они о чем-то своем пофыркали и только после этого присоединились к нам. Журжик же, довольно попискивая, устроился на шее Гамильтона.
– Предлагаю вернуться домой и там уже вскрыть капсулу, – проворчала я, глядя, как около фонтана и клумбы собирается народ.
Открыв портал, я жестом пригласила в него Кристофа и бассетов. И Журжика, разумеется, но он так и остался на шее своего старшего товарища.
Капсулу решили вскрыть на кухне.
– А вдруг там любовное послание? – предположил Гамильтон. – Что? Мастер в гневе утопил его в фонтане – и вот, на долгие годы фонтан пересох. Журжику, кстати, надо коготки починить: поломал.
– Починю, – рассеянно ответила я. – Обязательно починю.
Капсула, наконец, поддалась моим усилиям. И первое, что оттуда вылетело, – тончайший лист бумаги. Ее перехватила Ауэтари и тут же зачитала:
– Молодой мастер, если ты это читаешь и не имеешь желания причинить вред миру, верни капсулу на место. Или же спрячь ее столь же хитроумно, сколь и я. Внутри капсулы сокрыта темная пыль луо-наари. Эта субстанция неуничтожима. Это то, что может уничтожить наш мир.
Ауэтари помолчала и добавила:
– Больше ничего.
– Мастер всегда подписывался, – тихо сказала я и осторожно заглянула внутрь капсулы, – ничего не вижу.
– Можно подстелить бумажку и вытряхнуть на нее, – азартно предложил Гамильтон.
– Ты хочешь приблизить конец света? – заинтересовалась Ауэтари.
– Не очень сильно, – смутился мой компаньон.
А я действительно подстелила письмо и осторожно наклонила капсулу, из которой просыпалась черная песчаная струйка.
– А не позвать ли нам Милтона в гости, – медленно произнесла я. – Мне бы очень хотелось, чтобы он обнюхал это.
– Я тебе и так скажу: есть сродство с проклятым клинком, – хмуро произнес Гамильтон. – Нет, в тот раз я был недостаточно близок к нему, но… Я значительно старше тебя, Мина. Я уже сталкивался с проклятыми клинками.
– Один из которых нам удалось уничтожить, ведь наш мир стоял на грани, – проворчала Ауэтари. – Кто бы мог подумать, что мы сами могли стать тварями мертвого мира.
Я содрогнулась, представив, что однажды могла бы оказаться лицом к лицу со своей песьей матерью. Песьей матерью, которая больше не помнит меня. Которая желает сожрать меня.
– Я бы не смогла сражаться, – честно сказала я. – Не смогла.
– Не думай об этом, хвостик, – мягко проговорила Ауэтари. – Мне стоило промолчать.
Аккуратно запечатав капсулу, я подняла взгляд на Кристофа:
– Полагаю, будет глупо ломать фонтан заново.
– Глупо или нет – не знаю, а вот подозрительно – точно, – кивнул он. – Пока что оставим при себе, а при случае найдем надежное место.
– И мы даже не можем предложить свой мир, – тихо сказала Ауэтари, – слишком велика опасность. Увы, чтобы сковать проклятый клинок, нужна лишь ненависть и немного упрямства.
– Много ненависти, – уточнил Гамильтон, – если наши мудрецы не ошибаются, то проклятый клинок в итоге поглощает душу своего создателя.
– Иными словами, все, кто когда-либо создавали подобные клинки, желали уничтожить мир? – неуверенно уточнила я.
– Я думаю, что мертвыми миры становились именно из-за этого, – негромко проговорила Ауэтари. – Луо-наари очень интересная раса, но их мир… Там достаточно темной пыли, уж поверь.
– Да уж. – Гамильтон дернул шкурой и повторил то, что говорил ранее: – Мерзкое местечко.
– Что ж, значит, место для этой пакости только одно – Безвременье, – уверенно произнесла я и надежно спрятала «подарок». – У нас, кстати, есть официальная почта. И готова поспорить, она не будет сильно лучше вот этой вот пакости.
– Официальная почта? – Кристоф подался вперед. – Ты не стала читать?
На его лице читалось искреннее потрясение смешанное с… Восхищением? Да, кажется, это было именно восхищение.
– Да, – спокойно ответила я. – Магия, уберегающая послание от чужих глаз, держится сутки с момента принятия почтового свитка. Значит, и на прочтение у меня есть сутки. Отец так делал. В столице не так?
Кристоф пожал плечами:
– У кого как, но в меня наставники вбивали правило получил-вскрыл-прочел-уничтожил. Хотя это больше касалось армии.
Я пожала плечами:
– С тем, что касалось наших отрядов, и отец, и я, и Митар – все мы, иными словами, разбираемся незамедлительно.
Ауэтари тихонько фыркнула, а Кристоф, рассмеявшись, проворчал:
– С приоритетами у Окраин всегда был полный порядок.
– Столица далеко, зато твари близко, – хмыкнула я и поднялась. – Сейчас вернусь.
Найдя свиток, я действительно вернулась на кухню. Развернув послание, я вчиталась в мелкий вычурный почерк и, осознав всю полноту и глубину подставы, сдавленно выругалась.
– Мина?
– Правитель желает видеть меня в столице.
Лицо Кристофа потемнело.
– Он захлебнется собственной кровью, если только…
Я потянулась вперед и коснулась его руки.
– Не посмеет. Уж поверь, его промежность все еще помнит холод окраинной стали. И я достаточно безумна, чтобы преподать ему урок повторно.
Кристоф повернул ладонь и сжал мои пальцы.
– Я иду с тобой. Когда он хочет тебя видеть?
– Через трое суток состоится бал в честь цветения какого-то… – Я вчиталась в строчки, но Кристоф опередил:
– Цветения Ламертана. День, когда я обязан прибыть в ставку и принять звание.
– Что ж, получается, что кто-то из наших противников хорошо учился в школе, – жизнерадостно произнес Гамильтон. – И термин скользящей преемственности для этого «кого-то» не пустой звук.
– Лучше бы был пустым, – с горечью произнесла я.
– Я иду с тобой, – проронил Кристоф.
– С ума сошел?! – это мы выдохнули все трое. Или… Четверо? Кажется, леди Тиль-таэль тоже подала голос.
– Мина, ты не… Ты соприкасалась с моим братом лишь в те моменты, когда отец брал его на сворку, – хмуро произнес Кристоф. – То, что он позволял себе на балах, – не то же самое, что он позволял себе вне прицела чужих взглядов. Я не… Я не готов отпустить тебя туда.
– А как ее защитит Кристоф Безымянный? – жестко спросила Ауэтари, пока я пыталась найти правильные слова. – Мужчина, сильный маг и умелый воин, тот, кто стоит во главе армии, Генерал Генералов – вот, кто сможет посадить на сворку зарвавшегося бастарда. Если же ты отречешься от рода и объявишь себя
