Едва они оказались в гостиной, и за ними закрылась дверь, Рис повернулся к Джейн.
— Я не хочу, чтобы тебя осматривал этот человек.
— Я тоже, — с жаром согласилась Джейн, хотя и знала, что на самом деле доктор пришел к Рису.
— Хорошо. А теперь…
Дверь приоткрылась, и Себастьян просунул в щель голову.
— Доктор Нет говорит, что с Джейн он закончил и теперь хотел бы поговорить с тобой, Рис.
Рис пытливо вгляделся в Джейн.
— Он тебя уже осматривал?
Джейн затрясла головой.
— Нет. Просто задал несколько вопросов и… — она неодобрительно посмотрела на Себастьяна, — дал парочку «профессиональных советов».
Рис, казалось, почувствовал облегчение. На Себастьяна же ее взгляд не оказал никакого эффекта.
— Теперь он хочет поговорить с тобой, — повторил он.
Рис недоуменно посмотрел на брата.
— Зачем?
— У него есть парочка советов для тебя.
Рис заколебался, но затем все же направился в библиотеку. На пороге он остановился.
— Все ведь в порядке?
Джейн кивнула.
— Просто отлично.
Себастьян хотел было пойти вслед за братом, но Джейн его окликнула.
— Себастьян, подожди, я хочу с тобой поговорить.
Она могла поклясться, что на мгновение он закатил глаза, но в следующую секунду улыбнулся так широко, что Джейн засомневалась, правильно ли уловила его реакцию.
— Конечно.
Рис исчез за дверью библиотеки, а Себастьян подошел к Джейн.
— Так это и есть твой известнейший врач? — требовательным шепотом поинтересовалась Джейн.
— Не позволяй его внешности тебя обмануть. Он лучший. — Лучший ди-джей, которого только нанимал Себастьян. А еще он новенький в клубе, поэтому Рис не должен его «узнать» и отправить «закладывать карету» или делать еще какую-нибудь подобную чушь.
— Кажется, он думает, что амнезия Рису на пользу.
— Ну и хорошо, ведь так? По крайней мере, он не видит в ней чего-то ужасного.
Джейн покачала головой, в ее зеленых глазах отразилось смятение.
— Себастьян, но это же дико. Как амнезия может быть чем-то хорошим? Твоему брату нужна помощь, а всем на это плевать.
Себастьян стиснул зубы. Да уж, плевать. Будь ему это безразлично, он не стал бы выдумывать врачей. Или из кожи вон лезть, лишь бы удержать Джейн в их доме. Или защищать Риса.
— Мне не плевать, Джейн. Но я должен признать, что таким Рис мне нравится гораздо больше. Он не страдает. Не носит траур по нашей сестре Элизабет — она давно умерла, но он все никак не может отпустить ее. И он не терзает себя из-за нашего брата Кристиана, с которым не разговаривает уже многие годы.
Себастьян прикусил язык. Он не собирался рассказывать Джейн об остальных родственниках. Когда для нее настанет время узнать правду, это будет задачей Риса.
Хотя, может, Джейн и пора о них поведать. Она слишком во всем этом увязла, и лучше бы ей заранее узнать того Риса, в какого он опять превратится, когда к нему вернется память.
Джейн уставилась на него, огромные глаза повлажнели, превращаясь в сверкающие на дне озера изумруды.
— Я… я не знала.
— Откуда бы? Рис сейчас ничего не помнит.
— Точно. И ты думаешь, именно это он старается забыть?
Себастьян кивнул.
— Отчасти да.
— О Рис… — В голосе Джейн прозвучало столько сочувствия, столько отчаяния.
Увидев слезы, текущие по ее щекам, и боль, исказившую лицо, Себастьян впервые подумал о том, что, пожалуй, зашел слишком далеко.
— Пожалуйста, прости, — пробормотала Джейн и бросилась в коридор, не дожидаясь ответа.
— Конечно, — ответил он ей в спину. До этой минуты Себастьян думал лишь о том, чтобы дать Рису то, чего тот хочет — то есть Джейн. Ему даже в голову не приходило, что он играет и с ее жизнью. С ее чувствами и судьбой.
Джейн влюбилась в Риса. Любовь окружала ее облаком, оставляя душистый шлейф по всей комнате.
Господи, Себастьян так надеялся, что поступает правильно.
* * *
Джейн сбежала в свою комнату. Боль за Риса душила ее, но она упорно пыталась сдержать слезы. Как она могла так влипнуть?
Теперь она знала, что именно Рис так настойчиво пытался выбросить из памяти. И понимала того холодного мужчину, которого впервые встретила в баре. Тогда он был таким отстраненным. Равнодушным. Измученным болью. А этот улыбающийся, нежный, ласковый Рис, которого она знала, стал свободен от прежних переживаний. Он научился смеяться.
Она почувствовала себя такой эгоисткой. Джейн куда больше беспокоилась о том, что будет с ней, когда к Рису вернется память. И даже не подумала о том, каково будет ему.
В отличие от Себастьяна Джейн не верила, что Рис сможет и дальше жить в мире иллюзий. Хотя его фантазии подарили ему жизнь, свободную от страдания, они все же оставлялись выдумками. В конце концов, он все вспомнит.
Или нет? Судьба ее отца стала ярким примером того, что значит остаться в мире сказок навсегда. И Рису такой участи Джейн не желала.
Она на собственном опыте убедилась, что мир иллюзий очень ограничен. Отец упорно выбрасывал из своей жизни все, что могло пойти вразрез с его убеждениями. Он отгородился от внешнего мира. И от Джейн тоже.
И хотя теперь отец был далеко, она все так же продолжала жить по его правилам. Ей приходилось подыгрывать его заблуждениям, потому что она не знала, что еще можно сделать. Желание защитить их обоих отдалило ее от реальности. И, в конце концов, Джейн потеряла связь со всем, что считалось естественным и обычным.
Рис не заслуживает такой судьбы. Джейн хотела, чтобы он жил нормальной жизнью.
Он должен увидеть свои старые раны незашоренными глазами. Возможно, это единственный способ исцелить их.
Скорее всего, так оно и есть. Джейн и в самом деле верила в это. И все же, как и Себастьян, она переживала за Риса. Вспомнить — все равно что лишиться всего снова. Потерять и Элизабет, и Кристиана.
И это было просто ужасно. Джейн не знала, что делать. Не знала, как ему помочь.
Она рухнула на один из стульев с высокой спинкой и зарылась лицом в ладони.
— Джейн?
Вскинув голову и сморгнув слезы, она увидела Риса, стоящего в центре комнаты.
Он смотрел на нее потемневшими от тревоги янтарными глазами.
— Рис, — прошептала она срывающимся голосом. — Мне так жаль. Очень жаль.
Он подошел к ней, опустился на колени и, взяв ее за руки, принялся поглаживать большими пальцами тыльную сторону ее ладоней.
— У тебя нет причин так убиваться, — уверил он ее.
Джейн подняла на него глаза. Причин имелось слишком много. Его боль, его потери, и их отношения, которые нельзя было допускать, потому что так было неправильно.
