Моя кровь окрасила воду.
— Бог рек и морей, дай мне силы запечатать трещину. Дай мне силы остановить фоморов.
Где-то в глубине моего сознания морской бог прошептал: «Мне нужно больше, чем кровь…» Тёмные воды жадно впитывали кровь, вихрь кружился вокруг меня, жаждая новых жертв.
Тревожные колокольчики звенели у меня в голове, но это казалось проблемой для другого раза.
Я собрала всю свою холодную ярость и позволила ей нарастать в груди до дикой точки пика, до взрывной мощной силы.
Затем, когда я почувствовала, что моё тело вот-вот лопнет по швам от магии, я откинула назад руки. Я высвободила всю свою силу. Ледяная мощь моря вырвалась из меня, с грохотом проносясь по морскому дну сногсшибательным взрывом холода. Дрожь пробежала по камням, по моим костям.
Лёд растёкся по моему телу, замораживая фоморов на месте. Их конечности искривились, пальцы согнулись. Пламя на их головах погасло в тёмной воде, глаза выпучились от ужаса. Затем, одно за другим, их тела раскололись на крошечные кусочки льда.
Я перевела дыхание, затем посмотрела вниз на морское дно подо мной. Трещина наполнилась сверкающим льдом. Лёд расползся, запечатывая фоморов. Когда он накрыл красное свечение, холодные тени поглотили мир вокруг меня.
Я дрейфовала в темноте и холоде.
Надо мной бушевала битва, но больше фоморов не было видно. Рыцарям приходилось убивать только тех, кто уже сбежал.
Темнота сгустилась вокруг меня, и я почувствовала пронизывающий до костей холод. Я ведь не могу уйти отсюда, правда? Мне придётся остаться здесь навсегда, держать трещину закрытой. Сквозь толщу воды я почувствовала, что битва становится всё тише. Кажется, рыцари уже контролировали ситуацию.
Мои волосы струились в воде вокруг меня, и море успокоилось. Надо мной солнечный свет становился всё тусклее. Салем покинул меня, и мне казалось, будто я проваливаюсь в темноту. Как будто кто-то создал эссенцию миллиона одиноких воскресных вечеров и утопил меня в ней.
Я посмотрела на поверхность моря, мерцающую красным пламенем фоморов. Казалось, что пламя уже угасло, и рыцари выиграли битву.
Шипы обвились вокруг моей груди изнутри. Вот что я сделала с Шахар, да?
Много лет назад мама напоила меня, когда пришло время утопить Шахар. Но сама всегда сохраняла ясную голову. Она всегда точно знала, что делает.
Что во мне было такого странного, что мне нельзя было доверять? Она часто говорила, что взглядом, который я бросаю в гневе, можно засушить растения и отравить настроение в комнате. Я заставляла людей нервничать.
Я никогда не знала, должна ли я быть сильной, как мама, или милой, как гибкая, улыбающаяся речная фейри. Такой, как приятные люди, которые смеялись, танцевали и пели при дворе.
У меня просто было то грызущее чувство, в потаённых глубинах моего сознания — будто я никогда не была полностью правильной, нормальной.
Находясь над расселиной, я провела кончиками пальцев по большой ледяной полосе.
С удивлением я поняла, что с Салемом чувствовала себя правильной и нормальной. Может, потому, что он был более извращённым, чем я — никакого осуждения с его стороны. И даже когда он заставлял моё сердце биться быстрее, он успокаивал мои мысли. Временами он захватывал моё внимание так всепоглощающе, что хаос утихал. Он научил меня направлять свою магию так, чтобы она не ошеломляла меня.
По крайней мере, до тех пор, пока я не набросилась на него с морским стеклом, и он не бросил меня в кипящем море.
Я уставилась на ледяной мир подо мной.
Разве теперь меня недостаточно? Я закрыла пропасть льдом. Я остановила атаку. Я всё исправила.
Так что, возможно, я не совсем правильная и нормальная, и, возможно, я заставляла людей нервничать, но в конце концов я выполнила свою работу.
Я просто должна остаться здесь навсегда, и всё будет хорошо.
Я посмотрела сквозь мутную воду на пустую клетку из коряг, дверь которой была распахнута, как разинутая пасть. Когда голоса фоморов стихли, единственным звуком было поскрипывание двери.
Наконец-то я получила тишину, которой так жаждала. Я выполнила свою работу.
Но паутина мороза расползлась по моему сердцу.
Глава 39
Салем
Мои крылья подняли меня в воздух над морем. Крепко прижав к себе Шахар, я посмотрел на море. Шахар всё ещё размахивала руками и визжала.
Но всё, о чём я мог думать — может быть, мне всё равно, что мир сгорит. Но мне не всё равно, что сгорит Аэнор.
Это должен быть мой момент победы. Я спас Шахар, и я находился на пути к достижению своей судьбы. Мы снова станем богами.
Когда я оставил Аэнор позади, острая боль пронзила мою грудь. Что бы ни случилось дальше, я должен верить, что Аэнор выживет. Я вернул ей огромную морскую мощь — защиту от всего, с чем бы она ни столкнулась.
Может быть, Лир и не верил в её силу, но я верил.
И всё же, когда мои крылья подняли нас в воздух, страх разлился по моей крови.
Я положил сестру на травянистый берег острова. Она снова обмякла, прикрыв глаза. Наша сверкающая магия сплелась воедино, мерцая серебром в тумане.
Я должен был почувствовать себя цельным, воссоединившимся со своей близняшкой.
Это мой великий момент победы. Первая часть моего предназначения выполнена.
Это момент ликования. Красный свет полз по небу, пропитывая мою кожу красными лучами. Богиня Анат — моя мать — возвестила о моём триумфе.
Затем мы вознесёмся на небеса, Шахар и я. Как я и мечтал целую вечность, я навсегда покину эту землю, это место мучений.
Люди думали, что Геенна — это ад. Моя маленькая костровая яма. И, конечно же, так оно и было. Но правда заключалась в том, что всё это было сущим адом. Здесь, на Земле, царила жестокость.
Я убрал серебряные волосы сестры с её лица.
— Шахар.
Её глаза казались тусклыми, как истёртые камни.
Вспышка паники полыхнула в моём сознании. Неужели её разум утерян навсегда?
Я обхватил ладонями её лицо, и её взгляд стал чуть резче — бледно-голубые глаза с коралловыми прожилками. Эти цвета жили в моём сознании с незапамятных времён.
Её серебристые волосы струились вокруг головы, как будто она всё ещё находилась под водой. Наконец, она сосредоточилась на мне.
В груди что-то немного расслабилось. Она здесь, со мной, моя близняшка. Она положила свою руку поверх моей, глядя мне в глаза.
— Салем, — её голос дрогнул.
— Мне потребовалось много времени, чтобы найти тебя. Я не знал, что ты ещё жива.
Её глаза метнулись к небу, и она уставилась на заходящее солнце. Вот где наше место. Подальше отсюда.
У меня оставалось всего несколько дней — срок, высеченный на камне. Поможет ли нам Анат подняться на небеса сейчас, или у меня всё ещё есть какое-то задание, которое я должен выполнить?
— Салем, — повторила она, не сводя с меня глаз, теперь уже острых и проницательных, как утренняя звезда. — Что с тобой такое?
Что со мной такое? Я только что вытащил её со дна океана, кричащую и бьющуюся. Я спас её. Со мной всё в порядке.
— О чём ты говоришь? Всё идёт по плану. Мы собираемся вернуться на небеса.
— Так что же с тобой не так? — повторила она. — Почему у тебя такой вид, будто ты хочешь спрыгнуть со скалы?
Мы с сестрой никогда не любили светских бесед. Но прямо сейчас я бы предпочёл именно это — немного «чем ты занимался последние сто лет?», или «позволь мне ввести тебя в курс того, что случилось за сто лет в моём водном морском аду», или «что там с солнцем, которое мы получим?». Вместо этого она читала мою душу и заставляла посмотреть правде в глаза. Это её привычка. И мои мысли уже были заняты Аэнор. Вода, плескавшаяся у берега, теперь казалась горячей, от неё поднимался пар.
Что, если я оставил свою наречённую умирать?
На самом деле это вовсе не похоже на захватывающий момент триумфа, когда ты чувствуешь, что твои рёбра пронзают твоё сердце.
Это не победа. Это кости, разбросанные по полю боя и вдавленные в грязь. Это падение с небес, вырывание души из моего тела.
