наказания приняты у альвов, как-то ну совершенно не хотелось. Не сомневаюсь, ничего приятного в них нет, и вряд ли это просто домашний арест. Снова защипало глаза, и приходилось кусать губы и сдерживаться изо всех сил, чтобы позорно не шмыгать носом. Еще не хватало показывать свою слабость перед чужим и равнодушным альвом, которому плевать на мои переживания. Пытка этикетом продолжалась два часа, и к концу у меня болели пальцы от конспектирования. Передо мной лежали пять исписанных с двух сторон листов, и это предстояло выучить назубок, если я не хотела неприятностей.
Хорошо, помогли тренировки, вбитые еще в академии. Я зубрила ненавистный этикет, а мыслями пребывала далеко отсюда. Сумеет ли найти меня Айнар? Вызволить отсюда? Ведь если слова про клятву правда и мама давала ее перед тем, как выйти за папу, то… р-р-р! Мысли метались в голове, давя на виски, отвлекая и не давая толком сосредоточиться, от волнения и тревоги подводило живот и даже слегка подташнивало. Медленно тянулись минуты, тиканье часов безумно раздражало. Но я, стиснув зубы, упрямо читала строчки, вбивая в голову и убеждая себя, что ради моей же безопасности стоит следовать этому демонову этикету.
Наконец мое тоскливое одиночество нарушила горничная, явившаяся с ужином, а следом за ней помощница портнихи принесла обещанные платья. Утреннее, которое следовало надеть к завтраку, потом дневное – на обед, а вечернее будет утром, как и обещали. А еще горничная передала мне плоский бархатный футляр.
– Его светлость просил вас надеть с платьем к завтраку, – присев в реверансе, сообщила она.
Я открыла, не испытывая ни капли любопытства. Гарнитур был великолепен: белое золото, изящная вязь оправы, растительный рисунок и бледно-зеленые аквамарины с россыпью бриллиантов. Элегантно, роскошно, неброско и дорого. Как и полагается фамильным драгоценностям – я не сомневалась, что это они и есть. Но я осталась равнодушна к украшениям. Это вообще не мой камень, не мой стиль, да и не носила я подобное. Только надеть придется, иначе даже думать не хочу, что меня ждет. Да, откровенно говоря, я начинала бояться Ингеррана. Здесь я в его полной власти, и никто мне не поможет, если начну проявлять характер. Но как же противно, до истерики, покоряться и склонять голову! Загонять себя в рамки, идти у кого-то на поводу! Моя свободолюбивая сущность выла и билась о прутья невидимой клетки, однако я ничем не могла ей помочь…
Спала я плохо, тревожно и некрепко. Просыпалась от каждого шороха, вскакивала в слишком большой кровати, беспокойно оглядываясь. Подсознательно ожидала, что альв наплюет на все приличия и заявится посреди ночи, мотивируя тем, что я уже давно не девица и соблюдать целомудрие до свадьбы нет никаких причин. Но – обошлось. То ли был слишком занят, то ли в самом деле решил эти самые приличия соблюсти, не знаю и знать не хочу. Только все равно я не выспалась, и из зеркала на меня смотрела бледная, усталая женщина с тенями под глазами и тревогой во взгляде. Да уж, красотка. Выдавив кривую улыбку, я вернулась в спальню, где уже ждала горничная с платьем. И корсетом. Едва не взвыв, все же позволила упаковать себя в него, молча ругаясь про себя, дальше последовали платье, прическа, драгоценности. Когда я снова взглянула в зеркало, то не узнала отразившуюся там женщину. Бледно-зеленый, холодного оттенка шелк, украшенный жемчугом и вышивкой, квадратный вырез целомудренно прикрыт кружевом почти до самой шеи, длинные рукава, кисти тоже прикрывало кружево. Сережки, колье, цепочка на голову – и вот послушная и бессловесная леди альва готова.
Во рту появилась горечь, я с трудом сглотнула, поднялась и на деревянных ногах вышла в гостиную. Конечно, Ингерран уже ждал там, безупречно одетый в тон моему платью. Наверное, вместе мы составляли красивую пару. Альв окинул меня оценивающим взглядом, довольно улыбнулся и кивнул:
– Чудно выглядишь, я знал, что тебе пойдет этот цвет. – Я мимолетно удивилась отсутствию официального «миледи». – Завтрак уже накрыли в столовой, пройдем, – он предложил мне локоть, пришлось опереться на него, сдерживая порыв высказать все, что думаю. – Вижу, урок этикета вчера не прошел даром. Я рад, – продолжил Ингерран непринужденный разговор, выводя меня из комнаты.
Кожу слегка защипало, когда я проходила защитный контур.
– Надеюсь, ты хорошо все выучила, Сильвия, – прибавил он, пока мы шли по коридору к лестнице.
Я упорно молчала, глядя перед собой и позволив себе маленькую месть в пределах отведенных рамок. Ведь леди не должна говорить без позволения, так? Вот пусть и дает мне его каждый раз, как хочет услышать от меня хоть слово. Но увы, Ингеррану вроде и не нужно было слышать мои ответы.
– Вечером соберутся знатные семьи рода, и глава в том числе, мне приятно, что ты все-таки поняла серьезность своего положения и смирилась, – продолжил говорить он, пока я делала глубокие вдохи и считала про себя, не особо вслушиваясь в его слова. – Надеюсь, так будет и дальше, и мне не придется наказывать тебя, Сильвия. Очень не хочется причинять тебе вред.
По спине пробежал холодок, я незаметно сглотнула. Надеюсь, у него нет никаких скрытых наклонностей и он не станет намеренно подставлять меня. Мы дошли до столовой, светлого помещения в кремовых тонах, где уже накрыли завтрак за круглым столом. При виде каши с кусочками фруктов я чуть не застонала разочарованно: ненавижу кашу! Предпочитаю омлеты, гренки, оладушки какие-нибудь или блинчики, но не кашу! Однако пришлось садиться и давиться этой гадостью, с трудом проталкивая в себя и заедая хрустящим тостом. Между делом Ингерран задавал вопросы по этикету, и я отвечала ровным, безэмоциональным голосом, не отрывая взгляда от тарелки. Боюсь, если бы посмотрела на альва, точно выплюнула бы кашу в его самодовольную физиономию.
Наконец все это закончилось, я кое-как справилась со своей порцией, порадовавшись, что она маленькая – эта клятая каша так и стояла в горле.
– Что ж, молодец, Сильвия, я не сомневался, что ты все выучишь, – аккуратно промокнув губы салфеткой, он поднялся. – До вечера тебе придется посидеть в своей комнате, а когда на приеме наденешь мой родовой перстень, защита дома примет тебя и сможешь ходить по нему, и даже в саду гулять. Но за ограду – нет, – буднично сообщил Ингерран. – Если что-то понадобится, зови горничную. Хорошего дня, любовь моя, – он подошел, поднес мою безвольную ладонь к губам и приложился поцелуем.
А мне захотелось тут же вытереть руку о платье, но – сдержалась. Когда же поднималась к себе, внезапно подумала о сочном, розовом на срезе мясе. Такой толстый кусок,
