— Никаких сложностей, — эхом повторила я и припомнила слова Тори, — потому что я неподходящая пара для будущего Великого герцога. Первого Великого герцога. Ведь для него уже вырастили будущую жену. Подходящую.
В последнем моём слове было столько холода и яда, что я даже не уверена, от чего Клюшка испугалась больше, от моего тона или от моих слов. Её зрачки расширились, а потом резко сузились. Леди Эвелин схватила меня за руку, больно и отрезвляюще.
Я резко поднялась и вырвала руку из её хватки. От моих резких движений она пришла в себя и смогла взять себя в руки, снова становясь собой, желчной, холодной и сдержанной старушенцией. Я смерила её прямым взглядом, чувствуя, как через мои зрачки на неё выплёскивается ледяная волна замороженной лавы прямо из моей груди.
— Хорошо, я уйду сама, добровольно и так, что меня никогда не найдут, — я буквально выплюнула эти слова, леди Эвелин нервно, словно испуганно вздрогнула, — но на бал я пойду, это моё единственное условие.
— Если удержите Константина от глупостей, — прошелестела она, сдаваясь, — и сами от них воздержитесь.
— Конечно, — прохрипела я, — всего хорошего.
Я отвернулась от неё, сдерживая поток холода из зрачков, замыкаясь на себе, чтобы удержать этот лёд, эти страшные эмоции внутри себя. Что-то мне подсказывало, что я-то выдержу это, а кто-то другой может пострадать.
Тяжесть в груди усилилась, казалось, ещё чуть-чуть, и я начну задыхаться от переполнявших душу эмоций. От ярости и гнева, клокочущих в лёгких, от подступающей к сердцу тёмной волны, такой горьковато-дымной, такой опасной и знакомой. И всё это тёмное и клокочущее покрыто глазурью из стылого снега и льда. Страшно и тяжело.
Я поспешила убраться из каморки подальше от леди Эвелин, чтобы не захлебнуться и не выплеснуть своё негодование, возмущение и обиду на трясущуюся над своими деточками старуху. Потому что Клюшка не переживёт этого. А я не хочу никому вредить.
Кажется, моя уверенность в том, что я самый опасный хищник — моё главное заблуждение. Я не хищник, я загоняемое всеми чудовище. Чудовище, которому срочно нужно научиться контролировать дар. Ксан был прав, рано или поздно дар станет неуправляемым. Рас тоже был прав. Дар требуется подчинить, иначе он поработит меня и пострадают невинные люди.
Кажется, я уже очень даже не против пойти на перемирие с отцом. Защита и обучение — это то, что мне сейчас нужно больше всего. Жаль, что я не могу так просто выйти из этой ситуации. Ещё и Ксан всё только усложняет.
Уже у самой двери я обернулась к леди Эвелин.
— Надеюсь, вы уничтожили ткань с моей кровью, — проговорила тихо, заставив напряжённую как струна Клюшку задрожать.
— Я не враг ни себе, ни уж тем более Ксану, — ответила она, — вы очень осведомлены обо всём происходящем, мисс Шин. Излишне для девушки вашего положения.
— Если вы до сих пор не уничтожили кровь или что-то с ней сделали или сделаете, вам же хуже, — зловеще протянула я, — объясняться будете с Ксаном.
— Не смей мне угрожать, девчонка! — в голосе Клюшки появились неприятные скрипучие нотки, — я забрала кровь, чтобы Тори ничего не учудила, не более.
— Это не угроза, — я медленно усмехнулась, в этот момент не чувствуя себя собой, — это предупреждение.
— Вон! — завизжала она, как лопнувшая струна.
Подскочила, указывая на дверь, нервы у неё точно сдали. Глаза бешеные, лицо покраснело. А мне вдруг даже как-то полегче стало. Тяжесть отступила, как и холод, я снова начала чувствовать себя собой. Поэтому поспешила убраться из каморки Клюшки и закрепить этот положительный эффект в собственной комнате.
Меня начало бить мелкой дрожью, будто я перенапряглась, таская тяжести. Я вышла за дверь, ноги стали как ватные и одновременно безумно тяжёлые. Такие слабые, что едва держат меня и едва отрываются от пола, словно к ним гири привязаны. Но я упрямо продолжала идти вперёд, подальше от Клюшки и её каморки.
В голове зашумело, в глазах замигали чёрные точки. Я устало опёрлась о стену и подумала о том, что сейчас свалюсь в обморок от непонятного мне истощения. Из последних сил в стену рванула жалкая искорка-эмоция. Что это было? Я не могла понять, голова кружилась всё сильнее.
В тот момент мне хотелось одного. Чтобы несмотря ни на что Ксан пришёл и помог мне. Так хотелось снова оказаться в его сильных руках. Я его терпеть не могу, он меня раздражает и всё-таки ведёт свою игру за моей спиной, но только он меня всегда спасает. Где же он?..
Я опёрлась на стену спиной и медленно съехала на пол, больше не чувствуя в себе сил не то, что стоять, а просто оставаться в сознании. Я утомлённо провалилась в забытье, и показалось, будто меня подхватывают крепкие горячие руки Ксана.
Мой злой герой.
Глава 36. Кроватные баталии
Очнулась я в своей кровати. Или нет. Я заворочалась, пытаясь выбраться из-под тяжёлого одеяла, и поняла, что сзади кто-то лежит и прижимается. На Раса было не похоже, слишком большое, горячее и дышащее мне в затылок. Сон как рукой сняло, я мгновенно распахнула глаза и уставилась на прикроватную тумбочку с красиво мерцающей ночной лампой.
К слову, в моей комнате не было никакой ночной лампы, и уж тем более там не было наглой мужской руки, обнимающей меня поверх одеяла! Вот почему одеяло казалось таким тяжёлым, словно я дубовой дверью укрылась.
Недобитый голос разума нервно каркнул о том, что он догадывается, где мы и кто нас тут лапает и греет. Я смутилась от противоречивых эмоций восторга и гнева от наглости и бесстыдства Делатура, поэтому ненадолго затихла. Это насторожило и разбудила герцога. А может он и вовсе не спал? Извращенец.
— Проснулась? — от хриплого со сна голоса мужчины меня мурашками по всему телу продрало.
Я вздрогнула и постаралась притвориться мёртвой. В голове забегали лихорадочные мысли о том, что предшествовало результату, который мы с голосом разума наблюдали, точнее, ощущали здесь и сейчас. То бишь, как я оказалась в одной кровати с Делатуром и почему.
Видимо, мне не показалось, и он действительно пришёл, когда я потеряла сознание в коридоре. И тот импульс в стене не показался. Но вопрос всё равно остаётся открытым. Почему я в его спальне и почему он со мной в одной кровати, хотя ещё совсем недавно общался даже холоднее, чем при первой встрече.
— Меня пугает, когда ты такая тихая, — продолжил он, — скажи что-нибудь. Я знаю, что ты не спишь.
Мне было много, что ему сказать. В основном, правда, на диалекте портовых грузчиков, но я мстительно решила, что молчание — лучшее оружие. Пусть понервничает, хотя даже это не искупит всех перенесённых по его вине волнений и обид.
— Айза, — позвал на ушко.
Его руки оказались на моей талии, но уже под одеялом и притянули к его горячему телу, спиной вжимая в рельефный торс. Я закусила губу от волны горячих мурашек, устремившихся от позвоночника по всему телу. Стало жарко и очень приятно, но не извиняло этого козла чернявого. Кажется, я заговорила как Рас.
Я зажмурилась, приказывая телу ничего не чувствовать и быть неприступной крепостью, которую нельзя пошатнуть столь хитрыми и подлыми приёмами. Я — труп. Холодный безразличный ко всему физическому молчаливый синюшный трупик.
— Прости меня, — Ксан кончиком носа провёл по краю ушной раковины.
Я сжала перед собой кулаки, прижимая их к груди, но сдержать дрожь удовольствия не получилось. Он ещё и извинился. Это двойной урон по моей неприступной крепости! Запрещённые приёмчики. Но я непоколебима и не прощу. Тем более, что он не уточнил, за что извиняется. А то там список прегрешений дли-и-инный накопился.
— Мне стоило понять и быть рядом, когда я был нужен, — продолжал Ксан развивать тему, — нужно было догадаться, что с тобой что-то не так, когда ты пришла ко мне. Прости.
И легонько коснулся губами за ушком. Вот тут-то я уже и не выдержала. И моя неприступная крепость ловко трансформировалась в бронированного злобного шипастого огнедышащего дракона. Я не сдвинулась с места, но меня буквально переполняло негодованием и возмущением с толикой бешенства.
