Беттина дрожала, ее тело напряглось, готовясь получить разрядку. На грани влажного блаженства…
Затем появился привкус… крови.
Ток волной прошел через все тело Треана от макушки до кончиков пальцев, прежде чем сконцентрироваться в его члене.
Он царапнул ее язык. Zeii mea, ее кровь прямо из плоти! Если ее поцелуй был подобен меду, то кровь была райским наслаждением.
Лавина совершенного удовольствия опалила его вены.
Треан содрогнулся, зарычав прямо в ее губы. Кончиком своего голодного языка он снова лизнул ее язык, стремясь к той крошечной царапинке.
Он смутно вспомнил, что это запрещено, несмотря на то, что ему так отчаянно этого хочется. Извращение?
Нет, соединение! Разделить с ней ее сущность чувствовалось… правильным.
— Dulcea! — простонал он между поцелуями. — Такая сладкая.
Разве могло это быть неправильным? Чувство единения ощущалось почти так же, как во время секса.
Но она отпрянула.
— Т-ты попробовал мою кровь?
Окрасившая ее нижнюю губу алая капелька дразнила его. Треан не мог отвести от нее взгляд, его член еще сильнее затвердел.
— Посмотри на меня, Дакийский! Ты взял мою кровь?
Он заставил себя встретиться с ней взглядом. Судя по тому, как она смотрел на его глаза, они видимо были совершенно черными от жажды.
— Да.
С паникой в голосе Беттина спросила:
— Ты можешь видеть чужие воспоминания?
Ее тревога, казалось, опечалила его, причиняла ему боль.
— Я никогда раньше не пил кровь других существ.
— Ответь на вопрос!
— Я уверен, что у меня есть такая способность.
— Отпусти меня!
Беттина молотила его, пока он не отпустил ее.
Я снова отказываюсь от своего приза.
Она села и прикрыла одной рукой свои груди, а другой отвела от лица косички.
— Ты увидишь мои воспоминания!
Она смотрела на него с отвращением.
Заслуженным отвращением. Любой его знакомый поступил бы также. Треан подумал, что не так уж сильно отличается от омерзительной Орды. Или от Лотэра, падшего Дакийца.
И все же Треан знал, что не успокоится, пока снова не попробует ее кровь.
Сегодня ночью я стал настоящим вампиром.
* * *
Знакомое, саднящее чувство собственной неполноценности разрасталось в Беттине. Ее ладони чесались от желания познакомить Дакийского со своей силой; без нее она чувствовала себя неполноценной.
Он может увидеть ту ночь! От этой мысли она слегка пошатнулась. Это очередное унижение, если ее снова увидят такой… сломленной и обнаженной на полу во дворе замка Рун. Покрытую кровью и алкоголем. Смех тех Врекенеров до сих пор звенит в ее кровоточащих ушах.
Беттина метнулась к своему саронгу и начала торопливо его завязывать. Вампир, не отводя взгляда, следил за каждым ее движением, пока она натягивала топ. Но когда она бросилась за плащом, он переместился к своей одежде и резко натянул штаны.
— Рано или поздно это должно было произойти, Беттина. Я не могу контролировать свои клыки, как не могу не возбуждаться каждый раз, когда нахожусь рядом с тобой.
Она сухо усмехнулась:
— Потому что я такая соблазнительная сирена.
Нахмурившись, он проскрежетал:
— Да.
Это серьезно подрывает мой аргумент!
— Почему я должна верить тебе? Я хочу, чтобы ты убрался прочь с моих глаз.
— Ты не можешь уйти.
— Смотри на меня!
Натянув плащ, она направилась к выходу. Но оказавшись снаружи, тут же застыла на месте. Дождь почти прекратился, но из-за густого тумана ничего не было видно. По крайней мере, для нее.
Она должна храбро встретить это испытание туманом, чтобы добраться до дома. Смутные очертания зданий тут же стали надвигаться, а переулки сужаться. Улицы потемнели, воздух наполнился предчувствием беды.
Семена тревоги разрослись. Угрожающе закружилась голова. Стук сердца отдавался в ушах, на глаза навернулись слезы. Страх огромным стальным кулаком сковал ее грудь, лишая воздуха.
Кости Беттины заболели, воскрешая ощущение боли, когда ребра разрывали ее плоть.
Она слишком хорошо помнила, как кожа натянулась на ее смещенных ребрах… словно ткань на тупых иглах. Это лишь вопрос времени. Удар в бок, и иглы пронзили ее кожу…
Она зажала рот тыльной стороной ладони. Я хочу, чтобы эта четверка сдохла! Почему они еще живы?..
— Беттина?
Вампир находился рядом с ней и изучал ее глазами, которые снова стали зелеными и спокойными.
Он предал ее, а она даже не смогла уйти от него, не смогла в бешенстве умчаться прочь, хлопнув полами палатки перед его лицом.
Я ненавижу это, я ненавижу это, Я НЕНАВИЖУ это!
— Что случилось, маленькая Невеста?
Сглотнув желчь, она сказала:
— Я не… я не люблю гулять под дождем.
— Конечно, — ответил он с непроницаемым выражением лица.
Он знает, он знает! Когда ее зазнобило, Беттина обнаружила себя возле потайной двери собственного замка.
— Т-ты переместил меня?
— Бетт, ты никогда больше не должна ходить одна.
От этих слов ее тревога ослабла. Что привело ее в ярость! Как он с такой легкостью влияет на нее?
Как он посмел взять ее кровь?
Теперь Дакийский сможет увидеть сцены ее жизни, сможет увидеть пережитое ею унижение. Он узнает о ее трусости и иррациональных страхах.
Затем Беттина отругала себя. Почему она переживает о том, что он увидит? Весь двор видел ее в качестве жертвы, объекта для жалости.
Беттина боялась, что ее гнев связан с самолюбием. Она не хотела, чтобы этот красивый, коварный вампир… который казался одержимым ею… увидел ее унижение. Потому что она нравилась ему, его влекло к ней, и он казался очарованным всем, что она делала.
Его реакция на нее, была подобна бальзаму после признания Каса в том, что он не чувствует влечения к ней, что он вошел в турнир лишь потому, что в любом случае обречен на смерть.
Как только такой воин, как Дакийский, увидит, какая она на самом деле… рыдающая, молящая о пощаде… он тоже начнет презирать ее. Свою ущербную Невесту.
И тогда я никогда больше не смогу снова познать его. Откуда взялась эта мысль?
— Dragг, — проскрежетал он, — скажи мне, кто причинил тебе боль.
Когда Дакийский провел костяшками пальцев по ее щеке, она отвернулась.
— Отлично. Но ты должна мне еще одну милость…
