всё понял и они готовы к путешествию. Мы проследовали к выходу, а в спины нам летели недовольные голоса, осуждающие поведение неверных.
— А как же Толя? Или мы его оставим султану? Давай попросим, чтобы его отпустили вместе с нами, — шепнула я, подергав Игоря за рукав.
— Да ладно те, чо с ним будет? Подумаешь, чпокнут разок. Базарят, что в мире шоу-бизнеса это норма, — шепнул Игорь, скалясь в ответ на моё возмущение.
— Нет! Так нельзя!
— На улице будете переговариваться! — окликнул нас глава стражников со шрамом на лице. — Иначе мои воины подумают, что вы что-то затеваете против сиятельного султана. Мои воины нервные, можете остаться без руки или уха.
Стражники грубым хохотом подтвердили слова своего начальника. Я хотела ещё прошипеть «пару ласковых» в сторону беззаботно идущего Игоря, но сдержалась. Решила подкопить яда для плевка.
Дальнейший путь из дворца прошел в полном молчании. Нас взглядами проводили любопытные фазаны, в нашу сторону посмотрели слуги и вновь вернулись к обязанностям.
Стражники захлопнули ворота за спинами выгнанной парочки. Я обернулась к Игорю и открыла рот для выплеска всего того, что накопилось. Я хотела высказать ему по поводу дурацкого плана, по поводу унижения в зиндане, по поводу затыкания рта у султана.
Игорь одним махом задрал мне чадру и впился в губы. Впился так, как сделал это возле техникума, когда убегал от Свистова. Я задохнулась.
Какие же всё-таки у него мягкие губы!
Когда я успела его обнять? Скорее всего я пыталась его оттолкнуть и промахнулась…
Легкое головокружение напомнило выпитый бокал шампанского на школьном выпускном вечере. На губах вновь остался вкус мятной жвачки. Откуда он тут взял жвачку?
Поцелуй длился всего несколько мгновений, потом Игорь отпрянул. Он смотрел прямо в разрез чадры и его губы что-то шептали.
Признается в любви? Извиняется?
Увы, не было ни первого, ни второго. Игорь просто растаял в воздухе. Я от удивления икнула. Нет, я привыкла к чудесам и перемещениям, но вот чтобы так, после поцелуя?
Это верх наглости. Вот попадись мне только этот рыжий!
Я оглянулась по сторонам. К счастью, в это время на площади перед дворцом ещё никого не было. Иначе вряд ли исчезновение человека прошло бесследно. А уж когда рядом с одиноко стоящей женщиной в парандже появился рыжеволосый мужчина с другой орущей женщиной на плече… Я ещё раз поблагодарила небеса, что перед воротами никого не было.
— Хорош бакланить! Иначе сейчас отнесу обратно, и будешь у султана самой любимой красотулей! Хорош, я сказал! — Игорь шлепнул женщину на плече по выступающей пятой точке.
Та тут же замолчала и даже позволила себя спустить на землю. Откуда-то взялась сорока и уселась на плечо к женщине в парандже.
— Вы чего так долго? Я уже сорока двум женам соорудил прически, а главной жене даже пришлось сделать педикюр. Думаете, легко мне дались эти орлиные когти? А анекдоты для озабоченного султана? Да я думал, что он меня прямо там, на кровати попользует. Пришлось вспоминать всё, что знаю. И… Куда вы пошли?
Наша бессердечная парочка махнула на него рукой и удалялась в сторону городских ворот. Анатолий в сердцах плюнул, потом вспомнил, что чадра не пропускает слюну. Вытер и бросился следом, придерживая подол. По пути Игорь рассказал о следующей цели, и у Анатолия возникла мыслишка — а не вернуться ли обратно в гарем?
«Когда Кощей заходил в лес, все кукушки в ужасе разлетались»
Анекдот
— Это что, они взаправду убивали всех братьев? — спросил Анатолий, когда мы отошли от городских стен на приличное расстояние. — Вот же варвары.
— Этот обычай станет нормой чуть позже. Пока что они борются между собой за право трона другими способами. Баязид даже отречется в пользу своего сына, Селима. Хотя, именно с Селима и войдет в традицию жестокий обряд устранения соперников на трон. Да уж, жестокий у Баязида будет сын. Даже прозвище получит устрашающее — Селим Грозный. А как ещё назвать человека, который за один год вырезал сорок пять тысяч человек шиитов? Жестокие времена, жестокие нравы, — вздохнула я. — На счету нашего-то Ивана Грозного было всего четыре тысячи за всё правление. Вот и сравни один год властвования Селима и тридцать семь лет власти Ивана. Кто грознее?
— А ты откуда знаешь? — сощурился Анатолий.
— Историю любила, — улыбнулась я в ответ. — Ну, и «Великолепный век» смотрела.
Игорь хмыкнул. Для него это было не в новинку. Пока он изучал людей, они ему всё меньше и меньше нравились. Вот только с моим появлением в его жизни что-то изменилось. И люди уже не казались такими жестокими, и оказывается, что некоторые из них могут даже нравиться. Вот только достанет перо Жар-птицы, вот тогда и задаст мучающий его вопрос…
— Лады, хорош за историю задвигать. Будем сигать на Буян. Вы как, нормульком? — чтобы отвлечься спросил Игорь.
— Да, всё хорошо. А где этот остров Буян находится? — подняла я чадру.
— Мимо острова Буяна, в царство славного Салтана, — продекламировал Анатолий. — Я в детстве тоже Пушкина читал.
Сорока что-то прострекотала, но никто её не понял, а переспрашивать никому не хотелось. Мы остановились на том самом холме, на котором нас разбудил отбившийся от каравана торговец. Даже половинки скорпиона лежали на том же самом месте. Сейчас караванный путь был свободен, и мы могли не прятаться. Закопанная одежда нашлась на том же самом месте, где мы её оставили.
Мне не пришлось переодеваться, а вот Анатолий с облегчением скинул надоевшую паранджу. Он бы выкинул её насовсем, но под строгим взглядом Игоря убрал на место раскопок.
— Так это я о том острове читал-то?
Игорь откашлялся:
— Молоток, что читал. Ему потом погоняло поменяют и Руяном назовут. А мне бабуля все загоны про того Кощея разложила. Вроде он по типу Терминатора — хрен заколешь. Да и колдовать умеет так, что все колдуны рядом с ним — фокусники карточные. В общем, если раньше были проблемасы, то теперь полный песец нарисовался. Такого папуаса на перо не взять. Надо будет эту… стратегию щемить.
— А что за стратегию? — спросил Анатолий.
— А по ходу действия и накидаем. Ну, беритесь за руки.
Я уже начала привыкать к перемещениям. Снова разноцветные круги перед глазами и под ноги, вместо горячего песка, кинулась мокрая от росы трава.
Мы очутились возле кромки заросшего леса. Я посмотрела вглубь, надеясь увидеть хоть какой-нибудь отблеск света, но увы, кроны дубов были сомкнуты, как плечи у цепи омоновцев на митинге
