любовников. Алехандро раз пришел в гости, и они прекрасно провели время, но больше он не появлялся.
Другие царевичи Норико не навещали, и мысль развлечься с Диего распалила ее.
* * *
Секс у анамаорэ в минимальной степени являлся телодвижениями. Как и тела, изменчивые и прекрасные, служили внешним воплощением душевных свойств.
Близость была игрой на волновых полях, обменом причудливыми фантазиями.
Музыка и поэзия сливались в мистериях воедино, и чем выше поднимался уровень партнера как личности, тем ярче были впечатления.
Опыт и знания довлели над всем образом жизни — в сущности анамаорэ низких сословий делали то же, что и знать. Это были словно дети перед взрослыми, и анамаорэ обожали своих царевичей как творцов шедевров, в то время как их собственные неумелые ручки создавали свои первые поделки.
По мере роста произведения улучшались. Дети пробовали силы во всем, подростки выбирали область, в которой совершенствовались, затем еще одну и так далее.
Специализация царевичей была практически условностью: пройдя различные этапы зрелости, царевичи владели универсальными навыками, за исключением особых навыков, подвластных только богам.
Жрецы Магнуса, гибриды из себя самих и загадочных Даров Мага, представляли для исследователя особый интерес. Дар быть лучшим для каждого обогащал жрецов опытом, сохраняемым в абсолютной памяти.
Диего давно покинул бы Норико, если бы не этот Дар. Свидание длилось и длилось, и только укрепило Диего в желании обойти всех жриц.
Следующей он наметил Селену, уникальную качествами оперативницы.
Также Диего гадал, выбрал ли Магнус Эстеллу верховной за какие-то особые таланты или по другой причине.
А вот в Селене Диего заочно нисколько не сомневался. Селену он видел главной жемчужиной «коллекции» жриц Мага.
Лукас и Дамир обменялись сочувствующими взглядами — ни одному из них не удалось переубедить Аурелию, да и Алехандро загорелся от одной новости, что недоступная царевна по-прежнему любит его.
Лукас улыбнулся:
— Тебе чуточку проще, передашь эту строптивицу мне.
Дамиру ничего не оставалось, как улыбнуться Лукасу в ответ.
* * *
Кэйли принимала одного из своих близких друзей, Мага, азартно и с веселым смехом рассказывающего, как он «пробирался огородами», скрываясь от сверхревнивой Томоко.
В действительности Томоко детально представляла, где Магнус находится. И сколько бы он ни звал Томоко ходить в гости к Кэйли вместе, упрямица дулась, вставала в позу и велела ему отправляться одному, заявляя, что нисколечко не переживает.
Магнус сиял:
— Вот и умница! Переживать абсолютно не о чем!
Он строил истории о своих «побегах» так, что эти сцены веселили Кэйли, не задевая достоинства Томоко. Смех Кэйли, наполненный перезвоном миллиардов серебряных колокольчиков, заполнял пространство.
Сегодня Магнус говорил о Диего, чей исследовательский интерес к его жрицам забавлял Мага:
— Прыткий малый и почти готовый царевич. Он бы тебе понравился.
Бесконечно прекрасные глаза Кэйли сияли, светясь лукавством, голос зачаровывал:
— Что ж, приведи его!
— Коварно заманю и доставлю. Непременно. Научишь птенчика премудрости.
Кэйли проворковала:
— Посмотрим.
* * *
«Я устал. Устал от самого себя. Перерождение в анамаорэ и в жреца не разрешило моих проблем, а наоборот раскалило все до предела»…
Мучимый болезненной ревностью, внезапно полностью осознавший свое «проклятье», Оливер не находил способа отвлечься, послушно снося удары судьбы.
Не важно, как скоро он станет царевичем, ни один Лукас не отменит его невозможность пройти Церемонию с кем-либо.
Вследствие цепочки принятых решений Оливер оказался изгоем.
Анамаорэ любили гулять вечность, но уважали свои законы. В какой-то момент каждая девушка планировала встретить непреходящую любовь, мужчину с совпадающими целями и создать семью, пригласить детей. То, что Оливер не способен был дать уже никогда в Анамаории.
Он мог бы столетиями перебиваться не нагулявшимися девушками, но эльфийки теперь изначально не желали воспринимать Оливера всерьез, несмотря на его таланты, его жреческие способности и даже его происхождение.
Лишь Анеля выглядела равнодушной ко всем этим условиям, и зная собственную исключительность и безнаказанность, снова вела себя невыносимо.
Как и в самом начале их отношений, безнадежно далеком, Анеля будто дивное существо иного мира, легкой бабочкой улетала из его ослабших пальцев.
Лишенная всякого проклятия и в любой момент рискующая быть подхваченной более расторопным любовником, Анеля точно мстила Оливеру за унижения, встречаясь с любыми, к кому лежала ее душа.
Да, Анеля возвращалась, да, она присутствовала рядом, да, Оливер не смел упрекнуть ее в безнравственности, помня о собственном прошлом.
Но ситуация казалась изнуренному Оливеру беспредельно жестокой.
Простым решением служила смена мира, правда, Оливер подозревал, что накликает себе схожие проблемы в любом месте.
Кроме того, его привязанность к Анеле опутала все его существо, а общение с Лукасом приносило ему тихие радости.
Теперь Оливер видел свой путь в смирении и ожидании — когда-то Анеля просто обязана «успокоиться».
Оливер так бегал от отцовства, что теперь оно стало вообще невозможным.
Впрочем, существовали иные пути самореализации, и Оливер надеялся нащупать их с помощью новой семьи. С помощью Лукаса и Тамико.
Скорее всего, перерождаться ему стоило теперь — метания Анели по мужикам совпадут с периодом, когда Оливер не сумеет удовлетворить ее по объективным причинам.
Глава 612. Бордовый шар обиды
Флавиан никак не ожидал от себя подобных теплых чувств к этому мальчику — крохе с удивительно ясными изумрудными глазами, в которых, казалось, сияли звезды.
Больше не перерожденный из человека, не сын бога, не жрец — теперь Оливер стал «нормальным» анамаорэ, с той лишь разницей, что его отцом являлся царевич. Это весомое обстоятельство оставляло Оливера избранным.
Его прошлый опыт и навыки никуда не исчезли, и этот факт особенно изумлял Флава — ребенок-Оливер выглядел абсолютно чистым и невинным.
Паола еще не выросла, Аурелия подкинула Лукасу проблем, а Тамико строила карьеру — Оливер извинялся, клятвенно обещая посещать все положенные курсы самому — все же он выделялся и здесь, никто из анамаорэ не перевоплощался с настолько минимальным промежутком между жизнями.
— Один он будет ходить, ага! А нас сочтут плохими родителями! Недопустимо! — Тамико не могла позволить Оливеру самостоятельность.
Флавиан, к которому Тамико обращалась, пожал плечами:
— Народ в курсе его метаморфоз. Он справится.
Взвинченная из-за других досадных происшествий, Тамико вскипела:
— Справится?! Если тебе так нравится этот малыш, вот и ходи с ним! Как-никак, опыт у тебя есть, доооченька!
Ричард, совместно с которым Флав отвечал за Юми, вызвал у него предсказуемый приступ ужаса. Флав и сам не понимал, чем же его так пугает напарник-царевич:
— Не напоминай!!!
Собственно, никаких причин не помогать Лукасу и Тамико у
