклонилась и начала вращаться. Быстрее и быстрее. Частые судорожные вздохи — мои, как я поняла — эхом отдавались в ушах. Я возобновила борьбу, яростно. Безумно.
— Успокойся, Миа, — прошептал мужчина.
Кириан. Кириан был здесь.
«Дыши», — подумала я в отчаянии. Еще один крик попытался вырваться из моей груди, крик такой сильный и глубокий, что ремни натянулись до предела.
— Ты не пострадала, — сказал он своим спокойным голосом.
— Да пошел ты, — огрызнулась я, мой голос был хриплым и отрывистым. — Перережь веревки. Перережь эти, чертовы веревки.
— Я не причинил тебе никакого вреда, — повторил он, поглаживая кончиками пальцев мои брови, скулы и подбородок. Его прикосновение было нежными, как перышко, обдавая легким жаром и чувственностью. Каким-то образом эти простые ощущения прогнали мою панику.
Наконец я была способна, глубоко, вдохнуть драгоценный воздух. Вдох, второй. Вдыхая, я ощутила легкий запах дождя — Онадина. Аромат прочистил мои мозги. Я не ребенок. Я не заключена внутри маленького, темного чулана.
Мое сердцебиение постепенно замедлилось, а мой ужас ослабел, когда я осознала это. Я была в спальне, а рядом со мной был Кириан. Мало-помалу я оставила свои попытки. Я открыла глаза. Кириан угрожающе навис надо мной, он сверлил меня глазами. Его глаза теперь были даже на оттенок светлее фиолетового, чем прежде, и в них отражался весь круговорот жизни. Волнение читалось в линиях его нахмуренных губ.
Наши пальцы были переплетены, я заметила, что подушечки касались друг друга. Кожа его рук была не гладкой, а грубой и мозолистой, кости тонкими и сильными. Жар и энергия струились сквозь меня, все больше успокаивая. Солнечный свет просачивался сквозь бриллиантово-сапфировые занавески, закрывающие большие окна на дальней стене.
— Свет, — устало произнесла я, — мне нужно больше света.
— На три тона светлее, — произнес Кириан.
В ту же секунду электрические лампы засияли подобно кристальным слезинкам из источника над головой, ярко освещая просторную комнату. Я взглядом окинула обстановку. Я лежала наверху огромной, декадентской кровати с четырьмя столбиками, ярко— красный вельвет каскадом струился с каждого края.
Обрамленные черным деревом зеркала с золотыми орнаментами по краю висели в каждом простенке.
Яркие подушки цвета бирюзы, изумруда и рубина были разбросаны по округлому помосту для лежания, и толстый цветочный ковер укрывал полированные полы из вишневого дерева.
Рядом с окном — камин из камня, без следа горящих углей, чистый и приглашающий.
Место полное силы и кричащей чувственности, несомненно, в большей степени это относилось к последнему. Но в данный момент, это место было тюрьмой. Я взглянула на Кириана, сквозь полуопущенные ресницы.
— Отпусти меня, — проворчала я.
Мои зубы были настолько сильно сжаты, что я боялась, что у меня может треснуть челюсть. Теперь, когда страх оставил меня, ярость бурлила в крови. Наблюдая за мной, Кириан смешливо ухмыльнулся и выпустил мои руки из захвата. Он откинулся на локоть и пробежал подушечками пальцев по моему бедру.
— Вот. Я больше не держу тебя.
— Это не то, что я имела в виду, — вот ублюдок. — Перережь веревки.
Все еще усмехаясь, он покачал головой.
— Думаю, пока еще нет. Уж слишком ты мне нравишься такой. В моей постели. В ожидании удовольствия.
— Я ожидаю только твою кончину.
Он хихикнул.
— Какая же ты забавная, крошка Миа. Где та страстная женщина, которую я целовал? — его палец продолжал вытанцовывать на моей коже. — Ты все еще обманываешь себя по поводу своих желаний, или только меня?
Я снова дернулась, неспособная сдержать порыв, затем, попыталась замаскировать свое растущее возбуждение и полное подчинение ему своей руганью.
— Убери от меня свои руки, пока я их не оторвала.
Он пожал своими широкими плечами. Но руку не убрал.
— Я лишь хотел доставить тебе удовольствие, — или, возможно, он хотел, чтобы я закричала, поняла я. Возможно, он желал сломить мой дух. Что ж, я не позволю этому случиться.
Бросая негодующий взгляд, я дернула коленом, чтобы сбросить его пальцы.
— Хочешь доставить мне удовольствие? Отпусти меня.
Его голова наклонилась вправо; его взгляд ни разу не дрогнул.
— Почему тебя так огорчает быть связанной? Некоторые женщины находили это довольно возбуждающим.
— Ну, те женщины — идиотки.
Я снова попыталась освободиться от своих пут, игнорируя агонию боли, в то время как шелк все глубже и глубже врезался в мою кожу.
Струйка крови стекла вниз по моей руке, такая теплая, по сравнению с моей прохладной кожей, затем капнула с моего обнаженного локтя на простынь.
— Успокойся, — пожурил он. — Ты сама себе наносишь вред.
Его лицо напряглось от сильной сосредоточенности, когда он пальцами обвил мои лодыжки.
Теплый, покалывающий жар поднялся по моим бедрам, затем медленно охладился до расслабляющего совершенства.
Мне не хотелось признавать этого, но я не желала, чтобы он останавливался.
Ощущения приводили в восторг. Казались слишком… правильными.
Они пробудили бурю похоти внутри меня.
Мне хотелось раздвинуть ноги и привлечь эти волшебные пальчики внутрь. Я хотела ощутить его губы на сосредоточии своего жара, чтобы он затерялся в моей сущности.
— Что ты делаешь? — спросила я, почти не дыша. Моя спина выгнулась.
— Тссс, — это было единственным, что он сказал.
Он ласкал руками мои бедра, вверх к животу и моим запястьям. Я подавила стон. Боже, чувствовать его было превосходно. На мгновение он остановился, изучая мою татуировку на запястье. Он провел пальцем по черной косе и медленно улыбнулся.
