— Адрес? — я не понимала, о чём он говорит.
— В Носсуа.
Что-то шевельнулось в голове. Последняя записка сьера В.К. Кажется, там упоминалась лудильная мастерская… Не помню.
Почему заказчик не дал Фалько адреса? Потому что сам не знал?
— Как твой наниматель подписывает записки? — спросила я.
— Он их не подписывает.
Глава 17. Опасная тайна
Костёр догорел, и Фалько отвёл меня в дом. Обогреватели были выключены, каменное жилище успело остыть. Фалько велел мне занимать лежак, принёс из подполья мягкую подушку, тёплое одеяло и свежее постельное бельё.
— Устраивайся.
— А ты как же? — осторожно спросила я.
— Я не пропаду, — он усмехнулся и скрылся в таинственном подземелье.
Хотелось взглянуть, что там. Может быть, королевские апартаменты с мягкими перинами на роскошной двуспальной кровати? Но я бы сейчас и на голом камне уснула. Усталость навалилась разом, такая сильная, что едва хватило сил застелить постель. Я скинула плащ и свитер и, оставшись в одной рубашке, с наслаждением вытянулась под одеялом. В голове роились вопросы и сомнения, но где-то в области затылка открылся тёмный омут, и в несколько минут меня затянуло в него со всеми мыслями, подозрениями и страхами…
Не знаю, сколько прошло времени. Проснулась я внезапно и долго лежала, пытаясь уловить в темноте человеческое дыхание. Тишина казалась абсолютной — в городе такой не бывает. Значит, мой безымянный страж остался ночевать в своей барсучьей норе. Я нащупала фонарик, который он оставил у постели специально для меня, повела лучом. Так и есть: никого. Натянула свитер, сунула ноги в туфли. На всякий случай заглянула на кухню и в купальню. Там тоже было пусто.
Люк удалось найти не сразу. Я ощупала три камня, прежде чем наткнулась на зазор, достаточный, чтобы просунуть пальцы, и с трудом подняла тяжёлую плиту — глядя, как это делает Фалько, можно было подумать, что крышка люка сделана из папье-маше!
Луч фонарика высветил стенки каменного колодца, глубокого, будто дыра в ад. Вместо лестницы — ряд металлических скоб, вмурованных прямо в стену. Даже хорошо, что дна не видно. Не так пугает. Не до обморочной жути.
Проём дышал холодом. Надеть плащ? Будет мешать. А пояс от плаща, пожалуй, пригодится. Корпус у фонарика был прямоугольный, плоский, удобный для ношения в кармане, к задней стенке крепилось стальное ушко. В это ушко я и продела кончик пояса, сшитого из плотной, но довольно тонкой ткани, сделала петлю и повесила фонарик себе на шею.
Ладони стали влажными, пальцы дрожали.
Зачем мне это — лезть в тайный бункер, рискуя сломать шею? Что я рассчитываю найти — спящего Фалько, сундук с золотом, скелет, прикованный к стене?
Информацию.
Любая мелочь могла дать подсказку, добавить ещё один штрих к общей картине, состоящей пока из сплошных белых пятен. Даже если мы с Фалько доберёмся до Носсуа, ничего уже не будет, как прежде. Скорее всего, меня посадят под замок на всю оставшуюся жизнь — для моего же блага. Ждать объяснений бессмысленно. Если я сама не выясню, что происходит, так и останусь игрушкой в чужих руках. А чтобы найти ответы, надо научиться рисковать.
Я расстелила плащ у края проёма — не хотелось елозить коленками по голому камню — и, закусив губу, спустила вниз левую ногу. Подошва упёрлась в первую скобу-ступень. Духи земли, до чего же страшно!
Теперь — правая нога. Ниже, ещё ниже… Есть. И дальше — левой, правой… Ладони скользили по полу вместе с плащом. Я попыталась отпихнуть его в сторону— и на жуткий миг ощутила, что теряю опору.
Пока ухватилась рукой за скобу, пока восстановила равновесие, натерпелась такого ужаса, что едва могла дышать. Сорвавшийся плащ мёртвой птицей полетел в бездну.
Дальше дело пошло проще. Вниз я не смотрела. Перехватывала скобы руками, ощупью переставляла ноги — только спина была, как деревянная. Пятно света от фонарика на груди прыгало по стене, очерчивая рельеф грубо обтёсанного камня. Сколько труда потребовалось, чтобы проложить этот ход. И всё придётся уничтожить из-за "Ночного зеркала"?
Достигнув пола, я некоторое время стояла, не в силах пошевелиться. А ведь ещё подниматься назад. И фонарик горит зря.
Эта мысль заставила обернуться.
Вдаль уходил широкий туннель. Вдоль стен громоздились коробки, тюки, какие-то конструкции, накрытые брезентом. Я приподняла пару полотнищ. Под одним прятался поддон с солнечными панелями, под другим — странная машина размером с газонокосилку. Внутренности её были открыты: я разглядела нечто похожее на силовую установку в окружении проводов и переключателей, бак для какой-то жидкости и канистры рядом. Интересно, как всё это подняли на такую высоту — дирижаблем? В ящиках хранилась разнообразная утварь, посуда, мужская одежда, консервы, крупы, макароны, соленья, варенья, сухофрукты, сахар, соль, сухое молоко, бутылки с крепкими напитками, мыло, зубной порошок, бытовая химия… Обитатель этого места мог бы провести в полной изоляции целый год, ни в чём не зная нужды.
Внимание привлекли плоские дощатые ящики, выкрашенные в серо-зелёный цвет. Вскрывая тугие защёлки, я чуть не сломала ноготь. Откинула крышку — и замерла. Среди золотисто-розовой стружки ровным рядком лежали ружья, и явно не охотничьи. Свет фонарика скользил по корпусам из красновато-коричневого полированного дерева, касался воронёных стволов.
Армии на континенте не было с тех пор, как последняя независимая страна, маленькая, но воинственная Ресаббария признала власть Магистериума. Островных дикарей и неспокойные окраины держали под контролем подразделения гражданской гвардии. О подвигах гвардейцев часто писали газеты, на фотографиях красовались бравые молодцы с карабинами в руках. У карабинов были обтекаемые силуэты, исполненные хищного изящества — точно такие, как у ружей в ящике.
По спине пробежали мурашки. Зачем Фалько боевое оружие? Охотиться на горных козлов?
В Тамоне я сочинила сказку о лихом контрабандисте, борце за свободу Ветгеля. Выдуманный герой никогда не причинил бы вреда беззащитной девушке, пусть от неё одни неприятности. Но что сделает Фалько, если узнает, что я заглянула в ящики?
Тусклый луч озарил ряд двухъярусных кроватей вдоль стены. На верхней, кажется, лежал человек… Палец судорожно дёрнул рычажок фонарика. Свет погас, я перестала дышать, только сердце колотилось, как безумное.
Померещилось? При спуске я наделала столько шума, что мёртвого можно поднять. Да и потом — шуршала брезентом, лязгала замками, гремела крышками. Светила фонариком, наконец. Фалько не стал бы ждать, когда я доберусь до его спального места, вышел бы навстречу.
А если это не Фалько?
Замерев, как перепуганный суслик, не решаясь двинуться или зажечь свет, я с удивлением обнаружила, что во мраке проступают едва уловимые очертания окружающих предметов. Высокая рама, плоскости лежанок…
Неслышно, как мышь, я приблизилась к первой паре кроватей и включила фонарик.
Никакой это не человек. Всего лишь длинный тюк, набитый одеялами. У противоположной стены стояли два стола, на них — табуретки, поднятые ножками кверху. Десять кроватей. Десять табуреток. Я погасила фонарик, дождалась, когда глаза привыкнут к темноте, и двинулась дальше. Воздух впереди светлел, тянуло свежестью, и вскоре показался высокий узкий проём, в котором туманно голубело предутреннее небо.
Сердце замерло в невольном предвкушении: пеший спуск с горы всё-таки существует! И достаточно удобный, чтобы поднимать по нему тяжёлые грузы.
В лицо ударил холодный ветер, и я пожалела, что не догадалась подобрать упавший плащ. Выглянула наружу: узкая каменная площадка. Ни пологого склона с проложенной по нему дорогой, ни хотя бы удобного подъёмника. А вокруг — небо и тёмные громады других скал.
Я читала о таком в романах: герои выходят из горных туннелей к свету, видят вдалеке зелёные долины, синие реки и с отчаянием понимают, что пути вниз нет.
Приближаться к краю не хотелось, но надо было убедиться, что там и правда ничего, кроме обрыва. Я сделала шаг на карниз — и заметила их. На уступе, метрах в шестидесяти, сидели странные существа, то ли люди, то ли птицы. Пятеро или шестеро — среди изломов серого камня толком не разобрать. Но двое устроились на самом краю, их силуэты выделялись на фоне бледного неба, будто прорисованные грифелем. Человеческие головы, крупные плечи, мощные крылья в тёмном оперении… Один болтал над пропастью короткими ногами. Именно ногами, а не птичьими лапами.
