За временем Руслан не следил. Шел, куда глаза глядят, и старался ни о чем не думать. Местами получалось, местами нет, но к подъезду своего дома он все вернулся более уравновешенный, нежели был ранее. Надаров присел на единственную уцелевшую лавочку, состоящую из нескольких обшарпанных досок, чтобы допить пиво и окончательно настроиться на возвращение в квартиру, когда выруливший из-за угла автомобиль, ослепил его ярким светом фар. Мужчина зажмурился на мгновенье, а затем смотрел, как такси медленно ползет по двору, словно выбирая, где лучше остановиться. В итоге притормозило у следующего подъезда. Руслан слышал, как хлопнула дверь, но оборачиваться не стал.
Какая ему разница, кого столь поздно принесло домой? Чрезмерным любопытством Надаров не отличался, да и мало кого из соседей оперативник знал лично, хоть и переехал сюда около трех лет назад. Как-то не довелось ему завести дружеских соседских отношений. Пару раз пьяную молодежь гонял — это да, а так чтобы по душам поговорить с кем-то, не приходилось.
Такси с утробным урчанием отправилось дальше, а Руслан выудил из кармана сотовый. Слабая надежда на то, что Тамара сама позвонит, когда освободится, бесследно испарилась. Глядя на темный дисплей, мужчина раздумывал над тем, стоит ли еще раз попытаться самому, и будет ли она рада услышать его, если все же возьмет трубку. Ответов на эти вопросы у него не нашлось, а гадкое ощущение неуверенности в себе вновь оплело душу, и Надарову это совершенно не понравилось.
Когда мужчина отринул желание набрать номер и спрятал телефон обратно в карман, то услышал легкий цокот женских шагов. "Видимо, пассажирка такси ошиблась подъездом", — подумал он, поднимаясь. Приложив электронный ключ к считывающему устройству домофона, Надаров открыл дверь и шагнул в тускло освещенные недра панельной коробки, на третьем этаже которой его поджидали собственные метры.
Приглушенное: "Подождите!", — заставило его задержаться и подержать дверь открытой. Он отступил, пропуская девушку вперед. Обладательница ярко-рыжей шевелюры, склонив голову, прошла мимо. В блеклом свете единственной сорокаваттной лампочки кроме цвета волос и стройной фигурки он ничего разглядеть не смог, да и не стремился. Даже окажись она писаной красавицей, Руслан хотел видеть рядом совсем другую девушку, но та, судя по всему, такового желания не испытывала. Мужчина в раздражении выдохнул, злясь на себя самого.
Когда вошедшая, проигнорировав лифт, стала подниматься по лестнице, Надаров последовал за ней. Тонкий аромат парфюма, шлейфом тянущийся за девушкой, вынудил его скрипнуть зубами. "Мара" красной лампочкой зажглось в голове, рождая воспоминание, как он, зарывшись лицом в волосы, ласкал чувствительные вершинки округлой груди, в то время как его собственная прижималась к бархатной коже девичьей спины.
Тело мгновенно отреагировало жаждущим напряжением, и Руслан был вынужден притормозить, давая незнакомке возможность уйти вперед. "Ты окончательно слетел с катушек, братец", — сказал себе оперативник, смакуя вожделенный букет — смесь изысканных духов и пряный аромат чистой кожи.
Едва погруженный в себя оперативник добрался до площадки третьего этажа и, звеня ключами, покинул последнюю ступень лестничного пролета, он услышал:
— Знаешь, вызывая такси, я наивно предполагала, что ты захочешь меня обнять и продолжить то, на чем мы остановились утром на пороге моей квартиры.
Надаров застыл, сраженный. Прислонившись к железной двери, стерегущей вход в принадлежащие ему квадратные метры, стояла рыжеволосая дамочка. Ее блузка была расстегнута до середины, обнажая кожу и черное кружево бюстгальтера, волосы скрывали лицо, а голос звучал хрипло и до боли знакомо. Его интонации прострелили Руслана дрожью желания и недоверия.
— Мара? — беззвучно шевельнулись губы.
— И мне очень понравилось принимать с тобой душ. Повторим чуть позже? — сказала она, тряхнув головой, и Руслан сорвался с места, забыв о ее преображении, своей неуверенности, обо всем на свете.
Это было форменным наваждением — всеобъемлющим и бесповоротным. От вкуса ее губ крышу сносило дозой афродизиака, десятком дорожек кокса, чередой шприцов ширева, разбавившего алую кровь. Сладкие и терпкие, нежные и требовательные — наркотик чистой воды. Он мечтал отдаться ей и получить взамен взрыв экстаза, крепкий обхват страсти и содрогания тонущего в эйфории тела.
Прикасаясь к ней, Надаров сходил с ума от желания большего — надрывной жажды оказаться внутри, в жаркой глубине ее тела.
Все сомнения и неуверенность были сметены ласковым прикосновением рук, Ее пальчики зарылись в его волосы, перебирая и теребя, и мужчина почти мурлыкал от этого прикосновения.
— Искусительница, — выдохнул он в приоткрытые губы, вжимаясь бедрами и нежную плоть, оплетая руками тонкий стан.
— Самец, — отозвалась она, лизнув его подбородок. — Хочу тебя.
— Да, — стон, граничащий с рычанием.
Подражая пещерному человеку, он втащил ее в квартиру. Мыслей уже не было, разум выключился, отрубился, лишившись питания.
Остались только они. Она и он. Их руки, объятья, губы.
Захлопнув дверь, Надаров подхватил Тамару на руки. Сегодня он не собирался позволить ей отвлечь себя. Руслан хотел ее в своей кровати. Хотел видеть ее на белоснежных простынях. Желал перебирать волосы, разметавшиеся по его подушке, когда будет входить в нее, растягивая, утопая, окунаясь в жаркий огонь желанных глубин.
— Совершенство. Ты совершенство. Идеальна для меня. Во всем, — шептал он, покрывая короткими поцелуями шею, спуская ниже — к ключицам, сцеловывая путь к укрытой кружевом груди. — Сладкая. Шелковая. Моя.
Она не возражала. Отвечая на ласки, жалась к нему. Вздрагивала от желания большего. Дарила себя, требуя отдачи.
И он отдавал. Отдавал все, что имел — страсть, чувства, любовь. Дарил ей каждое мгновение, каждое касание, каждый поцелуй.
Избавив ее от шелкового прикосновения блузки, мужчина нашел застежку лифа. Она протестующе щелкнула, освобождая тяжелые полушария. Его губы нашли трепещущую вершинку — лаская, посасывая. Язык очертил темный ореол прежде, чем зубы легонько прихватили центр. Тамара вскрикнула, а ее коготки вонзились в кожу плеч. Ужаленный ими, Руслан застонал, но не от боли, а от наконечника стрелы страсти пронзившей тело. Ее усилиями он превращался в сексуального маньяка, готового продать душу лишь за то, чтобы войти в нее.
— Ниже, — требовательный шепот сподвиг его продолжить путешествие.
Он хотел этого также сильно, как и она. Вновь ощутить ее вкус на своих губах, почувствовать ее желание. Ее стремление отдаться ему.
