— Шаррэль… Ты знаешь, кто такая Баллай?
Улыбка инкуба становится предвкушающе-хитрой. Разумеется, он понял, почему я внезапно этим заинтересовалась.
— Появилась тут недавно в Лимарре одна напористая «мисс», активно защищающая права своих соотечественников.
— Мисс, значит… — хмыкаю, окончательно расслабляясь.
Похоже, некоторых гостей из другого мира не очень-то напугали божественные угрозы, и правда всё-таки просочилась. Ура.
— Не думала, что скажу это, но я рада, что мы сюда заглянули.
Остановившись прямо посреди дорожки, инкуб одной рукой внезапно прижимает меня к себе, а другой мягко проводит по моему подбородку, прося взглянуть ему в глаза, и шепчет, почти касаясь губами:
— У меня миллион вопросов!
— У меня тоже, — хмуро раздаётся у нас за спиной. — И в первую очередь, сын, к тебе.
Попытавшись отпрянуть от Шаррэля, нервно дёргаюсь, не в силах вырваться из его хватки. Рука, вроде бы спокойно лежащая на моей талии прямо-таки стальная.
— Здравствуй, папа! — как ни в чём ни бывало, приветствует он, развернувшись к грозно нависающему над нами мужчине в чёрно-серебристой тунике.
Даже без этого обращения в их родстве я бы не усомнилась. Шаррэль очень похож на отца — та же насыщенная рыжина, проницательный прищур зелёных глаз… Разве что на лбу у старшего лэсса Рин’тара уже поселилось несколько глубоких морщин и изломов, а в волосах — лёгкая, едва заметная седина. На встречу он не пришёл, а приполз, и его хвост огромен! Я такого не ожидала…. Изумрудно-зелёное, блестящее на солнце змеиное тело свёрнуто кольцами, но там метра четыре, а то и пять! Это… жутковато, вообще-то. И очень красиво. Я непременно должна такое нарисовать!
Хотя, зачем брать какого-то чужого нага, когда есть свой собственный? Которого, кстати, я до сих пор даже не видела… Невероятное упущение!
Решено! Как вернёмся домой, попрошу Шаррэля обернуться и нарисую!
— Познакомься с моей невестой, Тирайлой, пап, — улыбается инкуб, чуть сильнее прижимая меня к себе. — Ира, это мой отец, Шинтинион.
Внимательно просканировав взглядом сначала сына, а потом — меня, Шинтинион церемонно склоняет голову:
— Рад встрече. Зельдейн мне о вас рассказывал.
Посчитав вежливое обращение добрым знаком, улыбаюсь:
— Взаимно, лэсс Рин’тар. Очень приятно с вами познакомиться.
Шаррэль мне дорог, и с его родственниками, какими бы они ни были, хочется иметь хорошие отношения. Я даже с его мамой-суккубой готова искать общие темы!
— Ира впервые видит нага, — без зазрения совести сдаёт меня инкуб, и я с нарастающей неловкостью ощущаю, как кровь приливает к щекам. Нельзя было так таращиться на чужой хвост!.. Конечно, это заметили.
К счастью, мужчину подобное внимание нисколько не беспокоит.
— Вы уже обедали? — спрашивает он, оглядевшись.
— Пока нет, ждали тебя.
— В таком случае идёмте, я вас угощу. Но взамен хочу услышать, чем ты занимался эти четыре года, Шаррэль. Подробно.
Тот на ходу пожимает плечами:
— Ничем особенным. Немного попутешествовал, а потом поселился в Антэрде и последние три месяца преподаю там теорию магии. Ни в какие неприятности не влезал, проблем с законом не приобрёл.
— Зельдейн сказал, возвращаться к нам ты не планируешь… — не оборачиваясь, сухо замечает Шинтинион.
Кажется, что ему всё равно, однако после знакомства с Зельдом, таким показным равнодушием меня уже не провести. И Шаррэля, судя по блуждающей на губах улыбке, тоже.
— Мне нравится быть учителем, пап. К тому же, Ире нужно ещё получить диплом.
Отец Шаррэля адресует мне тяжёлый взгляд, от которого мурашки по спине табуном.
Ну, «женишок»! Подставил! Теперь этот змей думает, будто это из-за меня его отпрыск не хочет возвращаться домой!
— Значит, ученица антэрдской школы… — строго хмурится он: — Ваши родители в курсе отношений с моим сыном и вашей с ним поездки сюда?
Несмотря на властные нотки в голосе, это, похоже, не угроза, а почти родительская забота! Шинтинион, который сам так долго не видел Шаррэля, просто волнуется, как бы я не доставила такие же проблемы своей семье! Вот уж чего я меньше всего ожидала от этого прохладно-сдержанного нага…
Инкуб быстро сжимает мою ладонь.
— Я предупредил её опекуна, — вставляет, опередив меня с ответом.
Прячу улыбку. Ещё бы он не предупредил! Как-никак, моим опекуном сейчас значится сам директор — его приятель и работодатель, Риллд Динрар!
— Вот как… — услышав об опекуне, мужчина задумчиво поджимает губы. — И что он думает по поводу вас?
Мы переглядываемся. Он же не рассказывал, да?
— Уверен, Ирин опекун поддержит мою кандидатуру, — с самонадеянной беспечностью заверяет Шаррэль.
Из-за деревьев показывается «кафе» — если это слово вообще применимо к небольшой открытой террасе с несколькими столиками, отделёнными друг от друга плетёными решётками. Рядом с террасой — круглый пруд с цветущими кувшинками и сонными белыми птицами, похожими на фламинго.
— Твоё место до сих пор рядом с «улиткой»? — уточняет Шаррэль и, заметив мои непонимающе вскинутые брови, смеётся: — Почему-то к пруду приклеилось это название.
— Мне там удобно, — независимо отвечает наг, проползая мимо воркующих парочек, составляющих абсолютное большинство посетителей парка фей.
Его столик действительно пустует, терпеливо дожидаясь своего постоянного гостя.
Стулья в кафе обычные, деревянные, и точно не выдержат вес многокилограммового змея, поэтому поначалу я предположила, что мужчина сменит ипостась, однако он с удобством располагается на собственном же хвосте.
Помогая мне сесть, Шаррэль чуть слышно фыркает, но ничего больше не говорит.
Тут же, словно только того и ждала, появляется официантка. Мы ещё ничего не заказывали: попросту не успели, а грациозная, худенькая, как веточка, зеленокожая девушка уже с приветливой улыбкой выставляет на стол не поддающиеся опознаванию явно эльфийские ягоды, блюдо с маленькими круглыми булочками и три фарфоровые чашечки чая.
— Тут всех угощают только этим, — поясняет Шаррэль, видя моё недоумение. — Поэтому и меню нет. Попробуй. Вот эти жёлтые ягоды очень вкусные. Булочки тоже ничего, с фруктовой начинкой.
Пока говорит, без всякого стеснения подносит к моим губам крупную, похожую на малину, ягоду, предлагая съесть её с рук.
С ума сошёл?!
Шинтинион с нарастающим любопытством наблюдает за причудами сына, но не похоже, что такое поведение на людях кажется ему недопустимым. Скорее, непривычен сам факт.
— Шаррель! — шепчу возмущённо, потому что щёки мгновенно вспыхивают.
Воспользовавшись моментом, он успевает проворно скормить мне своё угощение и в ответ на ошарашенно-возмущённый взгляд только смеётся.
Наг хмыкает, пряча улыбку в чашке.
Весело им!
А ягода действительно вкусная…
— Смотри! — тронув за руку, Шаррэль указывает в сторону пруда. — Уже началось.
К нашему столику с царственной медлительностью шагают длинноногие белые птицы.
— Папа их приручил. Демонов идолии не любят, а к нему — идут.
Выстроившись возле Шинтиниона полукругом, пернатые забавно изгибают шеи, ожидающе заглядывают в глаза и тихонько клекочут. Они так близко, что одну я могла бы погладить рукой, если бы захотела.
Шинтинион вынимает из кармана бумажный пакет, высыпает на ладонь сушёные красные цветы и протягивает их птицам. Покосившись на массивные клювы, я обеспокоенно хмурюсь, опасаясь, что ему ненароком оттяпают пальцы, но идолии берут угощение на удивление деликатно.
— Ирочка… — тихо-тихо зовёт Шаррэль. Я бы и не услышала, если б он, обнимая, не выдохнул имя прямо мне в шею.
Его отец занят своими любимцам и ничего не видит, посетители из-за ближайших столиков тоже с любопытством следят за представлением, но мне всё равно отчаянно не по себе. Было в этом его шёпоте что-то запредельно интимное, жаркое, болезненное… Такое между нами впервые.
— Давай я тебя украду, а? — просит вроде бы в шутку, но при этом настолько будоражаще касается кожи губами, что у меня темнеет в глазах, и дыхание обрывается. — Зачем тебе все остальные? Оставайся со мной, здесь.
