Немного удачи, немного счастья, хороших друзей и надёжного мужчину. А что получаю взамен? Чужие истории – и ничего своего!
С трудом удерживая в себе всхлипы, я размазала по щекам горькие слёзы и посмотрела на монитор компьютера. Решительно свернула таблицу и щёлкнула по иконке Блокнота.
– Когда ты женишься на ней, – споро настрочили мои пальцы, едва поспевая за мыслью:
Когда сверкнут на пальцах кольца,
Когда у сотен алтарей
Замолкнут сотни колокольцев,
Когда ты выйдешь из дверей
Под руку с молодой женою,
Когда в толпе своих гостей
Глазами встретишься со мною,
Когда поймешь, что путь назад
Закрыт и напрочь уничтожен
И что теперь тебе нельзя
Того, что ночью было можно,
Ты обо мне в тот миг счастливый
Вздохнешь в глаза супруге томной,
Соврёшь ей что-нибудь красиво,
Мой… нет, уже не мой любовник.
Несколько раз перечитала написанное, и на душе не то чтобы полегчало, но я по крайней мере смогла вернуться к работе. А в моих, приближённых к боевым условиях это дорогого стоило.
А Кострик… Ну, что же. Он и в самом деле оставил меня в покое, не просто полностью исполнив моё желание, а даже, можно сказать, его перевыполнив: он уехал из Замка.
– Навсегда? – не веря в собственное счастье, спросила я у девчонок на стойке администрации.
– Не-а, обещал в понедельник вернуться.
Карлсон, блин. «Он улетел, но обещал вернуться…»
Сверившись с календарем, я убедилась, что, благодаря фениксам, у меня накопилось столько выходных, что их можно ложкой есть, быстренько написала заявление на отпуск, положила его на край стола Макса (Кострин пока пользовался кабинетом деда) и укатила к родителям.
Вампиры, драконы, «капузы» с драками и незапланированными концертами… Надоело всё до зубовного скрежета. Устала. Не могу больше.
Три дня я валялась на диване, страдала стихами и лопала домашнюю выпечку, даже не пытаясь изображать из себя довольного жизнью человека (родных всё равно не проведёшь). Поначалу мне, конечно, попытались устроить допрос с пристрастием, но я пригрозила немедленным отъездом, и меня оставили в покое.
В отель я вернулась только в воскресенье, немного опасаясь обнаружить в «Мерцающем Замке» съехавших с катушек вампирят, горы трупов и реки крови. Но вопреки моим ожиданиям, всё здесь было спокойно. Подопечные Романа вообще предпочитали как можно реже спускаться с перестроенного под их нужды чердака, а сам герцог, поняв, что работники отеля всё держат под контролем, укатил на выходные к жене, о чём радостно сообщал мне в оставленном на стойке администрации письме: «Вернусь в понедельник аркой. Привет Этэль передам. Зубы растут, как на дрожжах. Люблю тебя, Вареничек».
– И я тебя, – хмыкнула я и ушла к себе.
Глава четвертая. Друзья-товарищи
Ревность – крайне негативное деструктивное чувство, возникающее при мнимом недостатке внимания, любви, уважения или симпатии со стороны очень ценимого человека, в то время как это мнимо или реально получает от него кто-то другой.
(с) Википедия
– Я к тебе со всей душой, а ты со мной так? Так, значит? – такими словами поприветствовала меня Мотька, как снег на голову свалившаяся на меня через час после возвращения в Замок.
Люстра над моей головой тревожно мигнула, на миг погрузив комнату в голубоватый свет, отчего Матильда стала похожа на призрака. Или на Панночку из «Вия» Гоголя. Бледную, с распущенными рыжими волосами, которые из-за освещения казались совсем чёрными, с кругами под глазами и в джинсовом сарафане «а-ля народный» (последний писк столичной моды).
– Ты откуда здесь взялась? – рассмеялась я и шагнула в сторону, чтобы подруга могла войти.
– Смеёшься? – она сощурилась, и подбородок её подозрительно задрожал. Электричество выдало очередной финт, щедро плеснув с потолка ядовито-зелёным светом, и я с тревогой задумалась над тем, под кого это Замок может перестраиваться таким необычным способом? А главное, почему в крыле для персонала?
– Смеёшься, – неправильно расценив моё молчание, подвела итог Мотька и жалобно всхлипнула. – Я к ней со всей душой, как к родной сестре, а она…
К слову сказать, родная сестра у Матильды и в самом деле была. Франциска. Непреодолимая пропасть в два с половиной года сделала из родных людей непримиримых врагов. Они ругались по поводу и без повода, соперничали, до сих пор жаловались друг на дружку родителям и в прошлом году один раз даже подрались, едва не утонув в итоге в домашнем бассейне.
Поэтому, да. Фраза подруги показалось мне несколько двусмысленным и я снова хихикнула. Кстати, совершенно искренне не понимая, что происходит: почему злится Мотька, и что заставило её сорваться с места и, перелетев через половину континента, примчаться ко мне в самом конце выходных. Может, её уволили? Или с членом… хм… шахматного клуба поругалась? Но я-то тут точно не при делах…
– Она сначала натравливает на меня своего недоделанного недовасилиска, а потом ещё и смеётся. И кто ты после этого, я тебя спрашиваю? Подруга? Вот уж вряд ли. Скорее предательница.
– Дракона, – ошарашенно пробормотала я в ответ на эту странную отповедь.
– Что?
– Недоделанного. Не недовасилиска. Дракона, – сама не понимая зачем, пояснила я. – И если ты не забыла, то он не мой.
Мотька фыркнула и скрестила руки на груди.
– Что же касается моего якобы предательства… – тут я вскинула бровь и смерила подругу выразительным взглядом. – И это ты мне говоришь?
Она моргнула и поджала губы, совершенно явно не собираясь признавать за собой какую бы то ни было вину, но я всё же уточнила:
– После того, как самым бессовестным образом продала моё бездыханное тело за тридцать сребреников?
– Что я сделала? – взревела Мотька возмущённо. – Да как ты…
– Примерно как ты, когда обвиняла меня в том, что я на тебя Кострика натравила. С какого перепугу тебе вообще такая мысль в голову пришла?
С минуту мы мысленно пытались друг в друге прожечь дырку, а затем моя лучшая подруга всё-таки снизошла до объяснения.
– Ну, он вроде как сам мне намекнул, что раз вы теперь снова вместе…
Тут я несдержанно и до крайней степени невоспитанно икнула, а Мотька с видом триумфатора – а как же иначе? Уделала ведь меня по полной! – продолжила:
– …он просто обязан во всём разобраться, чтобы уже ничто и никто не смог помешать вашему светлому совместному и исключительно счастливому будущему.
Убью. Задушу голыми руками. Как только появится этот подлец в отеле, так
