Сургут зашипел и дернулся от боли, даже чуть не выпустил мою руку. Но радость и торжество были недолгими. Через мгновение я оказалась в крайне неудобном и уязвимом положении: вжатая в стену телом мужчины, с поднятыми вверх руками. Чтобы держать оба моих запястья, ему хватало одной ладони, а вторая в этот момент придерживала меня за горло. Не душила, а именно держала; наверное, чтобы я не начала кусаться. В такой позе я не могла не то что драться – даже дышать получалось с трудом. Очень похоже на сцену на корабле, но сейчас не ощущалось страха: слишком я для этого злилась.
Лишившись возможности повлиять на Сура физически, решила хотя бы от души высказаться. И высказывалась достаточно долго и образно (хорошо тетя не слышала!), а мужчина почему-то не пытался меня заткнуть, только молча продолжал фиксировать в пространстве.
– Ты закончила? – поинтересовался он, когда я примолкла, чтобы перевести дыхание. – Могу я теперь все объяснить?
– Плевать мне на твои объяснения! – огрызнулась я. – С них начинать надо было, а теперь – просто уберите от меня эту дрянь!
– Аля, ты жить хочешь? – поморщился он.
– Сейчас уже не уверена. Да я сейчас даже не уверена, что я все еще Аля! – язвительно возразила я. – Чтоб вам всем-м-м! Мм? М-м-м!
Суру, кажется, надоело слушать, и он, тяжело вздохнув, переместил ладонь с моей шеи на лицо, плотно зажав рот. Ладонь была покрыта черной пленкой, так что я даже не могла его укусить. То есть могла, но смысла в этом не имелось никакого.
– Ты знаешь, что такое информационное поле Вселенной? – спросил он. Я в ответ недовольно замычала, пытаясь испепелить его взглядом: больше мне все равно ничего не оставалось. – Я почему-то так и подумал, – со смешком заметил Сур и принялся спокойно пояснять, как будто мы сидели за столом с чашками чая, и я не чувствовала себя пришпиленной бабочкой. Даже не бабочкой, раздавленным листиком в гербарии. – Информация в чистом виде – это такое же реальное и измеримое понятие, как материя и энергия. Первую и часть второй человек воспринимает с помощью специальных органов. Некоторые виды энергии, вроде радиационного излучения, оказывают на нас влияние, но до определенного момента не ощущаются. С некоторыми мы не способны взаимодействовать без специальных приборов, а некоторые не можем даже обнаружить. Информационное же поле воспринимается неосознанно, на подсознательном уровне, и в большинстве случаев человек просто этого не замечает. Иногда замечает, и тогда подобное называют озарением.
Но бывают люди, от природы наделенные повышенной чувствительностью, и, учитывая свойственное нашему виду эмоциональное восприятие действительности, подобные люди обычно весьма впечатлительны, ранимы и уязвимы. Просто потому, что они воспринимают информацию напрямую и эмоционально реагируют на нее как на нечто, идущее изнутри, а не как на стороннее воздействие. Она минует естественные фильтры жизненного опыта, логики, инстинкта самосохранения и прочие барьеры. Мазуры взаимодействуют с этим полем гораздо теснее и более осознанно, они общаются через него напрямую, задействовав определенную часть спектра. Плотность информационного поля предсказуемо значительно выше на планетах, в местах скопления живых, а тем более разумных существ. Но на планетах обитания мазуров за счет активного использования ими этой среды концентрация информационного поля выше на порядок.
– И при чем тут я? – уточнила мрачно. Сур к этому моменту ослабил хватку и отпустил мое лицо.
– Ты очень восприимчивая, – пояснил он. Видя, что истерика закончилась, разжал руки и отстранился, а я принялась разминать плечи, стараясь не смотреть на собственную кожу. – Я бы даже сказал, чрезмерно. Если сравнивать воздействие информационного поля с солнечным светом, то, к примеру, для твоих спутников этот мир равносилен перемещению из темноты под яркое солнце: неприятно, при долгом воздействии – опасно, но не смертельно и, по крайней мере, некоторое время можно потерпеть. А для тебя это равносильно попаданию в открытый огонь, просто реакция сильнее растянута во времени. Вначале ничего не ощущается, потом появляются жар и боль, потом эти ощущения усиливаются, потом организм начинает разрушаться. Оказывается влияние на мозг, а дальше, сама понимаешь, итог плачевный.
– Зачем вы только нас сюда притащили, – судорожно вздохнув, пробормотала я и сползла по стенке, к которой прислонялась, на пол. – Чем вы в итоге лучше этих паразитов, которых мы еще могли не подцепить?! И что мне, в конце концов, теперь делать? Я не хочу здесь оставаться, хочу домой, к нормальным людям, – всхлипнула, обхватив себя за плечи.
– Аля, это… – начал он, опустившись рядом на корточки и протянув ко мне руку. Кажется, намеревался погладить по голове, но я отшатнулась, вжавшись в стену.
– Не трогай меня! – огрызнулась раздраженно. – Даже близко подходить не смей! Ты мне уже обещал, что не причинишь вреда. А я не уверена, что вот это все – лучше безумия и смерти. Отвези меня к родным! Или с ними я тоже не имею права видеться? Или ты именно для этого и притащил туда сейчас нашего земляка? Чтобы привыкали, да? И от меня не шарахались? Ладно, можешь не отвечать, и так все понятно, – оборвала я свой монолог, чувствуя, что вновь начинаю закипать и готова то ли повторно броситься на мужчину с кулаками, то ли разреветься. Делать не хотелось ни то, ни другое. – Почему эта мерзость не шевелится? Тоже не слишком-то довольна соседством? – спросила зло, по той же стенке поднимаясь на ноги.
– Твой симбионт пока… спит, ему нужно привыкнуть. Не надо его так называть, он ни в чем не виноват, – нахмурившись, проговорил Сур.
– Да вы тут все, в кого ни плюнь, никто ни в чем не виноваты! – Я раздраженно всплеснула руками. – И нас притащили к зечикам в тарелку исключительно из лучших побуждений, и тварь эту ко мне прилепили с благородной целью. Знаешь древнюю поговорку? «Благими намерениями вымощена дорога в ад!» Могли бы просто проигнорировать нас вместе с той задрипанной планетой, нет же, влезли! Вас кто-то просил о помощи?! – опять вспылила я. – Благодетели! – прошипела совсем уж зло и резко переключилась: – Долго мы еще будем тут торчать?
– Пойдем, – кивнул он. Предложил руку, но я демонстративно ее проигнорировала.
Сейчас он для меня был хуже, чем все предыдущие страхи вроде боязни высоты вместе взятые. Кажется, я бы лучше прыгнула с крыши одной из здешних парящих башен головой вниз, чем коснулась этого предателя.
Где-то в глубине души я понимала, что все не так уж страшно. Что можно привыкнуть, что это далеко не худший вариант. Ведь ничто не мешало чужакам просто устранить нас всех; они, если подумать, ничего нам не должны, и стоило благодарить хотя бы за относительную лояльность.
