но проблем еще больше. Вдобавок Бранцель не желал признать, что ни он, ни большинство преподавателей в глаза высшей нежити не видели. Пусть стригессой займется Тайная канцелярия, а у ректора важный прием на носу, нужно все тщательно отрепетировать, подготовить. Дядя прозрачно намекнул, что приедет не один, с важной персоной, и Бранцель рассчитывал на очередное повышение.
— Милосердии? — приподнял брови Раян. — Вот как это называется!
Раздумав уходить, он вольготно, словно у себя дома, расположился на диване. Только упершиеся в обивку ладони выдавали сдерживаемое внутреннее напряжение.
Раян сам захлопнул ловушку — решил, будто ему поверят! Да каждый в академии спал и видел, как избавиться от странного магистра.
Скорей бы уж ректор связался с канцелярией! Новорожденным стригессам нестерпимо хочется крови. Недавние смерти — цветочки по сравнению с тем, что может сотворить Альма в полном спящих студентов общежитии! Пусть сейчас ее в академии нет, ничто не мешает стригессе вернуться.
Именно на кровь ее и нужно ловить, ловить прямо сейчас, а Раян намертво засел в одной комнате с идиотом. Любой канцелярист в сто раз лучше напыщенного Бранцеля! Он хотя бы знал свое дело, а не думал, что знает.
Внутри ворочался комок беспокойства. Как там Лика? Он велел ей запереться в коттедже, но вдруг она по дурости приоткрыла окно? Альме хватит крохотной щелки, чтобы проникнуть внутрь. Но даже если все обойдется, как защитить Лику потом? Маги с ее даром на вес золото, глупо разбрасываться таким материалом.
Однако самые главные страхи он упорно загонял на задворки сознания. Раян боялся самого себя, своих чувств к Альме. Того, что он дрогнет в самый ответственный момент, ведь, несмотря на все заверения, магистр не мог воспринимать Альму как обычную нежить.
— Именно.
Раян возблагодарил Бранцеля за то, что он снова заговорил.
Хуже всего наедине с собой. Когда не с кем бороться. В бездействии. Тогда ты слаб и беззащитен. Когда любовь и чувство вины вступают в спор с долгом, безжалостно водят ржавым ножом по оголенным нервам.
— Помнится, вы сами меня нашли. Да, не скрывали предубеждения, но просили вернуться, помочь, — едко напомнил Раян и поторопил начальника: — Сообщайте! Сообщайте кому угодно, только извольте сделать это быстрее, иначе не я, а вы ответите за погибших студентов.
Бранцель вздрогнул. По лицу его пробежала короткая судорога.
— Как, уже?!
— Пока нет, но жертв не избежать. Вы держите меня здесь, сами тоже никуда не торопитесь…
Магистр замолчал. Перед глазами вновь встало лицо улыбающейся Альмы. Такой, какой он никогда больше ее не увидит.
Она не преступала закон, ее оболгали!
Скрючившиеся пальцы едва не вспороли обивку.
Нахлынувшие воспоминания душили, тянули на дно. Хотелось закричать, выкинуть из головы прошлое. Чтобы никогда не существовало ее глаз, губ, чтобы их тела никогда не переплетались, чтобы не было этого счастья. Счастья, которое у него безжалостно отняли, не позволили ничего объяснить.
Умом Раян понимал: Альму нужно уничтожить. В новом обличии она слишком опасна! Но сердце обливалось кровью. Хотелось хотя бы увидеть ее до того, как… «Может, я сумел бы все исправить. Они ничего о ней не знают, только я имею право ее казнить, не они!»
— Раян!
Магистр вынырнул из мрачных дум и раздраженно покосился на Бранцеля. Чего ему еще? Публичного раскаянья не последует.
— Что это?
Нахмурившись, ректор указал на его запястье.
Раян рассеянно перевел взгляд на свою руку.
— Кровь.
Он не заметил, как вспорол кожу ногтями. Раньше бывало и хуже. В первые полгода только боль не давала ему сойти с ума.
Слизнув кровь, магистр достал платок и перевязал запястье.
— И давно вы?.. Давно вы наносите себе увечья?
Во взгляде Бранцеля сквозила брезгливость.
«Избалованный мальчишка, да что ты знаешь о жизни? Кто дал тебе право судить других?»
Раян не удостоил его ответом, а затем буднично, словно уходил в отпуск, поинтересовался:
— Кто станет меня замещать? Я по-прежнему настаиваю на необходимости преподавания обратной магии и сопутствующих дисциплин всем студентам. Особенно теперь.
— Какая, к Аспису, магия?!
Ректор таки не выдержал, взорвался. Сжимая кулаки, он бросился к дивану, но растерял весь пыл, натолкнувшись на ледяную стену равнодушия. С тем же успехом Бранцель мог отчитывать стул. Раян его не слышал. Погрузившись в состояние меланхоличной задумчивости, он смотрел прямо перед собой. Кукла, а не человек.
— А, пусть в канцелярии разбираются!
Махнув рукой на странного подчиненного, ректор быстро составил письмо.
Раян равнодушно проследил за тем, как оно сгинуло в камине. Ну вот, сообщение отправлено, вскоре в академию наведаются служащие Тайной канцелярии.
— Так и быть, я не отстраняю вас от преподавания. Можете вернуться к себе.
Бранцель отчаянно воевал с пуговицами жилета, но раз за разом промахивался мимо прорезей петель. Еще бы, ведь он так волновался! Это Раян мог себе позволить ледяное спокойствие, ему не привыкать к тюремным застенкам, а для ректора все могло обернуться крахом карьеры. Напрасно, ох, напрасно он не послушал дядю!
— Я этого не делал. Не надейтесь от меня избавиться!
Раян не собирался оправдываться, однако и промолчать не мог.
Тупая боль в груди постепенно уступала место ярости, тихой, но стремительно набиравшей силу.
Недоумок, вместо того, чтобы распинать Раяна, искал бы Альму, или хотя бы не мешал искать другим!
Он должен. Несмотря на всю любовь, рука магистра не дрогнет. Если Альма перестала быть его Альмой, он ее уничтожит. Но теперь ему ничего не позволят. Разве только…
И тут его озарило. У него же есть Лика! Даже если канцеляристы запрут его за решеткой, благодаря любезности Бранцеля он успеет переговорить с ней. Она спрячет опасную книгу и парочку редких ингредиентов или передаст их на хранение Ларсу. Ромель — толковый малый, вычислит логово Альму, а потом уже и Раян к нему присоединится. Он приложит все усилия, чтобы его отпустили, наступит на горло гордости, согласится стать лизоблюдом. Придется, если иначе его не слышат.
Лика свернулась калачиком на самом краешке постели. Она долго думала, стоит ли вообще заходить в спальню, не лучше ли вздремнуть на диване в гостиной, но в итоге покорно поднялась наверх.
Магистр ушел сразу же, как отпер дверь и запустил девушку внутрь. И заодно он унес с собой ее сон. Лика ворочалась на неуловимо пахнущих лавандой простынях — прачки, стирая белье преподавателей, добавляли в воду немного ароматного масла — и думала о Раяне. Правильно или нет она
