Он сидел совсем тихо, когда я мыла ему спину и под коркой грязи обнаружила все то, что произошло в темнице. Вздутыми утолщенными буграми и алыми талерами от безжалостного хлыста была расписана кожа. Рубцы, о которых я знала все в подробностях. Они плясали у меня перед глазами, будто по мановению руки волшебника накладываясь друг на друга и пересекаясь, превращались в кресты — жирные кресты, аккуратно вырезанные ножом на его лопатках.
Мокрая рубаха выпала у меня из рук на землю…
— Смилуйся, пресвятая дева Мария… — потрясенная увиденным, прошептала я и отступила на шаг в сторону.
Кресты адски отсвечивали. Эрик обернулся.
— Теперь вы понимаете, почему я предпочитаю мыться в одиночестве? — с горечью в голосе проговорил он.
— Но… но кто… — пролепетала я, запинаясь.
Глаза его сузились.
— Вот только теперь не лицемерьте, фройляйн! Вам лучше знать, каким оружием имеет обыкновение воевать ваш отец. Оно недостойно мужчины!
— Это… это неправда… что ты говоришь сейчас, здесь!
Вне себя от охватившего меня страха я, споткнувшись о глыбу в скале, упала в прибрежную траву у ручья. Прочь, прочь отсюда, от него, чьи глаза — сплошное обвинение, и я чувствовала, насколько это справедливо… Но когда я уже хотела повернуться, чтобы убежать, он грубо схватил меня и толкнул так, что я упала на землю. Ударившись, я вскрикнула, но он уже стоял надо мной, крепко держа за плечи и схватив меня за подбородок.
— Это был священник, графиня, — шипел он, не в силах совладать с собой, и его глаза пронзали меня, как две острые стрелы. — То был чертов аббат… и ваш отец поощрял и подбадривал его!
Его неукротимый гнев так и сочился из каждой поры тела, придавившего меня, словно гранитная глыба, и не дававшего мне свободно дышать. Я больше не могла ни о чем думать. Прямая, как палка, лежала я на земле, будто зверь, притворившийся мертвым в надежде все же спастись бегством. Потом он скатился с меня, будто не мог больше выдерживать моего взгляда. Я попыталась отползти за ближайшее дерево, боясь, что он вернется и забьет меня до смерти, вымещая безумный гнев на дочери своего истязателя. Наверное, он почувствовал мое стремление бежать и в тот самый миг схватил меня за руку.
— Элеонора, — произнес он чуть дыша, — графиня, выслушайте меня внимательно. Боги свидетели тому, что я никогда ни в чем не хотел упрекнуть вас. Вы сделали для меня больше, чем я мог ожидать. — Он притянул меня к себе. — Но обещайте мне лишь одно, графиня: никогда не пытайтесь сделать из меня христианина. Никогда.
Не произнеся ни слова, с широко распахнутыми глазами, я кивнула. Рука его упала вниз, он опустил голову и отвернулся. Я услышала его ругательства на родном языке. Внутри у меня все тряслось от волнения: мой отец, кресты, ужасная вина, которая все больше и больше мучила меня, стоило лишь вспомнить о том, что происходило в темнице… В полутьме ветвистых кустарников я попробовала привести круговорот моих диких мыслей в порядок и все вытирала с лица слезы — слезы, жгущие мои раны от ударов хлыста, боль от которых отдавалась во всем теле, где неистово бушевали стыд и чувство вины. Рыдая, я металась в листве из стороны в сторону. Никто не мог помочь мне, ни с кем я не могла разделить свой позор. Даже голод ничего не значил в сравнении с муками совести. Я погрузила лицо в листву, чтобы не видеть белый свет и по возможности не смотреть на него, не видеть рубцы, эти страшные рубцы…
— Элеонора! Элеонора, идите сюда, быстро! — вдруг услышала я взволнованный крик Эрика.
«Оставь меня», — подумала я.
— Скорее идите сюда!
Я обтерла лицо и пошла к ручью. Эрик стоял, прислонившись к дереву, с его волос капала вода.
— Вы слышите?
Тишина. Потом донеслось лошадиное фырканье.
— Где ваш меч?
— В пещере, я…
— Какая беспечность! Вы никогда не должны выходить без оружия! Быстрее, нам надо вернуться в пещеру, может, они проскачут мимо.
Спотыкаясь, мы побежали к скале, в пещеру…
Цокот копыт приближался, скоро можно было уже различить голоса двух всадников. Я вложила в руку Эрика свой длинный кинжал и вынула из ножен меч. На какое-то мгновение я с благодарностью вспомнила отца за то, что он позаботился о моем столь необычном вооружении, и уроки боевого искусства, преподанные оружейным мастером Герхардом, не прошли для меня даром.
Эрик хотел взять из моей руки меч, но я держала его, крепко сжав кулак.
— Отдайте же! Что вы, черт возьми, собираетесь делать с мечом?
— Это моя вещь, и она всегда будет со мной! И потом, я прекрасно владею им!
— Дайте мне меч, женщина!
Лошадь заржала возле самой пещеры, кто-то спешился. Для спора время было совсем неподходящее. В мгновение ока мы оказались за кучей соломы и, затихнув, притаились там.
— О божество мое, Один, пусть они минуют нас! Да дайте мне этот проклятый меч — не вмешивайтесь не в свое дело хотя бы на этот раз! — прошептал Эрик и поглубже задвинул меня в угол, в который мы с ним забились. Одновременно он шарил рукой за моей спиной, надеясь обнаружить оружие, которое я крепко держала в своей руке. Через свою рубаху я ощущала его сильное тело, обнаженную кожу, холодную, освеженную ключевой водой…
— Твоя рубаха! Где твоя рубаха?
Эрик закрыл глаза.
— Проклятье! Я забыл ее у ручья! — Он тихо застонал. — Вы совсем заморочили мне голову, графиня…
— Я морочу вам голову?
Холодок пробежал по моей спине. Я попыталась разжать пальцы рук, сжимавшие рукоять меча.
— Проклятье, да вы делаете это и более всего тем, что отказываетесь отдать мне оружие!
— Да сохранит нас Всевышний, — прошептала я и придвинулась к нему вплотную.
Снаружи шаги уже не были слышны. Мы сидели, затаившись, в своем углу.
И вдруг неожиданно у лаза в пещеру раздался крик, от которого в моих жилах застыла кровь, матерый мужик, точь-в-точь кабан, с горящим факелом стоял у лаза. Эрик оцепенел от неожиданности. Через несколько мгновений свет выхватил нас из темноты.
— Ну наконец-то! Вы — в ловушке! — торжествующе вскрикнул мужчина. — Вам не выйти живыми отсюда!
Медленно, с угрожающим видом, дерзкой гримасой на бородатом лице он вынимал из ножен свой меч. Сильно толкнув меня, Эрик вырвал из рук мой меч и бросился на мужчину. Зазвенели мечи, и я увидела, как железный кулак ударил Эрика в живот — тот застонал от невыносимой боли, с силой ударился о стену скалы и мешком рухнул на пол.
— О Всевышний… Эрик!
Мужчина обернулся и увидел меня. Воинственная гримаса обнажила его гнилые зубы. В то же мгновение я выскочила из своего угла, схватила меч и вступила в ожесточенный поединок. Голод и смертельная усталость разом были забыты. Я, словно ласка, вертелась вокруг врага, точно так, как учил меня Герхард. Скорость и быстрота реакции превосходят силу. Грязь поднималась и разлеталась в разные стороны там, где промахнулся меч моего врага. Он попытался загнать меня к стене. От взмаха мечом волосы мои, завязанные в пучок, рассыпались по плечам.
